Г. Берсенев - Погибшая страна

Светящийся круг медленно заскользил в глубине, обнажая остроконечные дюны и теряясь в черных изломах расщелин.

— Выключайте!

Лучи померкли. Прозрачный хрустальный пол чернел океанской бездонностью.

— Видели?

— Видел.

Нельзя сказать, чтобы рассматривать неведомое дно представляло большое удовольствие. В особенности, когда мысль — пуститься в долгий путь в недостаточно проверенном снаряжении — господствовала над прочими соображениями.

В этот момент подошел всегда скептически настроенный геолог. Уловив на лице Ибрагимова кислую гримасу, он похлопал его по плечу и, щуря близорукие глаза, произнес:

— Лучше бы было спокойненько нырнуть туда на «Фантазере»! Все равно исследование поверхностных слоев океана ничего нового не внесет: метите одновременно в двух зайцев…

Ибрагимов круто обернулся к собеседнику:

— Я советую еще раз тщательно осмотреть аммуницию: собираемся не чай пить…

Надо было пройти в противоположную часть судна, минуя все службы электрохода.

Они шли вдоль шестигранной галлереи, представлявшей как бы сосуд, втиснутый в футляр. Горизонтальная воображаемая ось ее заканчивалась с обеих сторон сложной системой автоматических закреплений, на которых она была подвешена к корме и носу судна.

Это позволяло галлерее сохранять постоянно нормальное горизонтальное положение вне зависимости от положения судна. По такому же принципу были устроены и все остальные помещения «Фантазера». Поэтому ни шквалы, ни шторм не угрожали ему. В любых условиях весь внутренний корпус судна сохранял центр тяжести, вращаясь внутри оболочки футляра.

Едва только вступили они в галлерею, как бешеный вихрь вздыбил перед электроходом волну. Высокие стеклянные стены окрасились в цвет морской пены, отбросив в пучину миллионы расплесканных струй. «Фантазер» накренился, но галлерея бесшумно скользнула на шкивах; путешественники ощутили едва заметное колебание.

Снаружи за иллюминатором качнулись подводки-танки, крохотные копии «Фантазера», имеющие приспособления и для передвижения по суше. Каждый из них мог вместить до десяти водолазов. Обе подводки предназначались для обслуживания экспедиции. Капитан с гордостью указал на них:

— В тысяча девятьсот двадцать восьмом году итальянская подводка «Баллила» поставила мировой рекорд погружения, достигнув всего около ста метров… А изобретение теотона, вещества, нейтрализующего давление среды, позволит вам без всякого риска достичь дна хотя бы в глубочайшей впадине близ Филиппинских островов… на глубине девяти тысяч семисот слишком метров…

— Но мы не в Великом океане! — возразил Ибрагимов.

В это время прозвучал сигнал к сбору.

— В путь, в путь! Инструментарий команды проверен! — вскричал Ибрагимов и начал натягивать на себя мягкую эбонитовую одежду.

Через десять минут перед Радиным предстал горбатый великан с заячье-выпуклыми линзо-глазами.

— Странное ощущение… Когда вливается в полость костюма жир, он пищит и булькает как расстроенный желудок.

— Ничего. Зато будет тепло! — ответил Радин, помогая товарищу управиться с нейтрализующим костюмом.

Через четверть часа оба они приветствовали готовую к путешествию экспедицию. Девятнадцать восторженных лиц смотрели на них из шеренги. Каждый отправлялся на целых два месяца. Каждый был подготовлен к вполне самостоятельным действиям на случай какой-нибудь катастрофы. Каждый нес для себя все, начиная от научных инструментов и кончая пищей и оружием. И все это у каждого умещалось в небольшом ранце.

На квадратной площадке, где час назад завтракали руководители экспедиции, теперь собрались двадцать сиреноподобных существ. За бортом на металлических троссах колыхались привешенные танки-подводки.

— Группа тов. Ибрагимова, в путь! — передал микрофон команду.

Часть экспедиции погрузилась в подводки-танки.

— Опускай!

Шкивы бесшумно подались, танки шлепнулись по водной поверхности и медленно скрылись в воде. Десятеро остальных путешественников сошли на нижнюю площадку трапа…

Через минуту Ибрагимов поднял кверху глаза. Метрах в тридцати над ним, мерно покачиваясь, тонула вторая подводка. Стаи гигантов-рыб преследовали ее. Плескавшиеся вокруг «Фантазера» дельфины испуганно шарахались в стороны. Но вот из волнистого сумрака вдруг появилась акула и с жадным вниманием направилась к одинокому водолазу, провожавшему экспедицию.

— Сзади опасность! — крикнул ему Ибрагимов.

В тот же момент заметивший хищника моряк спокойно метнул навстречу чудовищу электро-щупальцы.

Играя хрупкими изолирующими наконечниками, провода обнажились при первом же прикосновении хищника. Как только пара соседних нитей, ударившись друг о друга и разбив свои колпачки, соединилась, рассыпав вокруг себя сотни трескучих молний, ослепленное животное в смертельном страхе бросилось прочь. Конвульсивные подергивания чудовища свидетельствовали о том, что разрядка энергии не прошла даром. Несколько совсем небольших безвредных рыбешек, бросившихся врассыпную при виде акулы, напоролись на провода, и их тела, запутавшись в нитях, затрепетали в предсмертной агонии, как мухи в паутине.

Это была первая отраженная экспедицией опасность. Встреча критическая для всех водолазов минувших времен, вплоть до средины девятнадцатого века, но не опасная экспедиции с «Фантазера».

Пятьдесят, сто, полтораста метров показывал батиметр, прибор отмечающий глубину. Подводки медленно опускались на дно. Сначала океанское течение относило их к северу. На глубине полутораста метров действие его стало ослабевать и наконец прекратилось совершенно. Экспедицию начинало медленно относить к северо-западу.

Исследователей окружала зеленоватая среда, мутнеющая по мере удаления от поверхности. На глубине трехсот метров дневной свет померк. Еще в течение нескольких секунд угасающими точками искрились солнечные блики. Матовый горизонт таял. Все погружалось в абсолютную тьму. Иванов включил свет. Тусклые сиреневатые лучи ручного прожектора мягко рассыпались в тумане.

Гидро-манометр, показывая колоссальное давление поднимавшегося над танками водного столба, отмечал девятисотый метр, когда прожектор нащупал смутные очертания дна.

Теперь водолазы заканчивали заботы о костюмах, вливая в параллельную жировому слою полость одежды моментально твердеющую жидкость — креолит. Без панцыря человеческий организм был бы спрессован средой. Давление поднялось до полутораста атмосфер. Однако путешественники не испытывали никаких особенных ощущений, за исключением непривычной механизированности движений, стесненных непроницаемой броней.