Максуд Ибрагимбеков - Крысы

Изо дня в день мы приходили с Ризи в лабораторию, и через некоторое время между нами была установлена связь, которая не распространялась больше ни на кого.

Наш хозяин был доволен. Я чувствовал то же, что и Ризи, стоило только «подключить» меня к нему.

И, наконец, наступил день, когда все было готово. В этот день хозяин позвонил к Солеквани.

— Сегодня ваша команда играет с «Чаппарелем». Поставьте центральным нападающим Санто. Не пожалеете.

Я не слышал что ответил Гвидо. Я думал, что все это означает: «Чаппарель» одна из сильнейших команд, а я не стал за это время играть лучше.

Гвидо согласился.

Мы пришли на стадион за час до игры.

Хозяин занял на стадионе два места — для себя и Джузеппе.

— Будешь играть, мальчик, — сказал он мне. — Будешь играть, как никогда в жизни. Можешь волноваться или нет, это не имеет никакого значения. Ты силен и вынослив. У Джузеппе не было такого тела, как у тебя, даже в его лучшие годы, а у тебя никогда не будет его таланта. Сегодня ты будешь играть, а чувствовать за тебя, распоряжаться твоим телом будет Джузеппе, сидя на трибуне и наблюдая игру. Ты будешь играть так, как сыграл бы на твоем месте Джузеппе Ризи.

Началась игра. Я страшно волновался. И вдруг волнение прошло — я понял, что хозяин включил прибор.

Эту игру все надолго запомнили.

Вначале защита «Чаппареля» не обращала на меня никакого внимания — они знали меня по прошлым играм. Они все вспомнили обо мне, когда я, легко обойдя трех игроков, забил первый гол. И пошло!

Джузеппе следил с трибуны за каждым моим движением и представлял себе мысленно, что бы он сделал на моем месте в такой же ситуации, и это мгновенно передавалось мне. Джузеппе потом сказал, что я играл лучше, чем он в свое время, ведь у меня данные были лучше, чем у него тогда.

Люди на трибунах бесновались, когда я забил второй гол из невероятно трудного положения.

В этот день «Чаппарель» проиграл со счетом, с каким он не проигрывал за все время своего существования.

И так от матча к матчу. Гвидо был вне себя от счастья.

Появились реальные шансы, что его команда станет чемпионом.

Нечего и говорить, как счастливы были мы с Евой. Теперь мы могли пожениться, что мы и сделали, пригласив на свадьбу всю команду и всех подруг Евы. О завтрашнем дне думать нам не приходилось — я зарабатывал бешеные деньги. Все шло хорошо.

У меня изменились привычки. Теперь по вечерам я любил сидеть дома. Ева сердилась, когда ей хотелось пойти погулять, а мне было лень вылезти из кресла. Хозяин подшучивал надо мной, утверждая, что у меня появляются стариковские привычки Джузеппе. Теперь я думаю, что в этом была доля правды.

Джузеппе приходил к нам. Мы привыкли к этому старику — я и Ева. Может быть, и потому, что ни у кого из нас в целом свете никого не было. Джузеппе иногда говорил, что наконец и у него появилась семья.

Мои дела шли блестяще. Я не буду рассказывать об этом.

О Санто ди Чавесе, лучшем футболисте мира, вы знаете не хуже меня.

Единственное, что омрачало наше благополучие, это здоровье Джузеппе. Старик за последнее время здорово сдал.

Теперь хозяин перед каждым матчем давал ему что-нибудь возбуждающее. Джузеппе не выдерживал напряжения целого матча.

Хозяин на деньги, которые он зарабатывал на мне, купил новый большой дом и оборудовал в нем лабораторию еще лучше прежней. Для крыс он отвел целую комнату.

У меня с Евой в банке тоже рос счет, и мы собирались открыть какое-нибудь свое дело. Словом, все шло хорошо.

Это случилось на финальном матче чемпионата. В этот день мы опоздали на стадион. У Джузеппе было плохо с сердцем. Гвидо звонил раз десять, он умолял меня поторопиться — уже начался первый тайм. Джузеппе лежал на кушетке. У него были серые от боли губы. Наши взгляды встретились. Он улыбнулся мне: «Все будет хорошо, мальчик».

Хозяин наклонился над ним:

— Может быть, как-нибудь доедем до стадиона, Джузеппе, — просительно сказал он. — Сегодня финальный матч. Пульс уже выравнивается.

Мы приехали к началу второго тайма.

Наша команда проигрывала со счетом 0:2. Гвидо трясущимися руками помог мне переодеться. Я вышел на поле.

В этот день Джузеппе превзошел себя. Я играл так, как не играл никогда в жизни. После второго гола в ворота «Броксов» зрители повскакали с мест. Говорят, рев со стадиона был слышен за много миль.

А я не останавливался. Я повел мяч между двух защитников «Броксов» и с угла штрафной площадки загнал третий мяч под перекладину.

И вдруг я почувствовал такую тоску… Господи, до сих пор сжимается сердце, когда я вспоминаю об этом. Я весь как-то сразу обмяк и, кажется, сразу догадался, в чем дело.

Я посмотрел на трибуны. Вокруг того места, где обычно сидели хозяин с Джузеппе, столпились люди, они загораживали от меня Джузеппе, но я знал: когда они разойдутся, я не увижу его сидящим.

Этот матч я кое-как доиграл. Мы стали чемпионами.

На следующий день газеты, захлебываясь от восторга, описывали подробности матча, расписывали подвиги Санто ди Чавеса, вырвавшего победу у «Броксов», а в конце там была и такая фраза: «О напряженности матча свидетельствует и то, что один зритель умер прямо на трибуне от разрыва сердца, не перенеся огорчения после третьего гола в ворота „Броксов“».

На похоронах Джузеппе плакала только Ева. Я стоял и думал, и одна мысль не давала мне покоя.

Я пришел к хозяину. Он стоял в лаборатории около клетки с крысами. Когда я вошел, он что-то вытащил щипцами из клетки и бросил в мусорный ящик.

— Восхищаюсь этими тварями, — сказал он мне. — Они чувствуют все без всяких приборов. Неделю назад я поместил в эту клетку крысу с привитой злокачественной опухолью. Ни один прибор не мог бы определить, что эта крыса больна, она ничем не отличалась от любой здоровой. Опухоль развилась бы месяца через полтора-два. А эти почувствовали, что она обречена и сожрали ее. Все чувствуют. Такую бы остроту чувств человеку!

Я прервал его. Я спросил, сколько бы прожил еще Джузеппе, если бы ему не приходилось «играть» за меня.

— Еще бы лет десять-пятнадцать, — равнодушно сказал хозяин. — Это напряжение ему дорого обошлось. Но ты не огорчайся, мальчик. Жизнь есть жизнь, как говорят французы. В конце концов, Джузеппе ничего впереди хорошего не ждало. А ты не огорчайся. Мы тебе найдем другого безработного знаменитого футболиста…

— И убьем его?!

Он удивленно посмотрел на меня.

— Мне не нравится твой тон!

Я его не ударил.

Я только стукнул ногой по клетке с крысами, которые сидели, притихнув, и будто прислушивались к разговору.