Борис Павлов - Защита Лужина

Мимо ресторана сновали автомобили, аэрокары и роллеры. Я махнул рукой, тут же подлетело желтое такси.

— Куда? — шофер повернул ко мне свое мутное лицо (крэком балуется?) и оглядел меня с ног до головы.

— Проспект Розы Люксембург, дом десять.

Такси рвануло с места. Меня вдавило в сиденье. Водитель все — так же оглядывал меня, но теперь уже в своем салонном зеркале.

— На дорогу смотрите!

— Это не про вас писали в вечорке? Не вы всех этих продажных судей взгрели и отмазали молодого парня от вышки?

— Ну, вышка ему не грозила, — ответил я.

— Я вот, тоже тещу свою хочу убить. Не поленился бы из будущего прилететь и замочить ее насмерть. Достала. Хуже сидоровой козы ко мне прицепилась. Пилит меня каждый вечер. С работы домой боюсь возвращаться. Скажите, пожалуйста, мне и правда ничего не будет, если я свою тещу того? Если из будущего прилечу прямо в холл своей квартиры и придуши змею подколодную бельевой веревкой? Не посадят меня?

— Сейчас не посадят. Посадить могут только после совершения убийства. Вот вернетесь на машине времени обратно в будущее — там вас и прихватят под белые ручки.

Водитель расцвел.

— Ну, там-то уже не страшно будет. Спасибо вам, обрадовали старика.

Такси ехало по вечернему городу, а я, прижавшись лбом к стеклу, смотрел на серые улицы, такие родные и такие угрюмые. Улицы на глазах преображались. Тротуары и дороги затягивались плотным сизым туманом. Сквозь дымку виднелись фигуры. Водитель сбавил скорость.

— Черт, заволокло дорогу. Мы так не проедем, — чертыхнулся водила.

Я приоткрыл окно и вгляделся в туман. Не может быть!

Дымку медленно раздирало на части. В образовавшиеся плеши подробности были видно плохо, но сомнений не оставалось. Улица была полна людей. Половина в длинных плащах или куртках, их лица были сокрыты масками. Вторая половина людей в нормальной современной одежде с яркими красными пятнами в районе сердец, животов, на спине. Первые убивали вторых.

— Превеликий Исаак и мать его Сара, — водитель чертил перед собой пальцами шестиконечную звезду. — Да снизойдет на меня оберегающая рука святого Абрамовича.

Рядом со мной заклубился дымок и начал уплотняться, стелиться под машину.

— Гони, — закричал я, и ударил водителя по плечу.

Машина дернулась и заглохла. Водитель застучал дрожащими пальцами по кнопке зажигания, пытаясь в нее попасть.

Дымка стала плотной, словно в магическом шаре и воплотилась в человека. Женщина подняла пистолет и прицелилась. Я зажмурил глаза, и когда меня отбросило на сиденье, решил, что пуля попала в плечо. Лишь когда машину тряхануло на лежачем полицейском, я понял, что водила успел стартовать.

— Она хотела вас убить, что вы ей такого сделали?

Я не расслышал вопроса шофера, я вертел головой — справа и слева по ходу движения нашей машины стояли женщины с пистолетами в руке. Хрупкими руками они сжимали оружие, пытаясь прицелиться в мчавшееся на всех парах такси. Я мог разглядеть их зеленые глаза, в которых кроме пустоты не было ничего — ни сожаления ни злости ни возбуждения от процесса мести.

— Не останавливайся, умоляю, — сказал я водителю. Во рту пересохло от страха. Руки тряслись, я не мог попасть в кнопки виртпанели, нужно успеть написать и начать новое событие: «Серега, передай надежным людям, чтобы они вернулмст в прошлллоек…» Пальцы от тряски не попадали в клавиши.

Таксист надавил на тормоз, и меня бросило на спинку переднего сиденья. По губе потекла струйка крови.

— Не останавливайся. Гони!

— Впереди затор.

— Разворачивайся. Мне нужно еще пару секунд.

«Вернулись в прошлое…» Опечаток не должно быть. Он может не понять.

Заднее сидение такси словно загорелось. Над обивкой сиденья поднимался дым — сизый и теплый, он скрыл мои руки.

Черт!

«Пусть уговорят, что дело Даниила…»

Мою руку перехватили маленькая женская ладошка. На безымянном пальце след от обручального кольца — почти незаметный, слишком давно кольцо было снято. Я посмотрел в ее лицо. Все те же глаза — зеленые, пустые. К морщинкам вокруг глаз прибавились другие — на лбу, в уголках губ, у крыльев носа, морщин стало много.

— Не стреляй, если я успею написать это, то убийца твоего мужа будет сидеть, — голос от страха казался высоким. Он был противен даже мне. Я попытался откашляться, но понял, что если сделаю это — то зарыдаю. В горле комом теснились страх, ужас, и ощущение несправедливости. Я же не виноват ни в чем.

Она покачала головой.

— Я и не выстрелю. Я пришла извиниться.

— За что?

— За то, что не сделала этого раньше. Я не убила тебя перед судом — не хотела, чтоб меня посадили за твою смерть.

Машина остановилась. Водитель, стараясь быть, как можно более незаметным — выскочил и убежал.

— Но ведь я сам и могу все исправить. Просто не убивай меня.

Женщина кивнула.

— Не исправишь.

— Почему?

— Потому что ты мертв в каждом из вариантов. Я убивала тебя бесконечно. Я дожидалась, когда ты обзаведешься семьей, и убивала тебя. Я не дожидалась этого и убивала тебя. Я возвращалась в прошлое и убивала тебя в каждую секунду своей жизни. Знал бы ты, сколько я потратила денег на перемещения во времени! Теперь, я поняла, что все зря. И тебя убивать не следовало. Месть не греет душу, когда кроме мести в душе ничего нет.

— Не убивай меня.

— Я уже и не способна, Иван. Я теперь старуха, состарившаяся в одиночестве. Так долго прожила лишь благодаря тебе, мой друг. Если ты успеешь дописать свое послание, то все изменится. Я умру несчастной, не познавшей месть и не понявшей, что месть — пустое. Я не смогу пережить все это еще раз, не смогу. Всем этим девушкам и женщинам еще предстоит понять это, но не сейчас.

Она кивнула на обступивших машину ее более молодых копий

Слезящиеся зеленые глаза смотрели на меня. Так обычно смотрели на меня подруги, которых я любил, которые любили меня. Так смотрели девушки, которые говорили, что их жизнь без меня бессмысленна. Я уходил от них, не попрощавшись. Я менял телефоны и переезжал на другие квартиры. Я исчезал в никуда. Наверное, они рыдали в подушку, проклиная свою жизнь. Я старался не думать о них. Я мог себе это позволить тогда.

Стоящее посреди проспекта желтое такси окружили женщины — зеленоглазые, с одинаковыми лицами, с одинаковыми пистолетами в одинаковых ладонях. На их пальцах еще были надеты обручальные кольца. Они еще не познали месть.

— Вокруг рушится мир, а тебе наплевать.

— Я в этом не виновата, Иван. Ты сам создал такое чудесное будущее.

Я сидел в машине на заднем сиденье. Взгляды десятков зеленых глаз пронзали меня насквозь. Мне приходили на память слова молитвы, которой меня учила бабушка: что-то типа, спаси, сохрани и огради. Совсем не подходит. Что говорят в таких случаях атеисты?