Джеральд Джонас - Первый постулат

Священник слушал его несколько минут, не меняя выражения лица; затем медленно тряхнул головой и сказал тихим, почти замогильным голосом, что muertos должны быть возвращены до шести часов вечера. Если этого не произойдет, он не сможет больше нести ответственность за поведение своих прихожан. Отто попытался возразить что-то, но священник просто повернулся к нему спиной, вернулся по мосту на тот берег и исчез в зарослях. «Кажется, нас разжаловали», — сказал кто-то, и все мы нервно захихикали.

Вернувшись в отель, мы собрали импровизированное совещание по выработке стратегии и решили — то есть Отто решил, — что можем спокойно игнорировать ультиматум священника. Доктор Стюарт, которого вызвали из его лаборатории, чем привели в ярость из-за необходимости прервать работу, сказал, что полностью согласен с Отто, после чего откланялся. Диас склонялся к тому, чтобы послать кого-нибудь в Санта-Терезу, чтобы попытаться поговорить со священником приватно, но Отто сказал, что это будет потерей времени и рабочей силы. Он связался со штабом ВОЗ, расквартированным в Мериде, и они подтвердили, что с нетерпением ждут результатов. «Мы поговорим с ним через несколько дней, — сказал Отто, — после того как у него будет достаточно времени понять, что нас не запугаешь. Когда это станет ясно, не думаю, что он останется на столь же неразумной позиции». Диас больше ничего не сказал, и совещание окончилось.

Оставшуюся часть дня я провел в лаборатории, где мы разрабатывали одну из самых многообещающих версий, согласно которой майя имеют самый низкий уровень метаболизма среди гомогенного населения мира, что предполагало возможную корреляцию между... Впрочем, это не имело значения, поскольку результаты первой серии опытов оказались отрицательными. К пяти часам мы оказались как раз там, откуда начинали, все были слишком усталыми и подавленными, чтобы продолжать дальше, поэтому мы закрыли секцию на этот день. Я поднялся к себе в комнату и попытался вздремнуть перед ужином, но так и не заснул; я лежал на кровати с закрытыми глазами и думал о тебе. Мне ведь не надо говорить тебе, что именно я думал, правда, Энни? Я до сих пор верю, что у нас будет шанс получить Сертификат, и я, конечно же, хочу остаться с тобой еще на пять лет, если и ты того же хочешь, но я не буду стоять у тебя на пути, если ты решишь не обновлять контракт в ноябре. Только мысль о том, что ты решишься, несмотря ни на что, сказать «да», поддерживает во мне крошечную надежду хотя бы когда-нибудь выбраться с этого проклятого острова целым и невредимым.

Я даже не осознавал того факта, что стрелки уже перевалили за шесть, пока не услышал скрипучий механический голос, звавший к ужину по внутренней связи. Часы в столовой показывали 7.15, когда я занял свое обычное место за столом. Диаса нигде не было видно, и я подумал, не удалось ли ему уговорить Отто, чтобы тот позволил ему предпринять еще одну попытку урезонить священника. После ужина я налил себе вторую чашку кофе — вернее, вонючей жидкости, которую они там подавали и ради глотка которой я бы теперь отдал месячную зарплату, — а затем спустился на пляж и нашел тихое местечко под огромной кокосовой пальмой, недалеко от заброшенных хижин. Была влажная пасмурная ночь, но на южной стороне неба, где-то над серединой острова, виднелось красное зарево. Мне пришло в голову, что священник, возможно, служит какую-нибудь заупокойную службу под открытым небом. Я все еще был подавлен плохими результатами дневной работы и чувствовал себя очень, очень далеко от тебя; меня беспокоило, насколько могла затянуться наша работа, если священник запретит своим последователям сотрудничать с нами. Я как раз выпил последний глоток кофе и колебался, пойти ли к себе и написать тебе письмо или вернуться в лабораторию и составить отчет о сегодняшней неудаче, как вдруг что-то выскользнуло из-за дерева, росшего в отдалении, и стало бесшумно двигаться вдоль кромки воды в мою сторону. Было достаточно светло, чтобы различить лицо человека. Это был Диас. Как я тебе говорил, в то время я был с ним не особенно дружен, но думал, что он должен был запомнить меня по нашей утренней экспедиции к мосту, поэтому я помахал ему и спросил, не хочет ли он разделить свою вечернюю прогулку со мной. Он остановился и пристально посмотрел на меня из некоторого отдаления; разобрав, кто я такой, он подошел ближе и сказал тихим голосом: «Я был в Санта-Терезе». Я спросил, все ли там в порядке. Он ответил, что священник служит большую погребальную мессу в соборе; там собрался весь город; в соборе яблоку негде упасть, и толпа заполнила центральную площадь. Красное зарево на небе было отсветом их факелов. Диас рассказал, что весь собор изнутри затянут черной тканью, а на месте алтаря стоят рядом два гроба, также задрапированные черным, в ногах каждого гроба стоит по свече. Гробы открыты, они пусты. «Я никогда не видел подобной службы, — сказал Диас. — Она ведется целикам на языке майя, и я не мог разобрать и половины слов, но из того, что я услышал...» Он запнулся, и я услышал свой собственный голос, понизившийся до шепота, который спрашивал: «Что? Что это?»

«Кажется, он обещал им отпущение грехов, если они пойдут и отнимут тела силой».

Мы поспешили к отелю, чтобы отыскать Отто. Он был один в кабинете; Диас повторил ему все, что рассказал мне. Он сказал, что точно не знает, но думает, что они могут планировать акцию на сегодняшнюю ночь. Он предложил выставить пару человек с рациями на деревянном мостике. Отто покачал головой. «Боюсь, я не могу принимать вашего мелодраматичного священника столь же серьезно, как вы, — сказал он. — Часовые кажутся мне несколько избыточной мерой, вы не находите, доктор?» В этот момент зажужжал аэрофон на его столе; звонил один из его помощников по административной части, чтобы доложить, что весь персонал гостиницы ушел с работы — повара, горничные, официанты, портье, все. К чести Отто надо сказать, что он не выглядел удивленным. «Возможно, они пошли в город посмотреть на шоу, — сказал он. — Что ж, не будем завидовать им из-за одного свободного вечера». Он приказал помощнику распределить самые существенные работы между персоналом миссии на эту ночь и велел доложить утром, если островитяне не вернутся к семи тридцати. Затем он сказал Диасу: «Если он продержит этих людей и завтра, мы пойдем и поговорим с ним еще раз. Но я уверен, вы убедитесь, что в этом не будет необходимости».

Мы вышли из кабинета вдвоем. Оказавшись за дверью, Диас молча зашагал прочь, очевидно разъяренный тем пренебрежением, которое было проявлено к его предостережениям. Мне было его немного жаль, но я не мог не согласиться с Отто. Казалось непостижимым, что аборигены попытаются вмешаться в работу Медицинской исследовательской миссии, когда их собственные жизни поставлены на карту. Все дело в том, что Диас слишком много времени провел на этом острове.