Владимир Немцов - Осколок солнца

- Поговорите с ней, Лидочка. Ведь ради нее я к вам и подлизываюсь. Нельзя оставить Нюру без нашей помощи... Неужели Павел Иванович ни о чем не догадывается?

Лида печально улыбнулась. Не все ли равно, догадывается или нет? Ничего хорошего из этого не выйдет. Она часто ловила на себе пристальные взгляды Курбатова и в значении их не обманывалась.

- Сегодня же вечером поговорите с Нюрой, - настаивал Вадим. - Вы знаете, как подойти.

- Попробую, - пообещала Лида, но ей хотелось этого разговора избежать.

В последние дни при встречах с Курбатовым она испытывала какое-то неясное волнение и безуспешно старалась вызвать в памяти образ друга, оставшегося в Москве. Но образ расплывался. Она забыла, какие у него глаза, и даже голос его забыла. Да и думать о нем почему-то не хотелось.

А Нюра... О чем же говорить с ней? Сочувствовать - значит притворяться, обманывать ее и себя.

Лида отошла к окну. Красный отблеск заката лежал на зеркальных плитах. Они светились как бы изнутри, лишь черные тени деревьев рассеивали это обманчивое впечатление. За спиной - легкий шелест страниц. Вадим все еще не уходил. Он рассеянно перелистывал книгу, ждал и не решался возвратиться к деликатному разговору о Нюре. Видно, молчание Лиды показалось ему неслучайным.

Ничего не решила Лида. Да и как решить, когда нельзя разобраться в неясных чувствах своих! "Какие же у него глаза? - вертелось в голове. - Как он говорит?" Будто вспомни она это - и все разрешится. "Не помнишь, не помнишь, шептал язвительный голосок. - Значит, не он, не тот". И перед ней возникало лицо Павла Ивановича, знакомое в мельчайших деталях. Она видела не только глаза, чуть зеленоватые, с припухшими веками, сросшиеся брови, но и даже царапину на верхней губе.

Если бы она и в самом деле полюбила Курбатова, то слезы всех девушек мира не заставили бы ее отказаться от этой любви. А любит ли она? Лишь легкое волнение... Неизвестно, к чему оно приведет.

- Вы знаете, что Кучинский перестал подтрунивать над Анечкой, - сказала она Вадиму. - Он даже ее боится. Странная метаморфоза!

- Удивительная, - подтвердил Вадим. - Как в некоторых пьесах, где отрицательный тип в последнем действии обязательно перековывается.

- Это вы его убедили?

- Куда мне! - Вадим махнул рукой. - Полное отсутствие педагогического таланта. А вот Бабкин - это талант. Подумать только, один раз поговорил с Жоркой, и тот сразу же перековался. Фантастика!

- Интересно бы узнать, какими методами убеждения он пользовался. Вы спрашивали?

- Секретничает. Даже мне не говорит. Метод, мол, старый, и пользоваться им надо умеючи.

Выходя с Лидой из лаборатории, Вадим вновь напомнил о Нюре.

- Эх, если бы мне было лет шестьдесят! - с сожалением сказал он. - С таким опытом я бы придумал что-нибудь. Неужели и при коммунизме люди будут страдать от любви?

- Никуда от этого не денешься.

- Значит, полное счастье невозможно?

- Нет, Оно беспредельно. Никто не знает, где оно начинается и где кончается.

Маша еще не приходила с дежурства. Нюра лежала на кровати, свернувшись в комочек, и читала. Последние дни она избегала оставаться с Лидией Николаевной наедине. Заметив ее в дверях, Нюра закрыла книгу и, спросив, сколько времени, спустила ноги с кровати.

- А я думала - еще шести нет.

Лида нерешительно перебирала книги, разложенные Нюрой на столе: грамматика, история...

Быстро переодевшись, Нюра запрятала под косынку свои обесцвеченные волосы - стала стесняться их, ждала с нетерпением, когда отрастут новые, - подошла к двери, но Лида ее окликнула:

- Анечка, посидите со мной. Или вы очень торопитесь?

Молча возвратившись к столу, Нюра переложила книги с места на место и присела на краешек стула.

- Сегодня утром на шестом секторе что-то случилось, - сказала она, рассматривая свои рабочие, потрескавшиеся руки. - Напряжение снизилось. Песок, видно, плохо сдували.

- Павлу Ивановичу сказали?

- Маша говорила...

Лида почти два года была секретарем комсомольского бюро курса, выступала с речами и докладами, слова лились свободно, нанизываясь цепочкой одно на другое. Так почему же она сейчас не может связать двух слов, когда перед ней обыкновенная девушка, работница. Твоя подруга, в конце концов.

Что ей сказать? У себя в институте Лида выступала по теме "Любовь и дружба", и ей аплодировали. Но там было "вообще", а тут...

Молчание становилось нестерпимым, и Лида наконец спросила:

- Анечка, вы мне верите?

- Верю, - прошептала та и еще ниже склонила голову.

Торопливо, боясь, что Нюра убежит, Лида говорила, что ей все известно, что она скоро уедет и никогда не будет вспоминать Павла Ивановича, так как, "возможно", - она подчеркнула это слово, - она любит другого, и пусть Нюра не беспокоится за свою любовь, Лида ей не помешает...

Говорила и чувствовала в словах какую-то фальшь. Ничего они не изменят. И если Павел Иванович любит не Анечку, а ее, если это не простое увлечение, а сильное чувство, то ни время, ни расстояние тут ни при чем. Приедет Павел Иванович в Москву, а оттуда вместе с Лидой поедет в новую лабораторию...

А Нюра плакала. Зажатым в кулачке платком, вытирала слезы, частые, крупные.

Лида привлекла ее к себе, обняла, приговаривая:

- Не надо, девочка, не надо... Я все знаю... все знаю.

- Ничего вы не знаете. - Нюра резко освободилась. - Ой, как совестно, Лидия Николаевна! Ведь я тетрадь доставала... для этого черта, - она еще пуще залилась слезами, - чтобы вы... вы скорее уехали...

Дождавшись, когда Нюра успокоится, Лида попросила объяснить, что за связь между ее отъездом и тетрадью. Нюра рассказала, потом бросилась к ней на шею, молила о прощении, плача навзрыд. И Лида понимала, что даже не любовь, а совесть причинила ей столько страданий, и если совесть эта не чиста - нет человеку счастья.

На другой день Нюра принесла аккумуляторы в лабораторию и, задержавшись у стола Лиды, что-то хотела ей сказать. В эту минуту приоткрылась дверь.

- Зайдите ко мне, Лидия Николаевна, - проговорил Курбатов и скрылся.

Кучинский хотел было подмигнуть Нюре - как, мол, поживает ваше сердечко, но, покосившись на Бабкина, который рассеянно постукивал кулаком по столу, воздержался.

Разложив на столе фотографии, Павел Иванович спросил Лиду:

- Нравится?

Это были снимки чертежей проектируемой лаборатории возле деревни Высоково. Фасад главного здания, аккумуляторной подстанции и других подсобных помещений. На одной из фотографий можно было рассмотреть зеркальное поле из курбатовских плит, а вдали - небольшой лесок.

- Проект утвержден окончательно. Самыми высшими инстанциями, - радостно говорил Павел Иванович, любуясь фотографиями. - Через месяц начнется строительство. Обещают быстро закончить. Думаю, что весной переедем. А это, показал он на снимок, - жилой дом для сотрудников. Можете выбирать квартиру. Хотите на втором этаже? Сколько вам нужно комнат? Две? Три?