Сергей Шведов - Война Войной, А Деткам -- Кашу

Техническое масло ярко полыхнуло на сковородке огненным столпом, на некоторое время ослепив генерала. Когда глаза снова привыкли к темноте, прапорщик исчез, как будто его и не бывало.

* * *

Из тростников вышла огромадина с широкой зубастой пастью и на двух ногах. Сзади болтался хвост. У генерала Петьки перестало колотиться сердце, когда он различил в отблесках костра высоченного здоровяка в ошмотьях лагерного бушлата. В двух руках тот держал корзину с трепещущей мелкой рыбой. К плечам его был привязан за жабры сом. Голова рыбины торчала выше макушки человека, а матляющийся маятником хвост доставал до воды.

-- Прими корзину, а то руки скоро отвалятся.

Генерал перехватил корзину и поставил её подальше от воды.

-- Давай отвяжу сома!

-- Не, ты сомов не знаешь. Сначала я лягу на сухое место, потом ты ему башку отчекрыжишь. Смотри, и мне заодно шею не перережь.

Когда обезглавленное тело рыбины перестало выгибаться кольцом, рыбак спросил:

-- За что прапор шлёпнул Ладьку?

-- Как ты в темноте различил звёздочки?

-- Я железнодорожник, машинист поездов дальнего следования. Я и не то могу различить... Павло! -- протянул рыбак свою провонявшуюся рыбной слизью лапищу, даже не обтёр её о себя.

-- Петька! -- без брезгливости протянул свою небольшую руку навстречу бывший генерал.

-- Я ясно видел, как прапор из "макарова" выстрелил в гуцулёнка.

-- Он говорил, что из лемков.

-- Это одно и то же. Про какое такое сокровище Ладька прапору кричал?

-- Не было никакого прапора, -- сказал генерал.

-- А что это было?

-- Наваждение.

-- Так кто с вами был?

-- Искуситель.

-- Ты его видел?

-- Видел.

-- И я его видел. Разве наваждение у двоих случается?

-- Бывают даже коллективные галлюцинации у целой толпы.

-- Ты психолог или гипнотизёр?

-- Да как тебе сказать...

-- Тогда лучше не говори... Темнишь ты, парень, но тебе почему-то хочется верить. У тебя лицо доверчивое, доверительное... тьфу-ты... вызывающее доверие. Так что с Ладькой?

-- Споткнулся об эту корягу. Упал в воду и захлебнулся.

-- Почему ты не кинулся на помощь?

-- Не успел. Вишь, какое течение тут бурное!

-- А выстрел?

-- То масло хлопнуло, когда вспыхнуло на сковородке.

-- Ладно, поверю. У тебя лицо доверчивое, доверительное, располагающее к доверию... Ну, не знаю, как точно выразится. У тебя, Петька, оружие есть?

-- Пистолет.

-- Забирай Ладькин автомат. Я менонит. Вера такая. Нам нельзя из оружия людей убивать. Запрещено даже к нему прикасаться... Я тоже из лагерников. Ты из блатарей, фраеров или просто мужик на зоне, а сел за растрату? -- разглядел его промасленную чёрную робу Павло.

-- Вынужденное убийство.

-- Ну, вы все эти песни поёте. Так куда прапор делся? Островок-то совсем махонький. Он не вернется?

-- Сквозь землю провалился, как ему и положено... Сома, Павло, порежем на засолку, у меня пустой мешок и пачка соли в сидоре. Рыбёшку чистить и жарить не будем. Времени нет. У меня есть банка сгущёнки и сухари. Наскоро перекусим с кипяточком и отплывём на твоём плоту.

-- Куда?

-- На группу островов в северо-западном направлении. Сначала на ближайший, чтоб успеть до рассвета.

-- И на кой такая спешка?

-- Потом объясню, а пока просто поверь на слово.

-- Ладно, поверю.

Павло был мужик необъятных размеров. Захотел бы, как муху раздавил недорослого Петра. Его прямо поставленные глаза, толстый прямой нос и огромный подбородок выдавали в нём нерусского. Лицо, как с древнего плаката, изображающего бесстрашного солдата вермахта. Каски со свастикой только не хватало.

-- Ты какого рода-племени?

-- Военнопленный немец.

-- Захватили или сам сдался?

-- Перебежал, когда амерские негры, спецы-советники, захотели меня власовцам под трибунал отдать.

-- Расист, что ли?

-- Не, убил Соньку-пулемётчицу из Тамбова, командиршу расстрельной зондеркоманды местного карательного батальона "Тамбовский волк".

-- Ты же менонит. Вам нельзя к оружию прикасаться.

-- Я её без оружия полотенцем удавил.

-- Ты сам в ту сторону на своём плоту ходил?

-- Ни разу. Скоро Артёмка вернётся, у него спросишь. Он на своём плескоплаве везде побывал. А вот и он!

В тиши послышались плёскающие хлопки по воде, как будто цапли разгуливали по мелководью. На диковинном водном велосипеде подплыл дородный парень. Конопатый, рыжий, аж гнедой.

-- Что это за японский робот под ним?

-- Артёмка в рембате служил. На всех станках работал. Сварку знает. Вот и соорудил себе водную гаргару... Сегодня не бУхало на островах? -- спросил Павло.

-- Тихо, как на кладбище, -- ответил рыжий Артёмка. -- А это кто?

-- Петька. Похоже, зэк, но неопасный.

-- А Ладька где?

-- Петька говорит, что оступился и утонул.

-- С чего вдруг зэку верить, дядь Паш? -- недоверчиво насторожился веснушчатый паренёк.

-- Мне лицо его сразу понравилось. Располагает. Я ему поверил.

-- Вы, менониты, и душегубу поверите. Воевал, дядя?

-- С двадцати лет призвали, -- ответил генерал. -- Пятнадцать лет в армии

-- А до призыва кем был?

-- Иереем.

-- Чего-чего?

-- Попом.

-- Сейчас почему не на фронте?

-- А ты, здоровенный лоб лет двадцати пяти, почему не на фронте?

-- Так фронта никакого нет. Кругом вода.

-- Тогда чего ты мне уши паришь про фронт! Ты бывал в той стороне? На ближнем острове, -- спросил генерал Артёмку.

-- Там военные. И дети беспризорные.

-- Чьи?

-- А кто его знает! На разорванной барже к ихнему берегу малышню прошлым годом прибило.

-- Я про военных спрашиваю. Чьи подразделения?

-- Похоже российские, но какие-то странные. Как и не русские вовсе.

-- И чего такого в них странного?

-- Сирот не кормят и не доглядывают, а сами пьют и гуляют с бабами напропалую.

-- Пить и русские горазды. И на гульбу с бабами охотники найдутся. Пушки или безоткатки у них есть?

-- Даже пулемётов не видел.

-- Вышки смотровые с прожекторами на острове стоят?

-- Ни одной. И собак служебных нет.

-- До рассвета дойдём на шестах?

-- Течение как раз в их сторону. Даже не вспотеете. Но я стрелять в них не буду, если что.