Фрэнк Херберт - Барьер Сантароги

- Что ж, если вы действительно хотите знать, сэр, - начал Бурдо, тогда слушайте. Я отбывал срок в тюрьме в Новом Орлеане (Дейсейн обратил внимание на резко усилившийся южный акцент). Мы ходили одной компанией, каждый занимался чем хотел, а от жаргона, на котором мы изъяснялись, у благопристойных граждан просто уши бы завяли. И однажды я услышал себя как бы со стороны и призадумался, а потом понял, что все это ребячество, ерунда. Для малолеток. - Бурдо повторил эту фразу, с какой-то торжественностью: - Для малолеток, сэр. И вот когда я вышел из тюрьмы, самый главный шериф сказал мне, чтобы я никогда больше не попадал туда. Я пошел домой, где меня ждала семья, и сказал Анни... сказал ей, что мы уезжаем. Погрузили вещички и приехали сюда, сэр.

- Вот так просто собрались и приехали прямо в эту долину?

- Нет, сэр, наши ноги прошлись по многим дорогам. Путь был нелегким, и некоторые места нам было совсем нелегко оставлять. Когда же мы наконец прибыли сюда, то поняли, что мытарства наши оказались не напрасными.

- Значит, вы просто странствовали, пока не оказались здесь.

- Нас словно бы направлял Бог, сэр. Это место... Ну, понимаете, сэр, мне трудно это объяснить. Правда... власти долины хотят, чтобы я шел учиться. Вот в чем проблема. Я могу говорить на хорошем обычном английском, когда не забываю про произношение (сейчас его акцент почти пропал).

Дейсейн ободряюще улыбнулся.

- Наверное, в этой долине живут очень милые люди.

- Вот что еще мне хотелось бы отметить, сэр. Возможно, вам станет понятнее наша долина, если я расскажу об одном случае, случившемся здесь со мной. Если бы это произошло где-нибудь ранее в другом месте, то это бы ужасно задело меня, но здесь же... Мы были на вечеринке в Джасперсе, сэр, сразу же после помолвки моей дочери Уиллы с Кэлом Нисом. И Джордж, отец Кэла, подошел ко мне и положил мне руку на плечо.

"Эй, Уин, старый негритянский ублюдок, - сказал он, - нам лучше пойти выпить и поболтать, потому что мы вскоре породнимся". - Такими были его слова, мистер Дейсейн. Он не хотел меня обидеть, когда назвал меня ниггером. Это было совсем как... как мы называем здесь белокурого мальчика Белым. Черный цвет моей кожи служит лишь для установления личности, вроде того, как вы приходите сюда, в этот зал, и спрашиваете Эла Мардена, а я отвечаю: "Видите того рыжеволосого парня, играющего в карты, - это и есть Эл". И когда он назвал меня так, я понял, что именно это он и имел в виду - ничего обидного. Я понял это сразу же. Он просто выразил сущность своего восприятия меня. Более дружеской услуги он не мог мне оказать, вот почему он и обратился ко мне с такими словами.

Нахмурив брови, Дейсейн пытался уследить за ходом мыслей Бурдо. Это что, было дружеской услугой - назвать его ниггером?

- Мне кажется, что вы не поняли этого, - заметил Бурдо. - Наверное, нужно быть черным, чтобы понять. Правда... возможно, узнав еще кое-что, вы сможете понять и это. Через несколько минут Джордж сказал: "Эй, Уин, интересно, а какие внуки будут у нас: белые, темные или какие-нибудь средненькие?" - Знаете, он как бы вслух удивился, что у него могут быть черные внуки. На самом деле это не беспокоило его. Ему просто было любопытно, и это показалось ему интересным. Знаете, когда я потом рассказывал Анни об этом случае, я плакал. Плакал от счастья.

Разговор затянулся. Дейсейн понял, что это заметил и Бурдо. Официант, покачав головой, пробормотал:

- Что-то я говорю слишком много. Полагаю, мне лучше...

Он замолчал, услышав резкий крик у стойки бара рядом с карточным столиком. Краснолицый толстяк колотил портфелем по стойке и орал на бармена:

- Вы, сукины дети! Думаете, что вы такие благопристойные, что отказываетесь торговать со мной! Видите ли, мое поведение не устраивает их! Вы могли бы лучше...

Бармен схватил портфель.

- Прочь руки, сукин ты сын! - завопил толстяк. - Вы все возомнили о себе Бог знает что, считаете себя жителями другой страны! Это я-то чужестранец? Так выслушайте меня, вы, жалкая кучка иностранцев! Это Америка! Это свободная...

Рыжеволосый капитан дорожной инспекции Эл Марден поднялся при первых же возгласах толстяка. Подойдя к нему, он положил огромную лапищу на его плечо, чем мгновенно отрезвил кричавшего.

Толстяк перестал орать, повернулся и замахнулся портфелем, чтобы ударить Мардена, но потом, долгую застывшую секунду уставившись в сверкающие глаза Мардена, в его лицо, приобретшее вид начальника, он остановился.

- Меня зовут капитан Марден, я из дорожной инспекции, - представился Марден. - И вот что я вам скажу: мы не заключаем больше никаких сделок с внешним миром. - Его голос звучал спокойно, твердо... и, как показалось Дейсейну, несколько весело.

Разгневанный толстяк опустил портфель и сглотнул.

- Вы можете выйти на улицу, сесть в свою машину и выехать из Сантароги, - продолжал Марден. - Немедленно. И больше не возвращайтесь сюда. Мы вас запомним, и если вы снова появитесь в долине, мы вышвырнем вас отсюда.

Толстяк успокоился. Плечи его поникли. Он сглотнул, внимательно оглядел зал, потом пробормотал:

- С радостью уеду отсюда. Буду просто счастлив. Ад замерзнет, если я когда-либо вернусь в эту грязную долину. От вас смердит. От всех вас! - Он вырвался из хватки Мардена и по коридору прошел в вестибюль.

Качая головой, Марден вернулся к столику, где играли в карты.

Постепенно в зале установилась прежняя атмосфера. Дейсейн, впрочем, ощутил перемену, которая наступила после нервного срыва торговца - зал разделился на сантарожанцев и приезжих, возникла невидимая стена, отгородившая столики, за которыми сидели семьи приезжих, где родители поторапливали детей, желая как можно быстрее покинуть зал, от столиков сантарожанцев.

Дейсейна охватило такое же желание. Казалось, словно люди в зале разбились на две группы - охотников и жертв. Он почувствовал запах пота вспотели его ладони. И заметил, что Бурдо ушел.

"Это просто глупо! - подумал он. - Неужели Дженни не замужем?"

Он напомнил себе, что он психолог, наблюдатель. Но наблюдатель должен следить и за самим собой.

"Почему я реагирую таким образом? - подумал он. - Неужели Дженни не замужем?"

Две семьи приезжих уже шли к выходу из зала, пропуская вперед детей, хриплыми голосами договариваясь о том, что немедленно уедут в соседний город.

"Почему они не могут остаться здесь? - спросил у самого себя Дейсейн. Ведь плата здесь вполне приемлема?"

В голове возникла карта этого района: в двадцати пяти милях находится Портервилль, в десяти милях от окраин долины, если ехать по дороге, по которой он прибыл. Если же ехать в противоположном направлении, то приходится делать крюк, огибая гору, - не меньше сорока миль, прежде чем дорога соединяется с 395-й автострадой. Ближайшие селения находились на юге на этой автостраде, и до них было не менее семидесяти миль. Это был район, где находились Национальные леса, озера, запасные дороги, а местность своими горными кряжами с застывшими лавинными потоками, напоминала лунный ландшафт - почти пустынная, за исключением долины Сантарога. Почему же люди не хотят остаться здесь и провести ночь в гостинице, а не мчаться в темноте по такой не слишком приятной местности?