Брайан Стеблфорд - Любовник леди Вампир

Ноэль не знал, что ей ответить, и потому просто сидел, не сводя с нее глаз и дожидаясь продолжения ее слов. Казалось, его неловкость слегка вывела Кармиллу из себя, и Эдмунд сознательно позволил паузе затянуться. Он увидел для себя определенное преимущество, позволив Ноэлю произвести неважное впечатление.

- Есть некая организация бунтовщиков, - продолжила леди Кармилла, тайное общество, в тщеславии своем решившем обнаружить секрет возникновения вампиров. Они выдвигают идею сделать всех людей бессмертными, но это ложь, глупость. Члены этого братства ищут власти для себя.

Госпожа сделала паузу, велев сменить блюда и принести другого вина. Ее взгляд переходил со смущенного мальчика на уверенного в себе отца.

- Лояльность вашей семьи, конечно же, не подвергается сомнению, продолжила она наконец. Никто не понимает механизм работы общества лучше механика. Кому, как не ему знать, как должны быть сбалансированы силы и как различные части машины должны взаимодействовать и поддерживать друг друга. Мастеру Кордери хорошо известно, насколько ум правителей напоминает ум часовщиков, верно?

- Воистину так, моя госпожа, - ответил Эдмунд.

- Может найтись способ, = произнесла она странно отдаленным тоном, при помощи которого хороший механик может заслужить обращение в вампиризм.

Эдмунд был достаточно умен, чтобы не истолковывать ее слова как предложение или обещание. Он отпил глоток нового вина.

- Моя госпожа, есть некоторые проблемы, которые нам хорошо было бы обсудить наедине. Могу ли я отослать своего сына в его комнату?

Глаза леди Кармиллы едва заметно прищурились, но изящные черты ее лица почти не изменились. Эдмунд затаил дыхание, зная, что навязывает ей решение, которое она не намеревалась выполнить так скоро.

- Бедный мальчик еще не совсем наелся, - сказала она.

- По-моему, он съел достаточно, - возразил Эдмунд. Ноэль не стал возражать, и после короткой паузы леди кивком головы дала разрешение. Эдмунд попросил Ноэля уйти, и когда он вышел, леди Кармилла встала и перешла из столовой во внутренние покои. Эдмунд последовал за ней.

- Ты оказался нетерпелив, мастер Кордери.

- Я не смог совладать с собой, моя госпожа. Здесь слишком много воспоминаний.

- Если я пожелаю, - сказала она, - мальчик будет мой. Ты ведь знаешь это, верно?

Эдмунд поклонился.

- Я пригласила тебя сегодня не для того, чтобы ты стал свидетелем обольщения своего сына. Ты и сам не думал, что я этим займусь. Тот вопрос, что ты хотел со мной обсудить - он касается науки или предательства?

- Науки, моя госпожа. Как вы сами сказали, моя лояльность не подлежит сомнению.

Кармилла улеглась на кушетку и жестом велела Эдмунду сесть на стул поблизости. Они находились в алькове ее спальни, и воздух здесь был сладок от ароматов косметики.

- Говори, - велела она.

- Я полагаю, что архидюк опасается того, что может открыть мое маленькое устройство, - сказал он. - Он боится, что оно откроет глазу семена, переносящие вампиризм от одной личности к другой, равно как и семена, переносящие болезни. Я думаю, что человек, придумавший инструмент, уже наверняка казнен, но думаю также, что вам достаточно хорошо известно, что однажды сделанное открытие обязательно будет сделано нова и снова. Вы не уверены в том, какие действия лучше всего послужат вашим планам и замыслам, потому что не знаете, откуда может прийти наибольшая угроза вашему правлению. Существует Братство, посвятившее себя вашему уничтожению, есть чума в Африке, от которой могут умереть даже вампиры, а теперь и новое зрение, делающее видимым то, что ранее скрывалось в невидимости. Хотите выслушать мой совет, леди Кармилла?

- А у тебя ЕСТЬ совет, Эдмунд?

- Да. Не пытайтесь контролировать террором и преследованиями то, что уже произошло. Если вы позволите своему правлению быть жестоким СЕЙЧАС, как это случалось и раньше, то тем самым вы откроете путь к уничтожению. Проводя свою власть мягко, вы сможете прожить еще столетия, но если вы нанесете удар... ваши враги нанесут ответный.

Леди Кармилла откинула голову назад, глядя в потолок, потом рассмеялась коротким смешком.

- Я не могу передать подобный совет архидюку, - спокойно произнесла она.

- Я так не считаю, моя госпожа, - еще спокойнее возразил Эдмунд.

У вас, людей, свое бессмертие, - пожаловалась она. - Его обещает вам ваша вера, и вы все это подтверждаете. Вера говорит вам, что вы не должны завидовать нашему бессмертию, и мы всего лишь соглашаемся с вами, столь ревниво его охраняя. Вы ждете счастья от своего Христа, а не от нас. Думаю, вы достаточно хорошо знаете, что мы не можем обратить весь мир, даже если бы пожелали. Наша магия такова, что может быть использована лишь выборочно. Ты огорчен тем, что она не была предложена тебе? Ты обижен? Неужели ты становишься нашим врагом лишь потому, что не смог стать одним из нас?

- Вам нечего опасаться меня, моя госпожа, - солгал он и добавил, сам не зная, правду он говорит, или ложь. - Я преданно любил вас. И люблю до сих пор.

Она села и протянула руку, словно желая погладить его щеку, хотя он сидел гораздо дальше от нее, чем на расстоянии вытянутой руки.

- Вот что я сказала архидюку, - произнесла она, - когда он в разговоре со мной предположил, что ты можешь быть предателем. Я пообещала ему, что в своих покоях смогу проверить твою верность гораздо более тонкими способами, чем его офицеры в своих. Не думаю, что ты смог ввести меня в заблуждение, Эдмунд. Это правда?

- Да, моя госпожа, - ответил он.

- К утру, - с нежностью произнесла она, - я узнаю, предатель ты, или нет.

- Узнаете, - заверил он. - Узнаете, моя госпожа.

Он проснулся рядом с ней с пересохшим ртом и пылающим лбом. Он не потел - наоборот, он испытывал ощущение обезвоженности, словно из всех его органов высосали влагу. Голова раскалывалась от боли, а лучи утреннего солнца, лившиеся в неприкрытые ставнями окна, до боли слепили глаза.

Он заворочался и устроился на кровати полусидя, сбросил в обнаженной груди покрывало.

"ТАК БЫСТРО!" - подумал он. Он никак не ожидал, что болезнь так быстро скрутит его, но с удивлением обнаружил, что его реакцией на нее стало скорее облегчение, чем страх или сожаление. Он с трудом собирал расползающиеся мысли, и с каким-то извращенным удовольствием воспринял то, в чем не нуждался.

Он посмотрел вниз на надрезы, которые она сделала на его груди маленьким серебряным ножом. Они были свежие и красные, и странно контрастировали с бледными шрамами, в частом перекрещении которых была до сих пор выгравирована история непозабытой страсти. Он легко коснулся пальцами новых ран и вздрогнул от резкой боли.

Тут она проснулась и увидела, как он разглядывает ранки.