Михаил Белов - Восьмая тайна моря

- Олежка, ты куда? Вернись!..

А Олежка через полчаса сидел в ресторане. Здесь он вспомнил, что у Лобачевой на сегодня назначен вечер.

Странно, ему опять захотелось увидеть Рутковскую.

Он пошел к Лобачевой. Аня несколько раз подходила к нему. Он делал вид, что не замечает ее, но избежать разговора не удалось.

- Олег, - сказала она. - Не надо...

Он пожал плечами.

- Между нами, по-моему, все кончено. Ты сделала выбор. Что ты хочешь от меня?

Она некоторое время разглядывала его.

- Что же особенного произошло?

Он опешил.

- Как что? Нельзя так жить: и я и этот... Горцев.

Она прошептала:

- Ты ничего не понимаешь...

Как бы он хотел ничего не понимать!

Она продолжала:

- Было между нами и много хорошего, Олежка.

- Я не могу так жить, Аня. - Ему стало жаль ее. - Понимаешь, не могу! Уедем отсюда.

Она чуть усмехнулась:

- Жиэнь везде одинакова, Олежка.

- Как хочешь, - с горечью сказал он...

Олег припомнил, как знакомил Рутковскую с Суровягиным, как потом решительно ушел с вечеринки. Он сам не заметил, как очутился в порту. Яркий свет прожекторов. Портальные краны медлительно машут стрелами. За забором, на складах, кто-то стучит по железному листу.

"Зачем я сюда пришел? - подумал Щербаков. - У меня же отпуск".

Он закурил.

- Эй, Олег, ты что потерял?

Щербаков обернулся. На работу заступила ночная смена. К нему подошел коренастый парень в очках.

- Ну, здорово, отпускник! Я думал, ты уже к Москве подлетаешь.

- Не всегда желания исполняются.

- В этом есть своя прелесть.

- Иди ты к черту, - мрачно сказал Щербаков.

- Отказалась?

- В самую девятку попал.

- Плюнь ты на нее и махни один. Москва есть Москва. Столица. Большой театр.

- Махну с тобой на кран, Ваня, - сказал Щербаков, помедлив. - К черту отпуск.

- Порядок! Я принципиально за решительность, - крановщик ткнул его кулаком в бок и засмеялся. - Странный ты парень, Олег. А пропуск у тебя с собой? Ну, потопали тогда. А если завтра она согласится?

- Не будем об этом...

Вошли на территорию порта.

- Я пойду поищу начальника смены. Потом загляну к тебе, бросил на ходу Щербаков.

- Приходи. Простоквашей угощу.

В диспетчерской шло совещание. Здесь были начальники вечерней и ночной смен, бригадиры, сменный механик. Начальник участка Василий Иванович, узколицый, с седой шевелюрой, в прошлом грузчик, увидев Щербакова, удивленно поднял глаза, но не прервал своей речи. Как узнал Олег из выступлений, вечерняя смена не выполнила план погрузки из-за плохой работы третьего крана.

- А к утру иностранец должен быть загружен, - жестко сказал начальник участка. - За каждый лишний час простоя расплачиваемся валютой.

- Третий кран барахлит. - Начальник смены посмотрел на механика.

- Механизмы в порядке, - ответил тот, усиленно затягиваясь "Беломорканалом". - С крановщиков надо спрашивать.

- Было бы с кого, - возразил начальник смены. - Крановщик только вчера из ремесленного. Всего второй раз в башню поднимается.

- Молодежь надо учить. - Лицо Василия Ивановича хмурое. Правой рукой он барабанил по столу. - Не знаю, что и делать.

- Я согласен отработать на третьем кране, - сказал Щербаков.

Начальник участка вновь с удивлением поднял на него глаза. В диспетчерской стало тихо.

- Считайте, что отпуск я отгулял, - продолжал Щербаков.

- Ясно. Идите на машину.

Глухо шумит океан. Дождь стучит в окна. По запотевшему стеклу ползут тяжелые капли. В кабине крана тепло и душно. Щербаков некоторое время неподвижно сидит, откинувшись на спинку сиденья. Потом включает рубильники. Кабина вздрагивает, мощный грейфер, широко разинув пасть, с ходу летит на штабель угля. Щербаков перебрасывает ручку контроллера на "подъем". Рывок, и наполненный доверху грейфер плавно плывет к судну. Тонны "черного золота" летят в трюм. А грейфер, описав полудугу, снова жадно зарывается в уголь. И так беспрерывно...

Щербаков слышит, как за спиной открывается дверь и кто-то входит в кабину. Василий Иванович. Он делает шаг и останавливается рядом с Щербаковым. От его плаща пахнет дождем.

- Дайте-ка я помахаю, - говорит он скрипучим голосом.

Щербаков молча встает и уступает место. Грейфер продолжает клевать уголь. Приглушенно жужжит электромотор.

- Рассказывайте, - бросает Василий Иванович, не отрывая взора от смотрового окна.

Щербаков рассказывает. Рассказывает как бы не о себе, а о чужой жизни. Возникает образ Ани в ослепительном сиянии заходящего солнца и тут же исчезает. Вспоминаются отрывки разговоров. Острая боль вонзается в сердце...

Оба долго молчали. Василий Иванович вздохнул и поднялся с сиденья. Щербаков занял его место. Василий Иванович надел плащ.

- Рубить надо, Олег. Рубить, - сказал Василий Иванович. Завтра поедешь в пионерский лагерь и вместе с другими будешь готовить его к открытию. Работы - недели на две. На досуге подумаешь...

Василий Иванович давно ушел. Это был редкой души человек, и Щербаков с первых же дней поступления на работу проникся к нему симпатией. За кружкой пива Василий Иванович любил порассуждать о жизни. Он говорил, что человек рожден для счастья. Счастье у него было простым и ясным. "Рабочий человек - заглавная фигура на земле, - говорил он. - А раз так, - кому же, как не нашему брату, положено счастье? Только оно на блюдечке не подается. Оно вот где, - Василий Иванович глядел на свои руки. - А что поперек - рубить надо!"

Рубить надо! Щербаков вспомнил первый день самостоятельной работы на кране. Так же, как и сейчас, он грузил уголь и почему-то не мог на ходу остановить качку грейфера, сеял уголь по палубе, по причалу. Приноровился, но полный грейфер зачерпнуть не удавалось. Ослабил грузовой трос, и он змейкой скользнул с барабана. Щербаков этого не заметил. Зачерпнул полный грейфер, обрадовался, но вдруг раздался треск. Щербаков выключил рубильник. Авария. Грузовой трос был намертво зажат в подшипниках барабана. Щербаков попытался освободить его обратным ходом барабана. Тщетно. Трос еще больше запутался. На кран поднялся Василий Иванович. Осмотрев клубок изуродованного троса, коротко бросил: "Рубить надо". Щербаков взял молоток и зубило и принялся рубить трос.

"Аня затянула крепкий узел, - подумал Щербаков. - Я хотел распутать его. Василий Иванович говорит - руби. Что ж, буду рубить".

А дождь не переставал. Щербаков ждал наступления утра, чтобы опять встретиться с Аней. Он думал о том, что, может быть, не все еще потеряно. И надежда на счастье не хотела умирать в душе.

Глава третья

ОСТРОВ СЕМИ ВЕТРОВ

В воздушном лайнере Ту-104, до отказа набитом пассажирами, было жарко. Гул реактивных турбин нескончаемо сверлил барабанные перепонки.