Фредерик Пол - Граница земли

- Целе! - крикнул он. - Ты что, хочешь меня отравить? Он же гнилой! Почему я не могу получить свежие персики?

Анджи схватила в лапки персик, повертела его и что-то сердито затрещала, потом отшвырнула со всей силой, едва не попав в Блюстоуна - не совсем случайно, подумалось ему, а скорее, совсем не случайно.

- Не осталось ни одного свежего персика, Лорд Кваггер, - сказала девушка, которую он назвал Целе. Она была одной из тех троих, что были так похожи на Грациэлу Наварро, девушку-лягушатницу - из тех троих, между которыми Лорд Кваггер так и не смог сделать выбор. Он перекрестил их в «Граци», «Целе» и «Эллу» и приставил их, всех троих, к собственной персоне. Хотя Целе и говорила достаточно смело, на лице ее читался страх.

Анджи сердито завизжала на женщину, но Кваггер решил быть снисходительным.

- Ах, это ужасные времена, - пробормотал он, гладя кошмарное существо, чтобы успокоить ее. - Но мы должны помнить, Ньют, что этот ужасный год - не только испытание и горе для нас. Это также и наш шанс! Может, озоновое облако и черно, как уголь, но я сделаю его серебряным с изнанки!

Анджи снова взвизгнула - на этот раз, от удовольствия. Кваггер нежно гладил ее, его постаревшее бесформенное лицо просветлело: он с удовольствием развивал полюбившуюся тему.

- Порядок был разрушен, - заявил он. - Раса находится на грани вымирания. Но я, Саймон Мак-Кен Кваггер, еще спасу ее! Ньют! Ты понимаешь, сколь велика твоя роль во всем этом?

- Ну, мне так кажется, - без особой уверенности проговорил Блюстоун, зная, что за этим последует.

И за этим последовало.

Кваггер возвысил голос и воскликнул:

- Ты задокументируешь это! Ты завершишь эпическое повествование о моей жизни, то повествование, которое смелые, доблестные мужчины и женщины будут помнить тысячу лет - сагу о спасителе человечества! Только подумай об этом, Ньют! Посмотри на тех людей, перед которыми преклонялся мир - Александр, Цезарь, Наполеон, мой собственный достойный предок Ангус Мак-Кен… Никому из них не приходилось противостоять тем невзгодам, с которыми сражусь я! Разве это не правда, Ньют?

- Дела действительно выглядят прескверно, Лорд Кваггер, - признал Ньют Блюстоун.

- А потому в сравнении со мной все эти великие герои истории будут не большим, чем пигмеи перед гигантом! И твоим долгом, Ньютон Блюстоун, будет восславить мое имя в словах, записях и снимках, как имя бесстрашного героя, который вывел человечество из тени кометы к сиянию того, что будущие историки, быть может, назовут Веком Кваггера.

К концу своей блистательной речи он даже поднялся с трона, выкрикнув последние слова Блюстоуну, в то время как Анджи, прильнувшая к его плечу, трещала и вскрикивала в восторге.

Потом Кваггер рухнул назад в кресло. Напряжение было слишком велико. Анджи прыгнула на спинку трона; лицо Кваггера снова расплылось, черты утонули в складках жира.

- Вы утомились, Лорд Кваггер, - воскликнула Целе.

- Да-да, - слабо пробормотал Кваггер. - Принеси мне вина… Нет, лучше пусть мне приготовят постель и принесут вино туда. Это был очень утомительный день.

Он протянул пухлые руки, чтобы ему помогли подняться, потом остановился. Он умоляюще посмотрел на Ньюта Блюстоуна.

- Ты сказал, что что-то начинает снова расти? - проговорил он.

Блюстоун не мог не почувствовать жалости к этому монстру.

- Да, Лорд Кваггер, я так сказал. На самом деле была даже птица - мы заметили ее как раз тогда, когда проезжали через посты. Дикая птица, которая каким-то образом спаслась.

Глаза Кваггера вспыхнули:

- Птица? Дикая птица? Летающая около горы?

- Совершенно так, Лорд Кваггер, - озадаченно проговорил Блюстоун. - Это хорошая новость - то, что некоторые птицы выжили в этом аду; хотя один Бог знает, чем она питалась…

- Это прекрасные новости! Ты знаешь, что мы сделаем, Ньют? Мы устроим на нее охоту.

Кваггер сиял.

- Да, именно так. Как в прежние времена! Как только я слегка отдохну, я соберусь на охоту. Что ты об этом думаешь?

Блюстоун посмотрел на него, не веря собственным ушам.

- Но… Но, Лорд Кваггер! Если какая-то птица сумела выжить, ее нужно оставить, чтобы она могла размножаться, вы так не думаете? Вероятно, осталось немного представителей этого вида, и убийство даже одного из них может нарушить равновесие…

Он умолк, поскольку Кваггер смотрел на него с гневом и подозрением.

- Что ты такое говоришь, Ньют? Разве ты не думаешь, что твоему господину можно немного расслабиться - хотя бы ради разнообразия?

- Да, разумеется, но…

Кваггер с сожалением покачал головой.

- Ты просто ничего не продумываешь до конца, - упрекнул он. - Ты даже не представляешь, какая ноша ложится на мои плечи - и ноша эта становится все тяжелее с каждой минутой. Небольшое развлечение могло бы дать мне возможность передохнуть - пускай всего на несколько минут, но забыть об этом тяжком бремени, оставить государственные заботы, мысли о том, что я должен заботиться о вас, о вашей жизни, о вашем здоровье, мысли о будущем… Нет-нет, не надо извиняться, Ньют, - сказал он, снова улыбнувшись. - Я знаю, ты просто сказал, не подумав. Не говори больше ничего.

Он поднялся, тяжело опираясь на руки Целе с одной стороны и Эллы с другой; Блюстоун позволил себе возразить в последний раз:

- Но, Лорд Кваггер, большинство видов птиц, вероятно, уже не существует…

- Забудь об этом, Ньют.

Ради разнообразия, проявляя терпимость, быть может, несколько взбудораженный перспективой будущего развлечения, Кваггер помахал пухлой рукой, призывая Блюстоуна к молчанию.

- Там, где есть одна птица, скорее всего, найдутся и еще. А если и нет, если эта птица последняя в своем роде - какой это будет великолепный трофей!

Со свистом втянув в себя воздух, он закончил почти ласково:

- Теперь ты можешь оставить меня. Вернись к своим трудам! А я вернусь к своим!

И, сопровождаемый бешено скачущей Анджи, Доктор Лорд Саймон Мак-Кен Кваггер заковылял к своей спальне и к единственной активной работе, которой он когда-либо занимался.

Хотя второе озоновое лето почти закончилось, искалеченная земля была далека от исцеления.

Жара не спадала. Понемногу газы, выделившиеся при падении осколков кометы, исчезали из атмосферы, химический баланс восстанавливался - тот баланс, который поддерживал жизнь на планете в течение четырех с половиной миллиардов лет. Человеческие существа сделали все, чтобы нарушить это хрупкое равновесие с помощью своих автомобилей и фабрик, выделявших летучие углеродные соединения, вырубая леса и превращая плодородные земли в пустыни. Но теперь осталось слишком мало людей, чтобы они могли представлять значимую угрозу, и то, что было разрушено или почти уничтожено Кометой Сикара, потихоньку восстанавливалось. Медленно-медленно там, в вышине, недоступной взгляду^ в верхних слоях атмосферы Земли снова формировался озоновый щит.