Владимир Свержин - Крестовый поход восвояси

– Починить платье уже невозможно, а жемчуга на нем нашито не менее чем на тридцать солидов.

– Нехорошо это как-то, – вздохнул Венедин, вообще крайне болезненно воспринимавший попытки женского участия в финансовых вопросах, а уж тем более такую благотворительность со стороны девочки-подростка.

– Я так велю, – гордо задрала подбородок княжна. – Готовьтесь ехать в город. А я сейчас прикажу Татьяне спороть жемчужины и принести их вам.

Лис перевел взгляд с девушки на меня, и я четка понял, что в его голове уже созрел коварный план по «рациональному» использованию выделенных средств, так что свернуть его с намеченного пути не удастся даже бульдозером.

– Слушаюсь, ваша светлость, – склонился в поклоне Венедин. – Все сделаем в лучшем виде.

Кони несли Лиса и Ансельма, свято выполнявшего свое обещание не отходить от учителя, в сторону Штраумберга. Юный маг, пользуясь возможностью остаться наедине со своим новым покровителем, рапортовал, словно взволнованный абитуриент перед строгим экзаменатором.

– Лю Шен, о великий, в своем трактате «О чудесах, проистекающих на тверди земной» пишет, что в незапамятные времена, некогда властитель Подземного мира Эрликхан – сотрясатель гор восстал против воли Небес. Он повелел своим слугам захватить волшебную Горную страну, в которой размещались столбы, держащие небесный свод, и, разрушив их, притянуть Небо к Земле. Однако столбы эти охранял Черный дракон, посланный Творцом Небесной Тверди для защиты Горной страны.

Могущество Черного дракона неизмеримо. Слуги Эрликхана бежали в страхе, лишь только увидев его у подножия столбов. Тогда Эрликхан спустился в самое сердце Земли и вызвал оттуда Огненный Ужас, не имеющий имени и живущий там с первого мгновения мира. Огненный Ужас не ведал страха, и когда Эрликхан выпустил его из земных недр, он кинулся на Черного дракона, сокрушая все и вся на своем пути.

Неведомо сколько длилась их битва и уж подавно неведомо, чем бы она закончилась: семижды семь дней лилась по волшебной Горной стране кипящая кровь Огненного Ужаса Глубин и Черного дракона Небес. И тогда Единственный, посланный Творцом, чтобы слушать стук сердца Земли, повелел тучам разверзнуться, и лил из них дождь сорок дней и сорок ночей. Смерть подступила к сражающимся так близко, что Огненный союзник Эрликхана устремился в неизведанные подземные бездны, ища спасения от беспощадных водяных потоков. Дух Черного дракона уже готов был оставить его истерзанное пламенем тело и отлететь на Небеса, где был рожден, но Единственный, собрав остывающую кровь обоих сражавшихся, сковал из нее маленького дракона. И когда последнее дыхание готово было сорваться с уст хранителя земных столбов, он дал духу отважного защитника Горной страны новое обиталище, навеки поместив его в неведомых недрах талисмана. С тех пор сила и могущество великого Черного дракона пребывают в нем из века в век.

– Недурственно, – похвалил будущего бакалавра магических наук высокоученый экзаменатор. – Чувствуется работа с материалом. Похвально, молодой человек. Однако вон уже виднеется город, и нам надо заняться некоторыми приготовлениями к предстоящему священнодейству. У вас с собой есть писчие принадлежности и пергамент?

– Конечно, – отозвался прилежный ученик, собираясь, очевидно, запечатлеть на выбеленных страницах крупицы Лисовской мудрости.

– Вот и прекрасно, мой дорогой. Тогда возьмите нож и нарежьте пергамент кусочками размером эдак дюйм на дюйм.

– Что? – переспросил юноша, вероятно, полагая, что ослышался.

– Пергамент. На кусочки, – чуть медленнее повторит Лис. – Ну что тут непонятного?

На некоторое время я был вынужден отвлечься от созерцания первого дня учебы незадачливого горе-чародея у светила венедской учености. Пришедшие в себя после тяжелой зелье-вой спячки воины нуждались в заботе и уходе не менее, чем изнеженные курсистки после посещения анатомического музея. Земля уходила у них из-под ног, головы чугунными ядрами обрушивались на стол всякий раз, когда, сидя за ним, они убирали поддерживающие лбы руки.

– Пожалуй, мне пора возвращаться в Риббек, – едва ворочая языком, выдал наш проводник, чувствовавший себя, быть может, самую малость лучше лихих вояк, изрядно принявших вчера на грудь. – Не хотелось бы, чтобы меня хватились. Да и вообще стоит посмотреть, как там и что. Повремените здесь пару деньков. Если фон Нагелю и его людям удалось спастись, я приведу их сюда, а нет – приду сам да выведу вас в обход здешних злыдней прямо к Триру.

– Ты б, может, не торопился, – глядя, с каким трудом вскарабкивается он на своего коня, предложил я.

– А, не впервой. В лесу развеюсь. – Купец дал шпоры своему скакуну, и я печально посмотрел ему вслед. Отпускать доброго Карла из Риббека одного без прикрытия не хотелось, но и прикрывать его было некем. Оставалось уповать лишь на милость Небес да на белый день.

– Не, ну ты, блин, жмот! – возмущался Лис, вращая перед носом у штраумбергского ювелира жемчужину с платья Алены Мстиславишны. – Прекрасный гиперборейский жемчуг! Где ты еще такой найдешь?

– А я вам говорю, почтеннейший, что жемчуг с брачком. Кроме того, в этом году на жемчуг малый спрос.

– Ага, это тебе вечерней лошадью из Парижа такие сведения принесли? – не унимался мой друг. – Шо ты мне тут горбатого до стены лепишь?! Какой малый спрос, какой брак? Скатный жемчуг! Верховный адидас Гипербореи подарил его блаженному Дезодорану на четки. Если я, вернувшись в Гиперборею, сообщу верховному адидасу, шо ты назвал его жемчуг дефектным, он устроит такой великий поход, что нашествие Аттилы покажется невинным паломничеством по святым местам.

– Ладно, только из уважения к вам, верховному адидасу и этому самому… блаженному Дезодорану – семнадцать солидов, – отступил от прежней позиции прижимистый ювелир. – Кстати, а кто такой этот блаженный Дезодоран?

– Как?! – Брови Лиса возмущенно поползли на лоб, грозя остановиться не ранее затылка. – Ты не слышал о блаженном Дезодоране? И это в тот момент, когда римская курия, отложив все свои дела, занята его канонизацией? Ты здесь ничего не слышал о блаженном Дезодоране? Да ты просто нищий духом! Стоп-стоп-стоп, я увлекся. Миа кулпа. Прости меня, почтеннейший ювелир. Давай вначале покончим с делами. Ты, кажется, говорил о семнадцати солидол?

– Да, – едва скрывая торжество в предчувствии изрядного куша, произнес тот.

– Давай сделаем так. Я не возьму с тебя этих денег. – Глаза ювелира удивленно расширились, и он хотел было что-то сказать, но мой друг не дал ему такой возможности. – Я отдам их тебе за пятнадцать золотых монет. Но с одним условием: ежели нынче к вечеру я принесу тебе пятнадцать солидов обратно да присовокуплю к ним еще один денарий в благодарность, то ты обязуешься вернуть мне все эти жемчужины в целости и сохранности.