Джеймс Блиш - Землянин, вернись домой !

Монитор, чьи обязанности включали в себя функции классного надзирателя и медсестры, повернулся к ближайшему гнезду распределителя на стене, гнездо раскрылось, и навстречу выплыл высокий металлический стакан. Монитор взял стакан и повел Амальфи между кушетками, в расположении которых видимого порядка не было. Обычно большая часть кушеток пустовала - требовалось всего пятьсот часов, чтобы обучить обычного ребенка всему, включая тензорное исчисление, а это, в свою очередь, был предел обучаемости методом пассивного внушения. Сейчас тем не менее почти все кушетки были заняты, и лишь немногие из них - детьми.

Потусторонний голос бормотал:

- "Некоторые города не стали пиратствовать и участвовать в рейдах на мирные планеты. Вместо этого они проложили курс к удаленным мирам, где основали тиранические правительства. Большая часть из них была свергнута силами земной полиции, потому что летающие города - не очень эффективные военные машины. Те, кому удалось выстоять первый натиск, иногда оставались у власти - по разнообразным политическим соображениям. Но подобные планеты не могли участвовать в галактической торговле, это правило соблюдалось строго. Где-то на окраинах сферы влияния земных законов до сих пор могут существовать подобные "империи поневоле". Самый печально известный из подобных рецидивов империализма - захват и подавление Тора-5. Совершено это преступление было одним из первых летающих городов, сильно военизированным. Он заслужил прозвище "Бешеные собаки". Этот эпитет, который до сих пор в ходу как у населения летающих городов, так и у планетарных жителей, первоначально относился..."

- Вот тот, кто вам нужен, - тихо сказал монитор.

Амальфи посмотрел на Карста. Крестьянин успел заметно перемениться. Он перестал быть карикатурным подобием человека, с шоколадной от солнца, ветра и въевшейся грязи кожей, загрубелым почти до того предела, когда испытывать к нему сочувствие уже нельзя. Теперь он больше напоминал эмбрион во чреве матери. Его предстояло еще доводить до ума, совершенствовать - в его жизни ничего настоящего еще не случилось. Его жизнь в прошлом - и вряд ли она была долгой, ведь, хотя по его словам жена его, Эдит, была у него пятой, ему едва ли было больше двадцати лет от роду, - была до предела однообразна и жестока. При первой же возможности он избавился от прошлого, как змея, сбрасывающая старую кожу. Карст, по сути, как понял Амальфи, был гораздо больше ребенком, чем любой из детишек-оков.

Монитор коснулся плеча Карста, крестьянин недовольно заворочался, потом сел, мгновенно пробудившись, яркие голубые глаза вопросительно смотрели на Амальфи. Монитор вручил Карсту металлический стакан, успевший покрыться капельками осевшей влаги. Карст отпил. Едкий напиток заставил его чихнуть чихал он, как кошка: быстро, даже не замечая.

- Как успехи Карст? - спросил Амальфи.

- Тяжко, - сказал крестьянин и сделал еще одни мощный глоток. - Но как только ухватишь суть, все остальное раскрывается само собой, как цветок. Повелитель Амальфи, прокторы твердили, что город их, ИМТ, опустился с небес на облаке. Вчера я в это просто поверил, а сегодня, кажется, понимаю, как такое возможно.

- Не сомневаюсь. И ты не одни. У нас здесь десятки других крестьян, они тоже учатся - ты только взгляни вокруг. И учат они кое-что большее, чем физику или морфологию культуры. Они учатся быть свободными, начиная с самой первой свободы - свободы ненавидеть.

- Этот урок я усвоил, - бесстрастным, как вечный лед, голосом сказал Карст. - Но вы меня разбудили - зачем?

- У меня есть причина, - мрачно сказал Амальфи. - У нас гость, и его, я думаю, ты сможешь опознать. Это один из прокторов. Мы с Хейзлтоном пока не можем понять, что у него на уме, но на уме у него явно какой-то фокус. Ты нам поможешь?

- Мэр, ему бы немного отдохнуть, - вмешался монитор неодобрительно. Если вырвать человека из гипнопедического транса может случиться шок. Ему нужен час, чтобы прийти в себя.

Амальфи скептически посмотрел на монитор и уже собирался заметить, что ни у Карста, ни у города нет возможности позволить подобную роскошь, как вдруг он сообразил, что вместо десяти слов с избытком хватит одного.

- Исчезни, - сказал он.

Монитор исполнил приказ с предельным усердием.

Карст внимательно смотрел на экран скрытой камеры. Человек на экране стоял к объективу спиной, глядя в большой координационный куб в кабинете городского администратора. Отблески света падали на выбритую и смазанную маслом голову проктора. Амальфи смотрел поверх левого плеча Карста, крепко зажав в зубах свежую сигару с гидропонных плантаций.

- Лысина у него не хуже моей, - сказал мэр. - И, судя по черепу, он еще юноша, сорок пять, не больше. Ты его узнаешь?

- Пока нет, - ответил Карст. - Все прокторы бреют головы. Если бы он обернулся... ага, ясно. Это Хелдон. Я сам его только раз видел, но узнать его нетрудно. Для проктора он молод. В Большой Девятке считается возмутителем спокойствия. Кое-кто подозревает в нем друга крестьян. Во всяком случае, за плеть он хватается не так скоро, как остальные.

- Зачем он мог к нам пожаловать? Наверное сам расскажет, - сказал Карст не спуская глаз с фигурки проктора на экране.

- Ваша просьба меня озадачила, - произнес голос Хейзлтона из громкоговорителя над экраном.

Сам администратор оставался за границей поля зрения, но его интонация была красноречива: за мурлыканьем кота пряталась решимость тигра.

- Мы рады, конечно, что можем оказать клиенту новые услуги. Но мы даже не подозревали, что в ИМТе сохранились антигравитационные машины.

- Не делайте из меня дурака, господин Хейзлтон, - сказал Хелдон. - И вы и я - мы оба знаем, что когда-то ИМТ был небесным странником, таким же, как ваш город. Мы знаем также, что ваш город, подобно всем окским городам, желал бы заполучить собственную планету. Вы ведь не будете возражать, что ума у меня достанет сообразить хотя бы это?

- Будем считать, что да, - сказал голос Хейзлтона.

- Тогда позвольте заметить - у меня нет сомнений, что вы готовите восстание. Вы осторожны, вы не нарушаете буквы контракта, вы просто не осмеливаетесь, и мы тоже - земная полиция в том отношении защищает нас друг от друга. Сам мэр Амальфи знает, и ему так же напомнили, что крестьянам разговаривать с жителями города запрещается законом. К сожалению, жителям не запрещается вступать в беседу с крестьянами. И если мы не в состоянии запретить крестьянам приходить в город, вы не обязаны делать сие вместо нас.

- Вы избавили меня от необходимости обратить ваше внимание на данное обстоятельство, - заметил Хейзлтон.

- Именно. И скажу еще, что когда эта ваша революция начнется, вы, нет сомнений, одержите победу. Не знаю, какое оружие вы дадите в руки сервам, но полагаю, оно будет много лучше любого нашего. Нам далеко до вашей технологии. Товарищи со мной не согласны, но я люблю смотреть на вещи, как они есть.