Сергей Трофимов - Грёзы Марка

— О, это моя хитрость! — ответил он. — Когда-то я хотел, чтобы все принимали меня за очень умного человека. Я выбивался из сил, изучая мудрые книги и поступки людей, но, как правило, оставался в дураках, и никакое знание не шло мне на пользу. Тогда я перестал оценивать уроки судьбы и начал наслаждаться ими, как простой наблюдатель. С тех пор люди считают меня безумным и вздорным стариком, однако мудрость все чаще стучит в мои двери.

— Жители селения говорят, что однажды ты пришел сюда неизвестно откуда. Никто не знает твоих корней. Разве это хорошо — быть человеком без рода и племени?

— Не знаю, что ответить тебе. В пустой голове остались только сказки. Послушай одну из них. Быть может, в ней ты найдешь ответ. Помню, я сидел у костра, когда появился путник — усталый, в запыленной одежде, с худым почерневшим лицом.

Я вдруг увидел эту картину, словно на экране телевизора: ночь, темные скалы, подсвеченные отблесками костра. Две фигуры, и над ними тысячи звезд.

«Скажи мне, старик, далеко ли идти до Риона?»

«Так далеко, что устанешь не раз. Присядь, отдохни у костра».

«Спасибо тебе, — сказал незнакомец. — А как называется это селение?»

«Ха! Двадцать домов и старая башня. Стоит ли ради них забивать себе голову лишним словом?»

«Странный вопрос, — ответил он. — Я — путник, и каждое место — это веха на моем пути. Мне хочется знать название каждой из них».

«Вехой на пути? Куда? В Рион?»

«Нет, Рион — это тоже этап. Достигая цели, я раз за разом выбираю новое место. Моя судьба превратилась в дорогу, которая вьется и вьется вперед. Хотя когда-то давно я вел оседлую жизнь — был колхозником, мужем, отцом. Война сломала мое гнездо. И больше нет того колхоза. Нет жены и двух дочерей. Остались только горькие мысли и мое бесконечное путешествие».

В глазах незнакомца блеснула влага.

«Горькие мысли — тяжелая ноша, — согласился Сото. — Как же ты ходишь с таким непомерным грузом?»

«Мне помогает дорога, — ответил путник. — Она — лучший и верный друг, который спасает от черных помыслов, от желания мстить и вершить свое правосудие. Взгляни на эти горы, на эти просторы и небо. Мы лишь песчинки в океане пространства. На фоне тех возможностей, которые дарит нам мир, человеческая ненависть смешна и нелепа. Я понял это. И теперь я иду от села к селу. Мои ноги взбивают пыль. Красота земли наполняет сердце, не оставляя места для тоски и боли. Сейчас я наслаждаюсь треском веток в твоем костре, терпким дымом и теплым ветром ночи, но тронусь в путь, и сотни новых ощущений проникнут в душу, даря восторг и свежесть. Я — путник. Цель моя — идти!»

«И все же, откуда ты, странник? Где твои корни и каков твой род?»

«Ты удивляешь меня, старик. Кто же ценит полет стрелы по колчану? Корни есть у дерева, а не у птицы. И родословная нужна лишь очень важным людям. Я горный ручеек. Там, у моих истоков, разлита нефть, и чтобы оставаться чистым, мне следует идти вперед. Какой мой род? Забыл. Но помню буйный запах ржи у кромки поля, огромную луну в глазах селянки и трепет тростника. Идем со мной в Рион! Я научу тебя любить дорогу».

«Нельзя. Ты — ветер. Я — скала. Ты связан временем, я — местом. Уйдя с тобой в Рион, я потерял бы эти горы, это небо в тучах. Уйдя с тобой, я предал бы себя. И все же ты мне чем-то близок. Давай договоримся так: я буду вехой на твоем пути, а ты скажи мне свое имя».

«Зачем тебе лишнее имя? — с усмешкой спросил незнакомец. — Я — это ты. Зови меня Сото!»

Старик замолчал и посмотрел мне в глаза. Струи ручья журчали, как серебристый детский смех.

— Нет, подожди, Сото! — воскликнул я. — Опять ты все запутал! Ответь, рассказ твой о тебе? Ну, было же все понятно…

— А что ты еще хотел от безумного и вздорного старика?

Его манера разговора вызывала у меня необъяснимое чувство. Я вновь и вновь находил себя на грани удивительного и необъяснимого состояния. В такие мгновения мне казалось, что еще чуть-чуть, и я пойму какую-то сокровенную истину. Еще немного, и мне откроется тайна, для разгадки которой я был рожден.

Он сам стал для меня чарующей загадкой. В присутствии Сото я забывал обо всем. Был лишь голос, мягкий и печальный, который пробуждал в моей душе какое-то томительное чувство обещания, надежды и уже забытой доброты. Я приходил к нему по вечерам, и каждый раз он дарил мне одну из своих сказок, во многом непонятных для меня, но почему-то желанных и трогавших сердце. Да если бы это было только со мной…

У дома бывшего бригадира собралась толпа людей. Когда мы подошли, к нам подбежала сестра хозяйки.

— Тише, люди! Тише! Заходи, Сото. Он — там, в своей комнате. Какое несчастье!

На пороге нас встретила жена бригадира.

— Ну, за что, Сото? Вот ты лет на двадцать старше его, а смерть к нему подбирается. Прости, что так говорю. Совсем от горя потерялась. Еще вчера здоровый был. А утром проснулся и шепчет: «Прощай, Мине, умираю». Лежит, стонет — смотреть больно. Что я буду делать без него? Как переживу такое горе?

— Ты заходи, Сото, заходи, — вторила ее сестра. — Попрощайся с ним. Очень он просил, чтобы тебя позвали. Успокой его. Ты ведь умеешь…

Проводив нас к больному, женщины вернулись во двор — в компанию собравшихся соседок. Мы услышали новый всплеск восклицаний, печальные вздохи и горький плач.

Прикрыв дверь, Сото подошел к лежащему мужчине.

— Что с тобой, старый бездельник?

— Умираю, друг.

— Дело серьезное.

— С утра все силы ушли. Тело, как вата. И дрожь снизу противная — подступит к животу, отойдет, подступит, отойдет. Эх, Сото! Не верил, что так быстро все кончится. Даже пожить-то как следует не успел. Сейчас юность свою вспоминал. Войну, работу… Мине совсем молодую… Это она теперь такая неповоротливая, а раньше была как ветер. А ее отец? Ты помнишь ее отца? Вот где упрямец был. До конца жизни не заговорил со мной. Обиделся, что свадьбу не праздновали. Но о чем жалею больше всего, так это о детях. Было двое, и тех не уберегли. Может быть, поэтому и умирать так страшно…

— Ты боишься смерти? — спросил Сото.

— А кто ее не боится? Это она давит мне холодными пальцами на живот. Сил нет с ней бороться.

— А ты не борись. Смерть не одолеешь. Но она, как мудрый садовник, щадит не созревший плод. Если тот еще зелен, она, пощупав его, переходит к другому дереву. Так что не бойся — ты не умрешь. Во всяком случае, не сегодня. И не завтра.

— Как это не умру? С утра все силы ушли! Тело, как вата! Неужели не веришь?

Бригадир обиженно замолчал, и вдруг его лицо посветлело.

— Подожди, подожди! Говоришь, не умру?

— Умирают, теряя надежду, — ответил Сото. — Когда сердце холодным стуком отвечает на самое дорогое и любимое, что у тебя осталось. Старая сказка тревожит уста. Словно ступеньки забытые строки. Гаснет свеча. Засыпают дома. Тихая песня над детской кроваткой смолкает. Где ты, надежда моя?