Андрей Дай - Столица для поводыря

Вот именно по этому поводу Тецков, Тюфин и еще несколько хорошо известных в не особенно широких кругах людей набились ко мне на прием. Спросить моего мнения о надежности нового, еще чудного и непонятного дела. А заодно пожаловаться на недостаточность средств. Как бы намекнуть, что пора бы уже оплатить будущую доставку огромной для Сибири толпы народа на Алтай.

Тюфин еще в присутствии вольных или невольных свидетелей хотел поинтересоваться, каким именно образом я намерен все погрузо-разгрузочные работы в пределах Томска загнать на причалы в Черемошники. Порт начали активно строить сразу, как только снег сошел, и к будущей навигации обещали большей частью закончить. Вот Николай Наумович и беспокоился о своих инвестициях. Ему на верфях инженера Гуллета достраивали стодвадцатисильный пароход, и к осени за него нужно было рассчитаться с корабелами.

Рассказал о принципах страхования. Невелика наука. Поделился намерением организовать в губернии речную службу с государственными комиссарами портов и причалов и выплатой речного сбора. Отыскал и продемонстрировал купцам соответствующий закон в кодексе. Слава богу, тарифами никто не впечатлился. Сто двадцать пять рублей с большой баржи – не те для купцов деньги, ради которых стоило ссориться с государством. Тем более что средства должны были пойти на саму организацию речной службы. На знаки, бакены, маяки и промеры глубин. На составление лоций и отслеживание «бродячих» отмелей.

Все чинно, благородно было. Сидели, степенно разговаривали. Пока речь не зашла о вокзале. Я даже представить себе не мог, как, оказывается, томичей взволновал процесс выбора общей концепции архитектурного решения станции. Если прямо у меня в кабинете купцы едва друг другу бороды не поотрывали, что же тогда в городе возле «урн» для голосования творилось?!

Кое-как усмирил стихию. Завел речь о планировке привокзальной площади. Это тоже важно. Гости станут получать представление о столице губернии именно по первым впечатлениям. На вокзале, по себе знаю, никто слишком-то не задерживается. После нескольких недель пути – тем более. Так что первая встреча с моим городом путешественников ждала на привокзальной площади.

Следовало подумать, какие именно здания имеют право на существование в непосредственной близости от станции, а какие – ни в коем случае. Может быть, все эти строения построить городу в едином дизайне и сдавать арендаторам, как лавки в Гостином дворе? Или, наоборот, дозволить самовыражение, а ограничить только высоту и взаимное расположение? Подкинул, в общем, купцам новую забаву. Предупредил, конечно, что застройку будущей площади можно будет начинать только после окончания возведения собственно самого вокзала со всеми его техническими службами. Во-первых, со стройматериалами и мастерами-строителями была настоящая проблема, а во-вторых, мало ли что! Вдруг мои инженеры решат что-нибудь переставить-передвинуть или даже, не дай бог, развернуть «к лесу задом, ко мне передом». Я вот Зборжегскому о залах ожидания, кассовом зале, комнатах матери и ребенка заикнулся, так такие глаза увидел, сова бы позавидовала. Он еще раз переспросил и умчался творить планировку. Так что итог совершенно непредсказуемый.

Купчин я уже выпроваживать стал, когда прозвучал совершенно неожиданный вопрос. Что, дескать, с теми деньгами станем делать, которыми люди, горожане, за понравившийся проект голосуют?

В ответ на мое недоумение выяснились удивительные подробности первого в губернии всенародного голосования. Оказалось, что мои «копейки или камешки» легким движением руки ленивого переписчика в опубликованном решении губернской строительной комиссии превратились просто в «копейки». Догадливый народ тут же сам додумал, что одна копейка – один голос, и сарафанное радио в полдня разнесло весть по всему городу. К зданию магистрата потянулись первые любопытные – смотреть картины. Сразу бросать в дырки свои кровные никто и не собирался. Неделя – это много. Легко можно успеть обсудить варианты с родней и друзьями, посмотреть на других, подсчитать мелочь в кармане и себя показать. Солдаты, охранявшие «избирательный участок», грозились по второму разу никого к ящикам не пущать, но о сумме максимального взноса сами не имели никакого понятия. Сказано же – копейка, а хошь двугривенный или даже рубь кинуть – кто слово посмеет против сказать?

Уже на третий день голосования с самого утра возле урн появился магистратский писарь с толстенной амбарной книгой и карандашами. Потому что городским головой было принято решение записывать всех виднейших людей Томска, проголосовавших за один из вариантов суммой более трех рублей. Имена таких господ в случае победы полюбившейся им картины планировалось вырезать на мраморной плите и установить оную в главном зале будущего вокзала. Лотерея, однако! Но и это еще не все! Тецков уже договорился со Зборжегским, что город после окончания выборов стиля архитектуры выкупит у автора эту картину. Она будет продана с аукциона, а вырученные деньги пойдут на покупку и установку на вокзале огромных часов. Теперь вот купцы интересовались, на что я намерен потратить собранное в урнах богатство.

– Деньги эти – горожан, – словно так и задумывалось, стараясь не обращать внимания на хохот Герочки, важно заявил я. – Значит, и подсчет вести, и распоряжаться ими потом должен магистрат. Я, признаюсь, думал памятник на привокзальной площади поставить государю нашему Александру. Но часы – это тоже хорошо.

Торговые люди возмутились. Как это можно сравнивать царя с механизмом каким-то? Решили – одно другому не мешает. Чай не Голопупово какое-то. Не хватит на памятник средств из ящиков, найдется кому добавить! Часы и из кассы города можно купить…

Первое мая выпало на субботу. Но навигация так и не началась. Баржи с пароходами остались у импровизированных причалов, а переселенцы – на берегу. Потому что в день накануне малой Пасхи – воскресенья, у православных дела начинать не принято. А в само воскресенье – тем более.

Это была, так сказать, официальная причина. Неофициальная же заключалась в том, что люди – команды кораблей и часть путешественников – попросту отказались покидать Томск до подсчета голосов. Все, кто бросил в темную дыру хоть грошик, жаждали знать… как я подозревал, даже не какой именно из трех неплохих в общем-то вариантов победит, а сколько будет денег в урнах!

И вот в воскресенье, второго мая, в полдень, при огромном стечении народа, Тецков с высокого крыльца магистрата объявил об окончании «сбора мнений». Всё! Голосование закончено, казаки под присмотром писарей собираются снимать опечатанные сургучом урны, и тут примчался местный Гаврош – малолетний сын мастерового или какого работяги.