Константин Брендючков - Последний ангел

— Нет уж! Сами напросились, так извольте выслушивать в натуральном виде, без позолоты. Тут Погорельский проронил что-то о подполье, так мне кажется, что оно было не тогда, когда конструировали аппарат, а сейчас, когда собираемся спрятать, как говорится, концы в воду. Да и чего вы от нас ждете, Артем Артемыч, чтобы мы дали обратный ход? Так это же невозможно, если бы даже мы захотели. Достойный выход, мне кажется, здесь может быть только один, но он находится уже вне пределов конструкторского бюро.

— Какой, интересно, выход? — оживился главный инженер.

— Перевыполнить план по количеству аппаратов.

— Это в четвертом-то квартале!!!

— Вот это зависит уже только от вас, Артем Артемыч. Тут все в ваших руках. Материал у вас есть за счет сэкономленного, деньги должны оказаться по этой же причине…

— Но время, время!..

— Ну тогда делайте стенки корпуса не железными, а из меди, что ли, — сразу подскочит и вес и стоимость…

Олег Петрович готов был сказать еще какую-то резкость, но тут вдруг сразу все заговорили так, что вообще ничего нельзя стало разобрать. А когда Лев Васильевич навел порядок, еще два конструктора коротко сказали, что они выполняли только частные задания и не в их компетенции разбираться с остальным. Начиналось переливание из пустого в порожнее, и Лев Васильевич, переглянувшись с главным инженером, встал за столом, постучал по нему карандашом:

— Ладно, — сказал он, ни на кого не глядя. — Иронизировать тут или оправдываться, я считаю неуместным. Мы, как ни крути, должны считаться с тем, что завод оказался в затруднительном положении, и нет ничего предосудительного в том, что к нам дирекция обращается за помощью. А кто же еще может ей посоветовать, если не мы, инженеры? Да и упрек дирекции нам следует в какой-то мере принять. Но вместе с тем тут возникла и неглупая мысль, — продолжил завбюро. — Я имею в виду перевыполнение плана по количеству. Но, Артем Артемович, тут уж не нам, а технологам и производственному отделу придется теперь перестраивать графики. А работники КБ могут помочь созданием приспособлений, ускоряющих процесс, над этим мы поработаем. Ну и соответствующие выводы на будущее мы, разумеется, сделаем. Есть вопросы? Артем Артемович, вы что-нибудь добавите? Тогда все можете быть свободны, товарищи.

— Ну, держитесь теперь! — зловеще предупредила Афина Паллада, поравнявшись с Олегом Петровичем при выходе. Шилом вас, что ли, кольнули, что вы распелись, как петух перед поваром? А я еще считала вас тихоней: всегда держались так, чтобы воды не замутить.

— А что мне сделают? Надоело отмалчиваться.

— Ай, Моська, знать она сильна! А чего ради вы ввязались, не только ведь вас задели.

— Я посочувствовал Ивану Семеновичу, он всегда так тяжело переживает служебные передряги, а в этом проекте он был ведущим, вы же знаете.

— А не оказали вы ему медвежью услугу? Главный и без того обозлен.

— Не думаю. Теперь, если и захотят сорвать зло, то скорее всего на мне.

— Значит, огонь на себя, да?

— Ну, а что мне терять, Афина Павловна? Нам не страшен серый волк, выгонят из этой проходной, найдется другая. Мне одному нигде не будет тесно, а у Ивана Семеновича большая семья, ему переезды не с руки.

4

По субботам у Олега Петровича были банные дни, и по этому поводу он разрешал себе некоторые вольности — побездельничать, выпить, помечтать. Сегодня он тоже заблаговременно запасся веником, бутылочкой хорошего вина и под вечер отправился в баню. Мылся он не торопясь, расслабленно, вслушиваясь, как по телу растекается тепло.

Да и торопиться было некуда — дома никто не ждал, предстояло лишь сварить суп из пакетика, разогреть котлеты да посмотреть телепередачу. Нерадостная перспектива.

И плохо не то, что пропал привычный уют; одиноко, пусто, — вот что особенно угнетает в свободный от работы день. Хотя бы приятель какой-нибудь забежал на огонек, так ведь нет, у всех знакомых — семьи, свои планы, а знакомых холостяков, себе под стать, нет уже давным-давно.

Так и пошло, как обычно. Повозился на кухне, поел, попил чайку… Прилег на диван с книжкой да невзначай заснул. Впрочем, проспал он не долго, часа полтора, и до настоящего сна времени оставалось еще много.

«Надо все-таки завести собаку, — думал Олег Петрович, нарезая сыр для закуски. — Уходя на работу, буду запирать ее в сарай, а потом брать к себе. Но вот беда, жалко ведь обрекать беднягу на ежедневное заточение, скулить будет…»

Программа передач в этот вечер Олегу Петровичу не понравилась, но чтобы что-то шевелилось и звучало в доме, он смотрел все подряд и не выключил телевизор даже тогда, когда началась лекция по сельскому хозяйству, совсем уж его не интересовавшая.

— Будь здоров! — игриво подмигнул он лектору, поднимая рюмку.

Так он и сидел некоторое время, как бы в компании с лектором, отрываясь от экрана лишь для того, чтобы закусить или закурить. Он даже перестал вслушиваться в то, что говорилось, задумался и вдруг, подняв глаза, замер, пораженный лицом лектора.

«Ведь это кто-то очень знакомый, как же я сразу не заметил, или он сменился? Черт возьми, разве возможно такое сходство: это же вылитый мой покойный отец». А человек на экране молчал, вглядываясь в Олега Петровича с чуть заметной усмешкой, словно ожидая чего-то, потом начал увеличиваться, наплывая так, что лицо заняло весь экран, и произнес:

— Ну, что ты уставился, здравствуй.

— Здравствуй, — машинально ответил Олег Петрович.

— Вот когда привелось встретиться, а ты вроде и не рад?

«Должно быть, начался спектакль, а я и не заметил», — подумал Олег Петрович и удержался от ответа.

— Как хоть живется-то тебе теперь, сынок? Радости у тебя, как погляжу, не больно много, коли приходится выпивать одному.

Олег Петрович зажмурился и потряс головой: «Это надо же! Будто и впрямь со мной разговаривает. Фантасмагория какая-то!»

Он осторожно открыл глаза и облегченно вздохнул: экран был пуст. Но сразу же почувствовалось, что он не один в комнате, и, скосив глаза, увидел, что через стол от него, закинув левую руку за спинку стула, сидит тот, кто только что был на экране.

— Отец! — вырвалось у Олега Петровича.

— Ну, наконец-то! — ответил тот. Только сейчас меня признал?

— Этого не может быть!

— Глазам не веришь? Протри очки-то.

— Но ты же умер!

— Раз кто-то меня помнит, стало быть, я умер не совсем.

— Догадываюсь, я заснул, ты мне снишься.

— Нет, сын, так у нас дело не пойдет. Дай мне руку.

Олег Петрович замялся.

— Давай, не бойся, я не командор и в ад тебя не утащу.