Юрий Соколов - Строка из стихотворения

Он сделает так: пусть быстродействующая машина прочтет и выучит наизусть все сочинения поэта, все его письма, все, что известно о нем. И пусть она, держащая наготове всю эту огромную сумму сведений, проанализирует каждое стихотворение, каждую строку, каждое сочетание слов... Она найдет глубокие связи - корреляции - между ними, и тогда станет понятным, какие черты интеллекта поэта ответственны за то, что в один год он написал поэму "Цыганы" и подражания Корану, почему он выбрал для этих стихов именно такие, а не другие размеры, почему воспользовался данными образами и рифмами, почему всего один раз в жизни написал он слова: беспощадно, безграничный, благоуханный... Машина вспомнит все его переживания, все заключенные в памяти поэта события, воссоздаст его наклонности, свойства его тела, ибо каждое из них неуловимо для него самого неизбежно отразилось в его творчестве. Любая тема, любой ритм, любая комбинация слов не случайны. Когда машина сделает это, она сможет ответить на все вопросы, касающиеся интеллекта поэта и его наследственного кода. А тогда... тогда можно зафиксировать эти данные в соответствующих разделах искусственного мозга, который станет мозгом поэта, живым и мыслящим.

Несколько успокоившись после охватившего его волнения, Вадим снова и снова продумывал предстоящий эксперимент. С гор потянул прохладный предутренний ветерок; на побледневшем небе одна за другой стали гаснуть звезды.

Он спустился вниз, к морю. Стало совсем светло, полоса зари ясно обозначилась на горизонте. Проснувшиеся чайки с криком носились над спокойной водой. Острые плавники дельфинов неожиданно возникали на поверхности, оставляя за собой длинные борозды расходящихся волн. В этот ранний час никого не было на берегу. Вадим разделся и бросился в воду. Он плавал долго, с наслаждением ныряя между камней, обросших мохнатыми водорослями. Он знал их хорошо, эти камни, и испытывал к ним какое-то непонятное ему самому чувство привязанности и даже нежности, как к старым товарищам. Они совершенно не изменились с тех пор, как он впервые увидел их здесь. Только у того, крайнего, недавно отвалился большой кусок. Он лежит рядом на дне, уже покрытый ракушками и водорослями.

Не заходя домой, Вадим отправился в институт. Он хорошо поработает сегодня. И прежде всего составит детальную программу исследования.

Через две недели в лаборатории были тщательно собраны все существующие материалы о Пушкине. Помимо его сочинений и писем, писем его жены (опубликованных только через 240 лет после смерти поэта), писем друзей и знакомых, записок современников и различных прижизненных документов, здесь было огромное количество всевозможных исследований, выполненных учеными последующих времен. Объем этого материала был поистине устрашающим. Однако Вадим решил не отвергать ничего, а, наоборот, использовать все, даже самые, казалось бы, незначительные мелочи.

За основу были взяты документы, несомненно принадлежавшие перу Пушкина, - то, что являлось непосредственным порождением его интеллекта. Такие материалы, как и предполагалось с самого начала, было необходимо целиком закрепить в памяти машины, поскольку подобные данные были, так сказать, безусловными. И машина сразу же должна была начать их анализ. Тем временем всю остальную массу документов было необходимо прореферировать и подготовить в виде кратких сводок, касавшихся различных сторон биографии, деятельности, характера и внешности поэта. Эта часть информации будет использована в качестве вспомогательного материала, когда машина окажется в затруднении при анализе данных, исходящих от самого поэта. Особую ценность в этой группе будут представлять не различные, весьма многочисленные заключения и домыслы предположительного характера, а твердо установленные факты из жизни поэта, имеющиеся в записках его знакомых и в официальных документах.

С глубоким волнением, совершенно по-новому вчитывался Вадим в страницы, с которых вставали события минувшего. Дуэль и смерть Пушкина... Как поступить с этой, весьма обширной и достоверной группой данных? Хотя относящихся сюда документов, оставленных самим поэтом, в сущности, очень немного. Письмо к Геккерну - вот, пожалуй, и все. Но что на самом деле чувствовал, что переживал Пушкин в эти последние дни? Записки и воспоминания друзей? Но разве они до конца понимали поэта? Даже Вяземский и Карамзины - близкие друзья - и те, кажется, не чувствовали всей глубины разыгравшейся трагедии. И потом, какое отношение имеют эти события к творческому дару поэта, к характеру его исключительной личности? Останься он в живых - случившееся, несомненно, так или иначе отразилось бы на нем, на его стихах, но смерть оборвала все. Так, может быть, и не следует рассказывать ему до конца то, что случилось с ним? Будучи прочно зафиксированными в сознании, такие сведения могут вызвать глубокую психическую травму, не прибавив, по существу, ничего к облику поэта. И, наконец, вправе ли он, ученый, взявший на себя великую ответственность, вернуть человеку жизнь, сразу же отравив ее памятью о случившейся трагедии?.. Пусть лучше, освоившись в этом мире, поэт сам постепенно узнает, что произошло с ним тогда - давно, невероятно давно... Пусть вернется сюда таким, каким был в лучшие свои годы.

Письмо к Геккерну... Нужно взять из него только эмоции, только логические построения, свойственные Пушкину, а самое содержание письма утаить.

"Памятник" написан 26 августа 1836 года... Этим временем, пожалуй, и следует ограничить конкретные сведения, которые будут продиктованы мозгу и запомнены им.

Он снова думал о них - об ушедших. Ученые, писатели, музыканты, художники. Мудрецы и поэты, творцы жизни, верные хранители культуры, всего, что за долгие столетия создали люди.

Что, если удастся его замысел? А он должен удасться - чутьем искушенного ученого Вадим угадывал успех своего эксперимента. Тогда из прошлого, из мира, казалось бы, утерянного навеки, придут они - не бестелесные тени, но живые люди из плоти и крови. Элизиум... Что ж, он создаст Элизиум, но не тени будут населять его. Поля Элизиума... Пусть станут ими здешние горы, покрытые лугами и рощами. Он спросит Глюка, какими он представлял их себе, эти поля... Как встретятся они? О чем будут говорить друг с другом кавалер Глюк и Эйнштейн?..

Как отнесутся к своей посмертной славе люди, с которыми несправедливо обошлась судьба? Суд потомков... Пусть он произойдет теперь: сюда вернутся лишь те, кто оставил добрый след на земле, - труженики и созидатели, чьи души в прекрасных зданиях и умных машинах, в музыке, в слове, в строгих законах науки. Они придут и вспомнят своих близких, чьи образы живут в их сознании, и - кто знает? - может быть, тоже сумеют вернуть их сюда. Данте снова приведет в этот мир Беатриче.