Сергей Булыга - Шпоры на босу ногу

Артикул четвертый

Сержант теряет армию

И вот уже давно скрылась из виду дорога. По снежной целине двигался маленький отряд: впереди карета, за нею Дюваль, а позади солдаты. Неплохая компания, черт подери! Не ропщут, не жмутся к сержанту и не донимают, а скоро ли привал. Так что вполне возможно, что с такими молодцами он и впрямь... Однако нет на войне ничего опаснее иллюзий. Кругом казаки и партизаны - сержант не верил Оливье и не сомневался, что партизаны еще явятся, и к тому же в достаточном числе. А шестеро солдат... Сержант умрет за Францию, за императора, ну а солдаты... Уж он-то видел, как набирали союзных рекрутов, как строптивых неделями держали в ножных кандалах. Так что нечего витать в облаках, а нужно приготовиться к худшему и надеяться лишь на то, что они не разбегутся за двадцать предстоящих верст. Но если все - тьфу, тьфу! - закончится благополучно, он будет хлопотать за них как только сможет, ведь, как-никак, он обещал и даже слово чести дал. Сержант еще раз оглянулся... Ну а солдаты о сержанте вовсе не думали; солдаты думали - и говорили только о черной карете. В ней чувствовалась тайна, а тайна всегда привлекательна. Когда над ней ломаешь голову, то напрочь забываешь о собственных страхах. Не нужно гадать, вернешься ли домой и близко ли казаки, не ожидаешь пулю в спину, не... Куда способней сбиться поближе друг к другу и наперебой судачить о содержимом кареты, перемежая беседу немудрящей солдатской иронией. Вот почему Курт огладил усы и важно сказал: - Сокровища Кремля, господа. Золото, бриллианты. И, конечно, турецкий табак... - Золото, тут я согласен,- поддержал его Франц.- Хотя... будь я императором, так приказал бы подбросить в карету полбочонка икры. - Да, неплохо,- согласился Хосе, поежился от холода и добавил: -А еще соболиную шубу! Заячью шапку... - Нет, - покачал головой Сайд.- Теплей всего песок моей пустыни. - Не спорьте, господа,- печально улыбнулся Чико. - Вы все неправы. В карете женщина. Однако никто не оценил его шутку, все пожали плечами. Неаполитанец повторил: - В карете женщина. Я говорю совершенно серьезно. Солдаты с недоумением посмотрели на Чико. Тот некоторое время молчал, потом вполголоса сказал: - Вы посмотрите под ноги. Все посмотрели, но ничего такого не увидели. - Следы! - настаивал Чико.- Вы видите, какие они?! Ну что ж, следы как следы. Следы упряжных, Мари и кареты. А больше ничего. Сайд наигранно важно сказал: - Женщина здесь не ходил. Солдаты дружно рассмеялись, но Чико только презрительно покачал головой, а потом объяснил, как объясняют бестолковым подмастерьям: - Карета почти не проваливается в снег. Она пустая! Все еще раз посмотрели на следы, и теперь уже никто не стал перечить неаполитанцу. А тот продолжал: - А раз карета пустая, значит, в ней женщина. И не просто женщина... А Белая Дама! И опять все промолчали. О Белой Даме не любили разговаривать, так уж оно повелось. А ветер гнал в лицо поземку. И черная карета, усыпанная белым снегом, резво катилась по бездорожью. Некоторое время все молчали, а потом Курт мрачно сказал: - Зря ты об этом сказал. Нам и без того не слишком весело. - Ха! - нервно рассмеялся Хосе.- Да кто б это ее поймал да еще засадил под замок?! Сержант, что ли? Или тот генерал? - Белая Женщина не станет сидеть в черной карете, - задумчиво сказал мамелюк. - Она б давно уже вышла оттуда и увела нас с собою. Нам бы стало тепло... И он замолчал, а больше уже никто не хотел говорить. Лошади сами собой пошли еще медленней и медленней. Когда солдаты отстали шагов на сорок, сержант не выдержал: он приказал кучеру остановиться, а сам вернулся к отряду, строго - по одному рассмотрел подчиненных, а потом сказал: - Я долго слушал вашу болтовню, она мне надоела. Нам нужно спешить, кругом казаки, а вы едва плететесь. Куда это годится?! - Никуда, - ответил Чико. - Но, сержант... Должны ж мы знать, за что умираем, - и солдат красноречиво посмотрел на карету. Вместо ответа сержант рассмеялся. Нет, ему было отнюдь не смешно, он просто выигрывал время, собираясь с мыслями. Собравшись, он сразу стал серьезным и сказал: - Не беспокойтесь, в карете ценные бумаги и секретный архив. За мной! - И с этими словами сержант круто развернул Мари. Отряд прибавил шагу, солдаты удовлетворенно молчали, и все же нет-нет да и поглядывали на карету. Однако окон в карете не было, и оставалось только гадать, кто же прав - сержант или Чико... А еще лучше, если правым окажется Курт. Драгун своими глазами видел, как в Кремле грузили на подводу крест с колокольни Большого Ивана; чистое русское золото, сорок пудов! Один лишь сержант держался еще одного, четвертого мнения. Чем дальше, тем больше он уверялся в том, что в карете обман, а точнее пустота, ничего. А что? Негодяй Оливье способен и не на такое... Ну и пусть! Сержант обещал, и он доставит карету куда приказано. И там, в толпе дежурных генералов, сержант широким жестом распахнет дверцу проклятой кареты, а там - ничего! Дюваля спросят: "Чья эта глупая шутка?!" А он ответит, уж он-то ответит! Он все припомнит, он не забудет ничего! Однако был ли прав сержант, считая карету пустой, мы пока что не знаем. А вот зато кучер Гаспар, дождавшись, когда сержант успокоится и заведет с солдатами беседу о фураже и командирах, отложил вожжи, обернулся, приоткрыл небольшую отдушину в передней стенке кареты, внимательно послушал... и вновь взялся за вожжи. Но что услышал Гаспар, осталось тайной. И если бы даже солдаты взялись его пытать, они все равно ничего не дознались бы: аптекари - крепкий народ. Со смертью они, как правило, накоротке, так что поди такого запугай! И потому, кто знает, быть может, не зря... Как грянул выстрел! Гаспар испуганно вскочил, осмотрелся - нет никого. И снова выстрел! - Казаки! - закричал Гаспар и схватился за вожжи... Но, заслышав за собою смех, немного успокоился и еще раз посмотрел по сторонам. ...Так вот оно что! Страх его был напрасен - это деревья трещали от мороза. Дорога делала крутой поворот и уходила в лес. Лес был густой, еловые ветви сгибались под снегом и нависали над самыми головами. В таком густом лесу запросто можно за каждым деревом поставить по партизану, и ты ничего не заметишь. А если заметишь и крикнешь, то крик твой вмиг заблудится в непроходимой чаще. Солдатам было явно не по себе, и лошади, чувствуя это, прибавили шагу. Один сержант не унывал. - Еще немного, и мы в ставке,- бодро сказал он и встал в стременах.Веселее, ребята, мы никого не встретим; в такой мороз даже Белая Дама сидит на печи! Да только никто ему не ответил. Один лишь отставший Сайд поежился на ветру и повторил: - Мы никого не встретим. Никого! - и с грустью вздохнул. Однако лес вскоре стал понемногу редеть, и Франц, покосившись на сержанта, вновь достал флейту, отер ее рукавом... Как вдруг впереди послышался хриплый и злобный собачий лай. - Деревня! - воскликнул Дюваль.- Прибавьте шагу, мы едем -домой! Солдаты оживились. А сержант, как в добрые старые годы,- сержант откинул голову, расправив грудь, и закричал некогда привычные, а теперь давно уже чужие обер-офицерские команды: - Мундштучь! Садись! Фланкеры! Осмотреть пистолеты! Сабли вон! По три налево заезжай! Рысью! Арш! И, не выдержав, выхватил саблю и выкрикнул здравицу в честь императора. Солдаты подхватили. Отряд подтянулся, пошел на рысях - и через полсотни шагов за поворотом открылась деревня. Деревня была маленькая, дворов на двадцать, стоявших по обе стороны узкой и кривой улицы. С распахнутыми воротами на белом конце, высоким крестом и белой березой. А если не спешить и присмотреться, то вдалеке, на кургане, можно было увидеть кладбище, а еще дальше, почти у горизонта, ветряк. В самой же деревне, достаточно бедной даже по местным понятиям, не было видно ни души. Вот разве что... Из-под ближайшей подворотни выскочил кудлатый карнаухий пес, хотел было облаять незваных гостей, да оробел, трусливо поджал хвост и бросился обратно. Дюваль посмотрел на солдат, на деревню... и от расстройства даже присвистнул. Еще бы: нищая деревня имела тем не менее чистый и опрятный вид. Совсем не такою она должна была выглядеть, пройди через нее отступающая армия. - А где наш славный император? - с притворной скромностью поинтересовался Чико. - Император сражается,- уклончиво ответил Дюваль, достал карту и стал сверяться по местности. Так, шестнадцать домов, дорога, справа лес, там мельница, река; все правильно. Только вот армии нет. Сержант посмотрел на солдат-те выжидающе молчали. Сержант посмотрел на солнце, повертел карту и так и сяк, нахмурился... и мрачно сказал: - Мы отклонились к югу, ошиблись на два лье. Но ничего, отдохнем и двинемся дальше,- и с этими словами он первым тронул лошадь дальше. Нет-нет, ни в коем случае нельзя признаваться, что карта здесь ни при чем. Ведь самое страшное из всего, что можно услышать на войне, так это истошный крик: "Нас предали!" А потому, въезжая в деревню, сержант сказал: - Занимайте двор побогаче, задайте корму лошадям. А к вечеру я приведу вас в ставку. Солдаты двинулись дальше, и шагов через сорок свернули к самому большому дому, крытому, к тому же, самой свежей соломой. Сержант же, остановившись посреди улицы, вновь принялся изучать карту. Однако сомнения быть не могло - он не ошибся и привел отряд в те самые Пышачи, в которых, по словам Оливье, должна быть ставка императора. Одно из двух: или же Оливье ошибся, или... Нет, скорее первое, ведь генерал вовек не разбирался в картах - ни в своих, ни в чужих. Успокоив себя, Дюваль еще раз сверился по карте - излучина реки, сосновый лес, ветряк... И только тут сержант заметил, что крылья мельницы как-то неестественно развернуты на северо-запад, туда, где, судя по карте... Да, несомненно, ветряк указывал на переправу через Бе... Березину. Дюваль нахмурился. Он понимал, что вряд ли этот знак предназначен ему, сержанту вражеской армии. А если так, то самое время ждать неприятностей. Дюваль поспешно спрятал карту, осмотрелся... И увидел, как из крайней избы вышел старик; из-за спины у него выглядывала девочка. Старик был без шапки и в драном кожухе. Он стоял и ждал, склонив голову набок. Дюваль ничего не подумал - мыслей в голове не было, была одна лишь растерянность, - а просто спешился и подошел к старику. У старика была подвязана щека, говорить ему было трудно, но и молчать он не хотел. Старик сказал что-то злое и обидное, не дождался ответа и опять повторил. Сержант улыбнулся - уж очень смешно было слушать чужую речь, знать, что от этих непонятных слов, возможно, зависит твоя жизнь, и все равно ровным счетом ничего не соображать. Старик обиделся и заговорил быстро и рассерженно, повторяя через слово "игорка, игорка". Когда же старик замолчал и взялся ладонью за подвязанную щеку - зубы, видно, болели,- сержант еще раз улыбнулся и повторил: - Игорка. Старик удивился, оглянулся на девочку, вновь посмотрел на сержанта - на сей раз не столько со злом, сколько с ожиданием: может, еще чего скажет? Однако сержант не знал по-русски ни слова, а потому, чтоб не молчать, заговорил по-французски: - Добрый вечер, месье. Поверьте, я не желаю вам ничего дурного. Я солдат и воюю только с солдатами. Сержант думал, что старик ничего не поймет, но, возможно, поверит интонации - ведь сержант говорил как можно приветливей. На старика, однако, слова сержанта не произвели желаемого впечатления. Напротив, он вновь со злом заговорил, перемежая свою речь знакомым словом "игорка", а потом, указывая рукой за спину сержанта, выкрикнул что-то совсем обидное и замолчал. Сержант оглянулся - его солдаты хозяйничали в соседнем дворе. Ну, тут он понял и без переводчика. - В это трудно поверить, месье, но мы не мародеры. Тяготы войны! Однако мы готовы заплатить вам за фураж.- И сержант с готовностью протянул старику пачку, русских ассигнаций Старик возмущенно замахал руками. - Я вас прошу,- настаивал сержант.- Будьте любезны! - Игорка!.. Сержант пожал плечами и пошел к своим солдатам. (И вновь я осмелюсь отвлечь читателя. В бытность свою в Москве, французы на Преображенском кладбище поставили типографию для печатания фальшивых российских ассигнаций и выпустили их несметное число. Вот отчего столь щедр наш бравый сержант.- майор Ив. Скрига). Солдаты же тем временем вкатили карету в хлев, а сами, раздобыв где-то залежалое сено, кормили им голодных лошадей. Гаспар дождался, когда последний солдат выйдет из хлева, и торопливо закрылся там изнутри. Задавая корм лошадям, солдаты старались не смотреть один на другого. От их недавней бодрости не осталось и следа. Они ушли от маршала и не нашли императора, кругом одни сугробы и рыщут казаки, сержант божится, что он ошибся на два лье - а правда ли это? Кто в нынешнюю осень поверит командиру, пусть даже если этот командир почти такой же солдат, как и ты?! Солдаты молчали, пока... - Вы как хотите, но я устал,- первым нарушил молчание Франц. - Я голоден и в то же время сыт по горло. - И что ты предлагаешь? - спросил вечно хмурый Хосе. - Ничего. Я просто сыт по горло. - Я б тоже съел чего-нибудь. Хоть крысу,- признался Курт.- Смешно сказать: с нами карета, полная золота, а мы умираем с голоду. - Война, - глубокомысленно заметил Франц, склонный к большим обобщениям.Одно лишь утешение: мы возвращаемся домой. - Нищие,- напомнил Хосе. - К тому же заблудились,- добавил Чико и мрачно вздохнул. Все посмотрели на него, помолчали. - Пустяк! - сказал наконец Курт.- Сержант сказал: два лье... - А ты ему веришь? - спросил Чико. Курт смутился и ничего не ответил. - Вот то-то и оно! - оживился Чико. - Я никогда и никому не верил, а уж про этот поход и говорить нечего. Тут император обманывает маршалов, маршалы генералов, генералы сержантов, сержанты... А мы кого обманем? Белую Даму, да? - Тут и обманывать не нужно,- сказал Курт.- И это даже хорошо, что мы заблудились. Карета с нами, а в карете...- -и он замолчал. И все молчали. Тогда Курт сказал еще тише: - Нас, пятеро. И все мы ничего не получили на этой проклятой войне. Быть может... И все опять промолчали. Только Франц печально усомнился: - Да нас за это расстреляют как дезертиров! Нет, как мародеров!.. - Да, расстреляют,- согласился Курт.- Если, конечно, нам посчастливится добраться до своих. И тут уж никто не решился ему .возразить. Один лишь Сайд гордо поправил чалму и сказал: - Я честный солдат, и я говорю: мы не тронем карету, пока не вернется господин сержант. - А это еще почему?! - нахмурился Курт, - Господин сержант настоящий паша. Он разделит всем поровну. Курт отвернулся, скрывая усмешку. А Чико сказал: - А лучше и вовсе не трогать карету. - Конечно, конечно! - воскликнул Курт, притворно задрожал и сказал: - Вы чуете, как от кареты так и тянет морозом? Там прячется Белая Дама! Она нас всех заморозит и отправит в Сибирь! Солдаты невесело рассмеялись. - Ну, ладно,- обиделся Чико.- Вы у меня попляшете. Сейчас, сейчас,- и он стал шарить по карманам. - А ну посмотрите, где там сержант! Хосе осторожно выглянул на улицу. - Деньги считает,- сообщил испанец.- Давай!.. А сержант, привалившись спиной к забору, вертел в руках пачку так и не пригодившихся ему ассигнаций. Проклятая деревня! Ни императора, ни армии здесь и в помине не было. Что делать дальше, куда вести солдат? Здесь оставаться нельзя - того и гляди нагрянут партизаны, ведь не зря же ветряк был развернут... И тут сержанта осенило: переправа! Уж там-то он наверняка застанет императора. А чтобы не было погони... Сержант оглянулся - старик по-прежнему стоял посреди улицы и хмуро смотрел на француза. Дюваль подошел к старику и с улыбкой протянул ему деньги. Старик оттолкнул руку. Сержант вновь предложил деньги - старик еще решительнее отказался. Дюваль хотел было... И только тут он заметил, что девочка исчезла! Забыв про д|ньги, сержант торопливо осмотрелся по сторонам... и все-таки Заметил то, чего он больше всего боялся - свежий след пересекал огороды и тянулся к лесу. А в лесу... Партизаны! Сержант поспешно сунул деньги старику, но тот опять не взял, и ассигнации рассыпались по снегу... Однако сержант уже не видел этого, он торопливо, почти бегом спешил к своим солдатам. А те обступили неаполитанца и с любопытством следили за его действиями. - Нет такого замка, который не открыли бы умелые руки,- и с этими словами Чико достал из кармана связку отмычек.- Мы вскроем карету так, ч.то не то что сержант - Белая Дама, и та не заметит! - И Чико рванул дверь хлева на себя... но дверь оказалась закрытой.- Эй, Гаспар! - забеспокоился Чико.Ты что там делаешь? Гаспар не отзывался. - О! - глубокомысленно изрек Франц.- Государственная тайна. Белая Дама оседлала несчастного кучера. - Гаспар! - Чико рванул дверь посильнее. Кованая клямка загремела, но не подалась. Солдаты переглянулись. Всем сразу стало как-то не по себе. Но перепуганный кучер уже выглядывал из двери. - Ты что?! - крикнул Курт.- Все под себя загребаешь! Ах ты лавочник проклятый! - Я не лавочник, я аптекарь,- не к месту уточнил Гаспар и боком-боком попятился прочь. И только уже Чико собрался войти в хлев, как подбежавший сержант торопливо воскликнул: - В седла, ребята! Уходим! Чико спрятал отмычки в карман и спросил: - А что случились? - Скоро здесь будут казаки. Всем ясно?! Солдаты хоть и насторожились, однако в седла явно не спешили. Один лишь кучер... - А куда ж теперь ехать? - спросил он растерянно. - Как куда?! К императору! Солдаты молчали. - А где он, паша над пашами? - спросил за всех Сайд. - Господа, я считаю...- начал было Курт, но посмотрел на сержанта, смутился и замолчал. А сержант понимал, что еще немного - и они перестанут ему подчиняться. Он обещал, что приведет их в ставку, и не привел, он говорил, что все они вернутся по домам живыми и невредимыми... И тут где-то далеко, за лесом, раздался пушечный выстрел, за ним второй. Лицо Дюваля просветлело. - Император! - воскликнул он.- Вы слышите пушки Великой Армии!? Солдаты стали нехотя садиться в седла, ну а сержант, воодушевившись, продолжал: Мы идем к переправам, там наше спасение! Отряд выехал со двора и направился в поле, а там сверну.' с дороги* все время забирая влево, на грохот пушечной пальбы Ну вот, похоже, они спасены, карета будет доставлена г ставку, он сдержит слово чести. Прощай, проклятая деревня1 И, обернувшись напоследок... Сержант увидел старика, который вышел за околицу и, раз махивая руками, кричал что-то обидное, а потом, вконец распалясь, он повернулся к отряду спиной и, развязывая портки, готовился показать то место, на котором сидят. Дюваль смущенно отвернулся и пришпорил Мари.