Роберт Рэнкин - Мир в табакерке, или чтиво с убийством

– Чем он вообще занимается? – спросил я Т.С. Давстона, когда мы, шаркая, направились по булыжной мостовой тенистого переулка в исторический район Баттс.

Т.С. Давстон почесал под мышкой слева. В школе появилась чесотка, что затронуло нас всех самым злосчастным образом.

– Ну давай, – сказал я. – Рассказывай.

– Да сейчас он не больно чем и занимается, – сказал Т.С. Давстон. – Живет как затворник. Но раньше служил в королевских инженерных войсках, а потом в спецслужбе. И знает все, что можно знать про динамит.

Я сбросил носком башмака пивную пробку в канализационный люк. – Опять, значит, взрывы устраиваешь?

– Ничего нет такого, в том, чтобы устроить взрыв. Здоровое желание для мальчиков нашего возраста.

– Викарий Бетти так не считает.

– Викарий Бетти – старый лицемер, – сказал Т.С. Давстон, и полез под мышку справа. – Он был полковым священником, и видел массу взрывов. Он всего-навсего намерен отказать молодежи в тех удовольствиях, которыми пресытился сам. У взрослых такое – на каждом шагу.

Я не мог не признать его правоту.

– В любом случае, – продолжал Т.С. Давстон, перенося свое внимание на область между ногами, где семейство лобковых вшей оккупировало жизненное пространство у него на яйцах. – Дядюшка Джон Перу Джонс не только знает все, что нужно знать о динамите. Он еще знает все об орхидеях и гидродендрологии.

– Гидро– чего–логии?

– Гидродендрологии. Это наука о выращивании деревьев в воде.

Я тоже рассеянно, но с большим удовольствием почесал между ног.

– Вот его дом, – сказал юный Т.С. Давстон. И я поднял глаза, чтобы посмотреть на дом.

Строения в районе Баттс были относились к эпохе короля Георга. Сочного розового цвета кирпич и монументальность. Сады здесь были ухожены, и жили здесь важные люди. На углу, к примеру, жил один профессор, а вон там, между деревьев, виднелся Дом Моряка. Хозяином его был старый капитан, но никто из нас ни разу не видел его. Мир и тишина царили здесь, а еще – история.

В школе нам не так уж много рассказывали об истории родного города. Главные события мы, конечно, так или иначе знали. От родителей. «Здесь Юлий Цезарь перешел через Темзу». «Здесь, во время знаменитой битвы при Брентфорде, пал король Балин». «Во дворе этого дома раньше был постоялый двор, на котором останавливалась Покахонтас». И – самое интересное – «Вот в этом доме родился П.П. Пенроуз».

До мистера Давстона П.П. Пенроуз, без всякого сомнения, был наиболее известен из всех знаменитостей, родившихся в Брентфорде, как автор популярнейших книг двадцатого столетия: уже ставших легендарными романов о Ласло Вудбайне.

При его жизни все были уверены, что он родился в Нью-Йорке, рядом с Гарлемом. Он говорил с преувеличенным бруклинским акцентом и всегда носил мягкую шляпу с широкими полями и длинное пальто. Только после его преждевременной смерти (в результате идиотского несчастного случая с участием наручников и шланга от пылесоса) тайное стало явным и правда открылась всему миру (как и большая часть его прямой кишки): он был рожден как простой Питер Пенроуз в доме в районе Баттс, в Брентфорде. И в жизни не был в Нью-Йорке.

Мемориальная доска со скабрезными подробностями его гибели установлена не была, но мы все знали, где именно находится его дом. Тот, в котором шторы всегда были задернуты. Летом сюда прибывали автобус за автобусом, из которых выбирались американские туристы, чтобы поглазеть на эти шторы. А наш друг Билли, который знал слишком много для своего возраста, выносил на улицу пылесос, и американцы платили ему за то, что он давал им сфотографироваться с ним.

Однако мне нечего добавить к теме Пенроуза. Я могу лишь порекомендовать читателю, который желает погрузиться в более подробное изучение жизни этого замечательного человека, его работы и личных привычек, великолепную биографию пера сэра Джона Риммера «Его звали Лас: Человек, который был Вудбайном».

Или статью об эротическом самоудушении, опубликованном в последнем из вышедших номеров журнала «Кляп» за декабрь 1999 г.

– Пить хочется до сблева, – сказал я. – Как ты думаешь, у дядюшки Джона Перу есть лимонад?

– Он пьет только отфильтрованную воду, – юный Т.С. Давстон протянул руку к большому медному дверному молотку. – Не забудь сказать то, что я тебе сказал, – продолжил он, глядя на меня с самым серьезным видом.

– А что ты мне сказал, чтобы я сказал? – спросил я, потому в тот момент я его как раз не слушал.

– Что ты мой брат Эдвин, и тоже интересуешься растениями.

– Но у тебя нет брата по имени Эдвин.

Т.С. Давстон покачал золотушной головой. – Ты хочешь посмотреть чудовищ или нет?

– Хочу, – сказал я. И действительно хотел.

В такой теплый летний вечер, как этот, я скорее отправился бы на берег канала брать уроки танцев у «грязных акул» (мы их еще звали заппазаврами). Но Т.С. Давстон пообещал мне, что за шиллинг он отведет меня к человеку, у которого в оранжерее живут чудовища, и он, если я вежливо попрошу, даже, может быть, разрешит мне покормить их.

Ни один мальчик девяти лет не сможет отказаться от такого предложения.

Т.С. Давстон взялся за большой медный дверный молоток. И стукнул в дверь. – Придется немного подождать, – сказал он. – Он должен проверить, все ли чисто.

Я скорчил удивленную гримасу.

– Погоди, – сказал юный Т.С. Давстон. И мы погодили.

После того, как мы погодили довольно долгое время, за которое у меня в голове начали появляться мысли о том, что возможно на самом делемне не особенно хочется посмотреть на чудовищ, а лучше было бы получить свой шиллинг обратно, мы услышали, как за дверью отодвинули засов, и высокая дверь чуть приоткрылась.

– Пароль, – прошептали из-за двери.

– Стрептококк, – сказал Т.С. Давстон, имея в виду шарообразную бактерию, дающую положительную реакцию окраски по Граму, которая была виной эпидемии скарлатины, едва не выкосившей под корень третий класс предыдущей зимой.

– Входи, мой друг, вводи и брата.

И мы вошли.

Когда дверь за нами закрылась, стало совсем темно, и хозяин дома включил всет. Поскольку я не подозревал, чего можно ожидать, я совсем не удивился тому, что увидел вокруг. Мы стояли в большом зале с высокими потолками. Монументальном, я бы сказал. На натертом паркете – ковер с замысловатым рисунком. Этажерка для цветов, украшенная павлиньими перьями. Сквозь открытые двери видны богато убранные комнаты. Вешалка из бамбука, на которой висят пальто и шляпы. И, пожалуй, все.

Что меня удивило, так это внешность хозяина. Поскольку Т.С. Давстон упоминал королевские инженерные войска и спецслужбы, я ожидал увидеть человека, который по крайней мере был бы похож на бывшего солдата. А дядюшка Джон Перу Джонс был маленьким и щупленьким. Скулы на его лице торчали, как локти у велосипедиста, а подбородком он смахивал на Петрушку из кукольного балагана. Узкий высокий лысый череп был испещрен пятнами, как голубиное яйцо. Нос у него был тоньше соответствующего органа бумажного голубя, но больше всего беспокойства вызывали глаза.