Галина Полынская - МетрОполь

Артур выругался раз, выругался два – звук собственного голоса мало-мальски привел в чувство, почти успокоил. И Артур заметил, что ему почему-то не холодно. В летней одежде, в рубашке с коротким рукавом, он стоял в снегу и испытывал лишь легкую прохладу, как в комнате со сквозняком. Нагнувшись, он потрогал снег, тот оказался почти теплым. Зачерпнув пригоршню, он выяснил, что «снег» не слипается в комок, даже на вкус попробовал – солоноватый. Сплюнув, Артур поднял пакет, вытащил бутылку водки, открутил крышку и сделал пару больших глотков.

– Так, – вслух произнес он, закрывая бутылку, – что там эта ускоглазая гадина бредила про иные измерения?

В эту минуту он ощущал такую ненависть к Лиле, будто она собственноручно выпихнула его из вагона метро на это поле.

Продолжая разговаривать вслух, он побрел вперед, к чему-то темнеющему на горизонте. Утопая в снегу то по колено, то по щиколотку, он все-таки замерз, в глубине было гораздо холоднее, чем на поверхности. Ругаясь время от времени для поддержания силы духа, он плелся по бесконечному полю, ничуть не ощущая себя первооткрывателем таинственного, заповедного мира. Неожиданно он выбрался на узкую, но хорошо утоптанную тропку и обрадовался этому, как долгожданному школьному аттестату. Глотнув еще немного водки, Артур с особой тщательностью закрутил пробку, что бы, не дай бог, не пролилась драгоценная жидкость.

Идти стало значительно легче, хотя отчаянно стыли ноги в промокших ботинках и мокрых до колен брюках.

– И куда я потащился? – он остановился, обернувшись. – Если я выпал на том месте, может там же и впаду обратно? Надо подождать, просто подождать и все появится. Должно появиться.

Постояв с полминуты, добросовестно вглядываясь в неподвижный пейзаж, он раскрыл пакет, извлек пиццу в большой, по-кретински радостной упаковке, вытряхнул бледный блин с горошком и присел на коробку. Впервые захотелось курить. Вытащив блок «Davidoff», он долго, с каким-то жадным любопытством разглядывал спокойную, такую самодостаточную коробку – эта цветовая гамма отрицала вообще любой мир кроме собственного.

Артур тряхнул головой, распечатал блок, достал пачку, и похолодел настолько, что, казалось, обморозились даже зубы… медленно, как в летаргическом сне, он протянул руку к брючному карману. Пусто. К другому. Вот она! Медленно, лаская, он вынул одноразовую желтую зажигалку «Criket», сжал ее в кулаке, поднес к губам, поцеловал, после прикурил сигарету. Вдохнув дым так, что он, пожалуй, проник до самых пяток, Артур сделал крошечный глоток водки, и перевел дух.

– Сейчас все будет, – выдохнул он, не сводя глаз с перспективы, – появится этот паршивый вагон, метро это гадское появится, все будет. Будет. Так, что тут у нас? Нарезочка… нарезочка это хорошо.

Разодрав зубами упаковку, он машинально проглотил пару тонких, безвкусных ломтиков.

– Будет, обязательно будет… просто подожду, – докурив, Артур жадно, торопливо взялся за вторую, – просто подождать надо… главное, чтоб задница к «Белиссимо-пицце» не примерзла… надо еще журнал подложить.

Поднявшись, он полез, было, за журналом, но тут его внимание кое-что привлекло. Не веря глазам, он подошел поближе. Так и есть. В снегу виднелись отчетливые следы босых ног, довольно маленьких ног.

– Кажется, скоро я найду своего Пятницу, – пробормотал Артур. Прежде чем пойти по следам, он вернулся за коробкой от пиццы.

Следы сворачивали с тропинки и уходили влево.

– Есть тут кто-нибудь? – крикнул Артур, и сам поморщился от собственной глупости: в чистом поле не виднелось даже намека на укрытие или постройку, где мог бы находиться «кто-нибудь». Но, по следам пойти следовало, хотя бы из простецкого любопытства. Набрав побольше воздуха, будто собирался прыгнуть в воду, Артур ступил в снег и провалился почти по колено. Через пару мучительных минут, он увидел небольшой сугроб, откуда торчала босая, почти детская нога.

– Эй, – Артур бросил пакет в снег и неловко побежал к сугробу. Раскидав снег, он увидел практически голого, если не считать коротких драненьких шортиков, мальчишку лет двенадцати. – Эй, пацан, – Артур приложил ухо к его груди, – пацан, ты живой?

Сердце билось. Артур похлопал его по бледным, в цвет снега щекам, но тот никак не отреагировал.

– Пацан, пацан, – Артур принялся доставать его из сугроба, попутно отряхивая от снега, – скажи хоть что-нибудь, а? Ты меня слышишь?

Мальчишка оказался легким, почти невесомым, с длинными, ниже лопаток, светлыми, почти белыми волосами. Артур взял его на руки, прихватил свой драгоценный пакет и вернулся на тропинку.

– Эй, пацан, – Артур пытался тормошить его на ходу, – ты давай не козли, ты давай очухивайся!

Что делать в случае переохлаждения, Артур не знал, на ум приходил только один безотказный способ – растереть мальчишку водкой, но, опять же, было неизвестно, можно ли это делать на улице, в снегу.

Хотя «Пятница» и был легким, тащить его на руках вскоре стало тяжеловато, тогда Артур перекинул безвольное тощее тельце через плечо, и жизнь чуть-чуть наладилась.

Примерно через полчаса такого марш-броска, перед глазами Артура поплыли синие круги, а от бесконечной белизны до слез резало глаза, но он упорно двигался к темнеющей вдали полоске. Чтобы отвлечься от разрушительных мыслей, Артур стал размышлять на тему: «Как же пацан мог тут оказаться?» Он не был ранен, следы только его ног. Само собою напрашивалось – он сам сюда пришел и сам залез в сугроб. Артур так задумался, что едва не проскочил удивительное явление: на обочине тропки стояла самая, что ни на есть, обыкновенная скамейка из плохо струганного дерева. Пнув ее пару раз ногой и, убедившись, что скамейка настоящая и не является обманом расстроенных снегом глаз, Артур смахнул с сидения прохладные хлопья и уложил мальчишку на спину. И рассмотрел его как следует. В принципе, рассматривать было особо нечего, пацан как пацан, ничего сверхъестественного, старенькие шортики неприятного бурого цвета, белые, с едва уловимой желтизной волосы – обычно такой цвет получается после экспериментов школьниц с перекисью водорода.

– Э-ге-гей, Снегурочка, – Артур похлопал его по щекам. Никакой реакции, лишь едва заметно поднимающаяся и опускающаяся грудь. – Ладно, приступим.

Открутив пробку, Артур плеснул немного в ладонь и поочередно принялся растирать стопы, грудь, виски. Затем умудрился влить пару капель ему в рот. Пацан закашлялся так, будто хватил целый стакан и соизволил, наконец-то, открыть глаза. Артур замер с открытой бутылкой в одной руке и пробкой в другой. Молочного цвета белки, бледно-желтые глазные яблоки, узкие оранжевые зрачки.

– Во, как…ничего себе… Эй, ты меня видишь? Алле, прием, как слышно? Ты не слепой? Не глухой? Не дебил?