Каору Такамура - Она (Новая японская проза)

Восторга Фукико не выразила, но и отказываться не стала. Ее так развезло, что она все плакала, плакала и никак не могла остановиться. Мицуко достала платок, вытерла девочке зареванное лицо, и та вдруг обмякла, вся ершистость куда-то подевалась — ткнулась учительнице носом в грудь и разрыдалась еще пуще.

И ничего ужасного с Фукико от этого не случилось, хотя папа сколько раз говорил, что от людей надо держаться подальше. Но Китамура-сэнсэй, наверно, не такая, как другие, — она единственная, про кого папа ни разу ничего плохого не сказал.

В общем, отношения у Мицуко и Фукико наладились. Теперь девочка приходила каждый вечер, съедала приготовленный Таро ужин, потом Таро уходил, а она тихо сидела в комнате или играла во дворе (во все дни, кроме среды, потому что по средам в пансион приходили ее одноклассники). Минут за пять до возвращения Таро девочка, словно повинуясь неведомому сигналу, вставала и уходила домой. Такой установился ритуал.

От учительницы Фукико больше не бегала, но смотрела на нее без особого обожания. Книжек, которые подсовывала ей Мицуко, не читала, стряпню Таро ела как бы через силу — не признавала блюд, которые не политы кетчупом или майонезом. Зато почему-то любила смотреть на Таро, весь ужин просто глаз с него не сводила.

Девочка была неразговорчивой, а если отвечала на вопросы, то невпопад, не о том, о чем спрашивают.

Например, Мицуко говорит:

— Какой у тебя папа ученый. Все на свете знает. Про крокодилов мне рассказывал. Наверно, много путешествовал, да?

Фукико немного подумала и отвечает:

— Он все собирается. Говорит: «Странствовать хочу». Давно чемодан собрал. Так чемодан и стоит возле ванной. А сам никуда не едет. Последний раз давным-давно ездил, еще когда на другой работе был.

— Должно быть, он очень занят? — полюбопытствовала Мицуко.

Но Фукико лишь неопределенно покачала головой, как будто не вполне поняла смысл вопроса. Странным она все-таки была ребенком.

В следующий раз Мицуко попробовала зайти с другого бока:

— А что твой папа говорит про Таро?

Спросила и тут же пожалела — уж больно бессмысленную физиономию состроила Фукико.

Часто Мицуко наблюдала за девочкой — как та трет щеку потной ладошкой, или о чем-то думает, или лениво ест, глядя в пространство туповатыми глазками, — и сердце сжималось от непонятного чувства. То ли от раздражения, то ли от слишком сильной любви. В такие минуты хотелось остаться вдвоем, поскорей бы уж уходил Таро на свою вечернюю прогулку. Но когда Мицуко и Фукико оставались наедине, выяснялось, что им как-то нечем заняться. Чтения, даже вслух, девочка не признавала, и из-за этого они постоянно ссорились. Но зато бывало и такое: сидит Мицуко, пришивает своей питомице пуговицу на платье, а голенькая Фукико уткнется головой ей в плечо и затихнет. Мицуко наклонится посмотреть — не уснула ли, а та наморщила лоб и не отрываясь следит, как иголка в дырочки ныряет,

— Я смотрю, пуговица тебя интересует больше, чем книжки, — скажет Мицуко.

А Фукико в ответ:

— Конечно. Ведь я не интеллигентка какая-нибудь. — И все испортит.

С тех пор как Фукико вошла в фавор к учительнице, остальные дети перестали задирать девочку в открытую, но за глаза по-прежнему говорили про нее всякие гадости — еще больше, чем раньше. Особенно доставалось папочке толстухи, который ходит в какой-то «Голубой бар» и там «крутит задницей». Это интересное выражение малыши подслушали в разговоре школьников постарше, что оно означает, не поняли, но подхватили и полюбили употреблять к месту и не к месту. Загадочная фраза дошла до ушей мамаш, которые ее смысла тоже не поняли и тщетно ломали себе голову — что же такое «крутить задницей».

С Мицуко на эту тему беседу завела все та же Орита-сан. Сначала учительница долго смеялась — таинственная идиоматика ее ужасно развеселила. Но Орита-сан была уязвлена таким легкомыслием и строго сказала:

— Это нужно немедленно прекратить. В конце концов, можно же и СПИДом заразиться!

Мицуко не поняла:

— Что нужно прекратить?

Орита-сан еще пуще возмутилась — на сей раз лицемерием собеседницы:

— Так ведь ваш Таро с ним… — И запнулась, не договорила.

Никакой он не мой, подумала Мицуко, и какое мне дело, с кем он там дружит.

В общем, не доходило пока до нее, в чем тут криминал.

— На мой счет можете не беспокоиться, — со значением сказала она, чтобы стало ясно: если у нее с Таро что-то когда-то и было, то теперь все, они чужие люди, у каждого своя жизнь. Но Орита-сан осталась неудовлетворенной:

— Вы бы все-таки поговорили с ним по-человечески. Лучше всего, если бы он вернулся к Ёсико-сан, ну а если не хочет — пусть разведется как положено, и тогда выходите за него замуж. Вот это будет по-людски. А шляться по барам для голубых — это же последнее дело!

Мицуко молчала, совершенно сраженная словами «замуж» и «бары для голубых». Так вот что такое пресловутый «Голубой бар»! Ну и пусть, подумала она. Мне до этого дела нет,

— Меня его связи не интересуют, — сказала она вслух. — Пусть живет как хочет. С чего вы взяли, что я собираюсь выходить за него замуж?

От этих слов Орита-сан чуть не всхлипнула:

— Какие вы с Ёсико жестокие! Вам на него наплевать! Ах он бедняжка. — И, смахнув слезу, удалилась.

А вот чем закончилась вся эта история.

Однажды (дело было уже где-то в последних числах сентября) семейство Орита в полном составе отправилось на выходные в гости к бабушке и дедушке. Возвращались в воскресенье вечером. Электричка прибыла на токийский вокзал Уэно. семейство вышло на платформу, и тут сынишка объявил, что у него шнурки на кроссовках спутались и дальше идти он никак не может. Мать посмотрела — в самом деле, шнурки правой кроссовки каким-то таинственным образом завязались в узел с шнурками левой. Просто мистика! Мальчуган сел на корточки и принялся, кряхтя, распутывать узел, а госпожа Орита поглядывала по сторонам — просто так, от нечего делать. Вдруг видит — на противоположном перроне стоят рядышком двое — Таро Иинума и Тосио Мацубара, у каждого по большому чемодану. Госпожа Орита так дернула своего благоверного за руку, что тот в первый момент ужасно возмутился, а когда сообразил, в чем дело, давай орать:

— Иинума! Иинума-кун!

Таро оглянулся, ни малейшего смущения не выказал, а очень вежливо поклонился.

— Ты куда?! — еще отчаянней крикнул господин Орита.

— Большой привет, спасибо за все, — негромким, но почему-то очень явственно слышным голосом откликнулся Таро.

— Ты, идиот!.. — хотел было продолжить диалог господин Орита, но в это время со страшным грохотом и лязгом прибыл скорый, разъединив собеседников.