Татьяна Апраксина - Предсказанная

Все меньше хотелось хоть с кем-то из них разговаривать. Даже с Флейтистом, хоть тот и казался последней точкой опоры в спятившем с ума мире. Он тоже скрывал и не договаривал, и, может быть он — куда больше, чем все остальные. К тому же раздражала невозможность поговорить с ним наедине. Анна так устала ждать этого момента, что плюнула и смирилась с тем, что разговор не состоится никогда. Что самой придется выяснять, кто глазеет в спину, шепчет в уши и хочет непонятно чего. Самой — так самой, в конце концов. Не маленькая, не дурочка. Разберется как-нибудь, а много знающие товарищи пусть катятся к чертовой матери…

— Направо, — сказала вдруг Софья. — Кажется, я их слышу.

— Хорошо, — без особого энтузиазма согласилась Анна.

Она сделала несколько шагов, и только потом сообразила, что повернула не направо, а налево. Такое с ней случалось обычно не реже раза в день: Анна путала левую и правую руки, шла в противоположную от указанной стороны. Она смутно подозревала, что ей еще до рождения поставили мозги задом наперед, поэтому руки и перепутались. Обычно это не мешало, но вот сейчас показалось, что сделана слишком уж большая ошибка: Софьи за спиной она не увидела.

Сердце скакнуло в пятки, потом вернулось на положенное место и испуганно затрепыхалось.

Через стены было неплохо видно — но спутница пропала. Всего-то шагов десять, не больше, Анна прошла от развилки, но на всем обозримом пространстве силуэта Софьи обнаружено не было. Девушка вернулась к развилке, всмотрелась в играющий всеми оттенками радуги хрусталь, прошла в названную Софьей сторону, потом перешла на бег. Все тщетно. Она осталась в одиночестве посреди лабиринта Безвременья.

Осознав этот факт, Анна замерла, как вкопанная. Идти или бежать больше не хотелось. Со всех сторон ее окружали только закоулки полупрозрачной клетки, в которой не было ничего и никого. Представив себе смерть от жажды, Анна пожалела, что пропасть оказалась только видением, а не реальностью. Лучше уж было умереть быстро и чисто.

Если и существовало на свете такое чувство, как «воля к победе», то Анну оно покинуло полностью. Ей стало вдруг все равно. Даже просто идти было лениво и скучно. Девушка села, прислонившись к стене, прикрыла глаза. Усталость брала свое — очень хотелось спать, и уже все равно было, что вокруг, наверное, враги, что Софья где-то потерялась, а остальные спутники пропали еще раньше, когда она опустила браслет на алтарь и настала тьма.

Простое и незамысловатое отчаяние затопило душу до самых краев. Жаль только, что не было подушки и одеяла — накрыться с головой, поплакать всласть, а потом заснуть. Плакать иначе Анна не умела, да и вообще со слезами у нее были большие проблемы, чаще получалось злиться: на себя, на виноватого, на жизнь. Тогда трескались стаканы в руках, зависали компьютеры, а под ребрами слева поселялась ноющая боль невыплаканной обиды.

Вот и сейчас Анна злиться могла, а расслабиться — нет. Даже в настолько подавленном состоянии, даже уже начисто лишившись сил. Нет, не хватало какой-то малости, последней толики отчаяния, после которой уже можно делать все, что угодно: катать истерику, бить посуду, кричать и ругаться на всех подряд. Еще вполне действовали привычные для Анны рамки того, что она считала привычкой «держать себя в руках», а на самом деле было страхом перед собственной беспомощностью и ее последствиями. Всегда казалось, что если отпустить себя, то потом уже не соберешься никогда — не кончится депрессия, не прекратится истерика. Домик ее души стоял на некрепком фундаменте, но еще ни разу не был разрушен ни одним штормом.

— Благодарение судьбе, что хоть кого-то я повстречал здесь! — раздался в паре шагов прекрасно знакомый голос.

— Серебряный, — открыла глаза Анна. — А ты настоящий?

— Госпожа моя сомневается?

— Ну, мало ли…

— Разумное сомнение в этом порождении дикой фантазии, — улыбнулся владетель, садясь рядом с ней. — И все же смею тебя уверить, что я настоящий.

Что-то неприятно царапнуло слух Анны, и она слегка отодвинулась, покосилась на Серебряного, потом улыбнулась — ее поза описывалась фразой «что ж ты, милая, смотришь искоса, низко голову наклоня». Владетель принял улыбку за радость по поводу ее появления и подмигнул.

— Я рад, что нашел именно тебя.

— Это еще почему?

— Потому что теперь мы наконец-то можем остаться наедине.

— Сплю и вижу такое счастье, — фыркнула Анна. — Я предпочитаю найти всех наших. И поскорее.

— Госпожа моя куда-то спешит?

— Ага, подальше отсюда.

— Может быть, для начала поговорим?

— О чем еще?!

— О будущем, которое ожидает нас, когда мы выберемся из сих земель…

Анна еще больше насторожилась. Что-то здесь было не так. Что-то в словах Серебряного. Пожалуй, то, с какой интонацией он сказал «мы» — так, словно больше никого, кроме себя и Анны, в виду не имел. Девушка не поручилась бы, что хорошо знает путаную и противоречивую натуру Гьял-лиэ, но вот это «мы» здорово расходилось со всем, что он говорил и делал до сих пор. При всех своих недостатках Серебряный обладал умением работать в интересах команды, и был в этом честен. Почему, ради какой выгоды, Анна не знала — но вплоть до расставания у алтаря это было так.

— Ну и что это за будущее такое? — стараясь не выдавать всю неприязнь сразу, спросила она. Нужно было удерживать голос в рамках обычной ее интонации — слегка презрительной, слегка поддразнивающей.

— Я хотел бы видеть тебя госпожой в моих владениях, — церемонно сообщил Гьял-лиэ, прикасаясь к ее ладони. Анна опешила настолько, что не обратила внимание на очевидную неправильность происходящего.

— Ты головой ударился? Мы с тобой из разных рас, и вообще — ты же Флейтисту за это вендетту прямо устроил. Передумал типа?

— Я глубоко заблуждался, но ты сумела покорить мое сердце, — Серебряный поднес ее руку к губам.

Ладонь Гьял-лиэ была теплой. И губы — тоже.

Анна вырвала руку и вскочила на ноги.

— Я не знаю, откуда и зачем ты явился — но катись, откуда пришел! Подменыш хренов! Катись, я сказала! — заорала она, вскидывая руки перед грудью и занося ногу для удара.

— Кто не понимает добра, того принуждают силой, — проговорил, тоже поднимаясь, псевдо-Серебряный.

Несколько стремительных движений — и Анна оказалась прижата к стене. Поверх ее горла лежало предплечье подменыша, другой рукой он упирался ей в грудь.

— Ты хотела драться со мной? Дерись, — с издевательской улыбкой предложило существо Безвременья.

Анна попыталась ударить противника коленом в пах. Он даже не стал блокировать удар — позволил ей бить, и девушка со стоном прикусила губу, чтобы не закричать. Вместо мягкой плоти под одеждой был, наверное, камень или металл. В любом случае коленку она расшибла здорово — по голени потекли теплые струйки.