Алекс Норк - День святого Нормана Грея

— А какие бывают еще?

— О, «Зеленый попугай» — за большие заслуги. «Красный» — за огромные. И «Белый» — за сверхзаслуги. Таким орденом увековечен лишь Папа Римский и ваш президент.

— Вы католическая страна?

— Можно сказать, что так. Хотя наши люди больше всего верят в своего сиятельного Президента.

Норман подумал, что и сам сейчас в него больше верит…

Ночь прошла. Что-то было во сне иногда беспокойное, но короткими только моментами. Алкоголь высокого качества сделал свое — отключил те участки, от которых, вчера ему серьезно казалось, можно сойти с ума.

Он заснул на твердом топчане, а проснулся на мягком матрасе с чистым бельем, и в пижаме.

В камере большие напольные вазы с цветами, и это надо — старый грязно-рыжий унитаз заменили на белый новый.

На столе в ведерке со льдом шампанское, и еще всякое-разное.

Суд был назначен на двенадцать часов.

Из доставленного с яхты гардероба Норман приоделся в то, что построже. И когда уже совсем был готов, начал все-таки волноваться.

Сам начальник тюрьмы поехал сопровождать его в тюремной машине и, извиняясь, произнес уже какие-то знакомые слова про вынужденные, диктуемые внешними обстоятельствами неудобства.

Зал был не очень большим, красиво отделанным полированным деревом. Норман сразу обратил внимание, что он заполнен публикой с белыми лицами в двух передних рядах и темно-смуглыми в остальных, коих было раз в десять больше. Сидевшие в первых рядах, имели блокноты и портативную звукозапись. А дальше, среди темной массы, у многих женщин почему-то были цветы.

Стрелки часов уже почти сошлись на двенадцати, но еще не совсем.

Норман сел, как положено, впереди, рядом с адвокатом.

Странно, почему здесь нет никаких портретов Брука? Он спросил.

— Как можно, сэр. Это было бы бестактно по отношению к независимой судебной власти.

Слева от них, из боковых дверей вышел человек в черной мантии и в той ромбообразной шапочке, которая осталась, кажется, еще с античных времен. Лицо — воплощенное беспристрастие и суровость. И Норман правильно догадался.

— Генеральный прокурор, сэр.

— Тогда процесс должен вести Верховный судья?

— Совершенно верно, сэр.

Дверь, чуть сбоку от судейской кафедры, открылась и появился некто в одежде пажа, исполненной в черно-коричневой гамме, и с жезлом в руках.

Жезл три раза стукнулся об пол.

— Его честь Верховный судья Грандайленда!

— Один раз «нет» и остальные «да», — быстрым шепотом напомнил ему адвокат.

Все встали при появившемся Верховном судье.

Тот, поднявшись на несколько ступенек к себе, положил перед собой два увесистых синего цвета тома, милостиво оглядел зал и дал знак садиться.

Большие очки и сам склад лица выдавали в судье человека благонравного и мудрого. Норману это понравилось, и стало спокойней.

Некто секретарского звания зачитал по бумажке чье дело рассматривается и в связи с чем.

Тут же он поднес и положил перед Норманом большущую Библию.

— Клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды?

Норман положил на Библию руку и успел заметить стоявшее более мелкими буквами: «В картинках — для неграмотных и детей».

— Да.

Слово получил прокурор.

— Ваша честь! Трагедии, к сожалению, происходят даже на нашем острове.

Он сделал паузу, как будто предчувствовав реакцию соплеменников, — за спиной у Нормана прозвучал дружный печальный вздох.

— И мы убеждаемся, Ваше честь, что чаще всего причиной трагедии является сам человек.

Верховный судья обдумал фразу и согласно кивнул.

— Иногда не по злонамеренным планам или корыстному умыслу, Ваша честь, а по легкомыслию, кое является лишь внешне дружественным, а по сути, коварным спутником жизни.

— Н-да!! — стройно произнесли сзади этак голосов шестьдесят.

Верховный судья ласково поднял палец, чтобы не мешали говорить прокурору.

— Приходится замечать, что сторожащая человека умеренность иной раз покидает не только отдельных и редких граждан нашего острова, но и людей из Большого света.

Прокурор повел голову в сторону и посмотрел в первые два белых ряда. Верховный судья, чуть вытянув себя в кресле, взглянул туда же.

Там, за спиной у Нормана, завозились.

— И вместе со многими уважаемыми достижениями науки и техники этого большого мира мы видим злоупотребление алкоголем, а порой и откровенный разврат.

— Фу!! — хором сказали сзади, а Верховный судья удрученно покивал головой.

«Ведет к тому, что я действовал в неконтролируемом состоянии», — подумал Норман, но тут же услышал, как прокурор произнес полное имя и фамилию Бобби.

— Беспечный богатый человек не знал меру своим капризам и прихотям. Но хуже того! — Прокурор вознес указательный палец. — Он не знал горячего нрава нашего маленького, но очень гордого народа!

И что тут началось…

Норман, не уверенный в своей безопасности, осторожно повернул назад голову.

Вся темная часть зала дралась и ссорилась.

Из гвалта выделялись отдельные крики, среди которых расслышалось: «Хвостом твою мать»… «Чтоб ты спал с дикобразом»… «Шел бы ты медузу сосать»… И чисто по-женски: «Чтобы у тебя грудь отвисла».

И даже стало любопытно — как там еще, но Верховный судья встал и произнес не очень, впрочем, громким голосом.

— Требую тишины. Иначе прикажу очистить зал.

Всеобщий скандал погас с той же скоростью, что и возник, только два увлекшихся бойца чуть задержались, и один успел пожелать другому:

— Чтобы ты ел одни банановые шкурки!

На это Судья строго погрозил пальцем, давая понять, что даже у гнева должны быть свои границы.

Прокурор продолжил, указывая рукой на темные лица:

— Орел не так стремителен и лев не так свиреп, как житель нашего острова, если ему причинили обиду или так показалось.

И сделав паузу, начал снова, но в голосе его послышалась дрожь:

— Ваша честь, горько, однако надо признать: на острове еще есть нелегальная проституция.

— Е-есть! — раздалось в зале, но Грей не уловил интонации общей горечи.

Верховный судья, как не верящий своим ушам человек, воззрился на прокурора… потом в зал, словно надеясь найти там опровержение…

И не нашел.

Чтобы скрыть мучительное переживание, он прикрыл опущенное лицо рукой… но, молодец, скоро справился и сделал прокурору знак — продолжать.

— Ваша честь, две наши молодые проститутки, — Верховный вздрогнул, но снова справился, — вступили на яхте между собой в конфликт. И мистер, — прокурор опять назвал полное имя и фамилию Бобби, — бросился их разнимать. Разумеется, он был мгновенно убит — наши люди терпеть не могут, когда им мешают.