Лев Могилев - Железный человек

Связь была установлена. Теперь можно перейти к развитию речедвигательных функций. В стальном корпусе был заключен сложный фонетический аппарат. Этот аппарат тысячью каналов был соединен с мозгом железного человека точно так же, как и другие исполнительные системы.

Профессор Траубе построил опыты следующим образом: поместив перед железным человеком алфавитную таблицу, он, как и прежде, указывал на одну из букв, но включал одновременно звуковую систему.

- Внимание. Гарри, смотрите, - он указывал на букву "А" и нажимал на соответствующую кнопку, - итак, какая это буква?

- А, - раздавалось в груди железного человека.

- Правильно! Ну, а эта?

- И.

- Великолепно! А эта?

- О.

Зачем же, спросите вы, обманывал себя профессор? Ведь он отлично понимал, что инициатива произнесения звуков принадлежит ему самому! Да, знал, но он знал и другое - там, в мозгу в результате одновременного возбуждения зрительного, слухового и речедвигпгельного центров между этими центрами с каждой минутой восстанавливаются временные связи.

Снова и снова повторял он свой опыт, десятки раз останавливалась указка на той или иной букве, десятки раз нажимал он на соответствующую кнопку, и в стальной груди рождался голос. Но вот он снял руку с пульта и направил указку на букву "А".

- А, - сказал железный человек, сказал сам, без помощи профессора.

В течение последующих пяти дней Траубе добился того, что его питомец стал четко произносить все буквы. Затем он научился произносить слова, то есть довольно быстро и ясно читать. Бойко пробегал он взглядом по газетным строкам, читал вслух. Траубе слушал внимательно, напряженно. Проверял чистоту произношения, придирчиво заставлял перечитывать отдельные слова и фразы.

Фонетическое устройство обеспечивало хорошее произношение и приятный тембр. Правда, это был голос немного монотонный, но ведь и обычные люди часто говорят монотонно.

Между профессором и железным человеком отныне возник речевой контакт.

- Вы меня слышите, Гарри?

- Слышу.

- Хорошо. Читайте.

Медленно и четко произносил испытуемый слово за словом, глядя в текст.

- Так. Отлично. Быстрее.

Испытуемый читал быстрее.

- Отлично. Теперь медленнее.

Испытуемый читал медленнее.

Почему же, спросите вы, профессор не вступал с железным человеком в обычный разговор? Почему он не задавал ему вопросов, связанных с прошлым жизненным опытом? Да, Траубе не делал этого. Во-первых, он хотел добиться восстановления мыслительного процесса в определенном направлении, а во-вторых... он боялся перегрузить еще слабый мозг, боялся вызвать ошибку нервных процессов. Система и еще раз система! Будущее покажет многое, а сейчас...

Перед профессором Траубе встала другая чрезвычайно сложная задача. Какие бы слова ни произносил железный человек, лицо его оставалось неподвижным, как маска. Жили одни лишь глаза. Нужно было обучить его мимическим движениям, которые соответствовали бы произносимым словам.

Профессор соединил сложнейший мимический аппарат с пультом управления и начал тренировку. Большим облегчением в работе было то, что испытуемый понимал его цель и, несомненно, способствовал ее достижению, вернее, сам стремился к этому. Нужно было научить Гарри брать руками различные предметы, садиться, вставать, ложиться, ходить, бегать, прыгать. Необходимо было выработать навык письма. Мы говорим "выработать" потому, что, хотя в мозгу Гарри и имелись соответствующие нервные связи, исполнительный аппарат был новым и необычным.

Все эти трудности не смущали профессора. Поистине он был несгибаем в своем упорстве! Он твердо знал, что добьется своего. Но многого он и не знал!

Прошла неделя, за ней другая, третья... Железный человек уже довольно сносно управлял своими руками. Он мог поднять на уровень глаз стакан, наполненный водой, не пролив ни одной капли. Он мог завязать узлом тонкую нитку, продеть нитку в иголку. Он мог вывести карандашом на бумаге неуклюжие буквы, напоминающие каракули школьника. Согласитесь, это был огромный успех. Первоначально резкие движения Гарри становились все более и более плавными. Мозг подчинял себе сложную исполнительную систему.

И вот настал день, когда железный человек сделал свой первый шаг. Тело-протез стало гибким и послушным.

Профессор приступил к силовым испытаниям своего питомца. Результаты получились прямо-таки потрясающие. Ни один из наличных силомеров не мог определить его силу. Он совершенно свободно завязывал узлом металлический стержень двухсантиметровой толщины. Самсон, созданный человеческим гением!

Профессору Траубе стало страшно. Перед ним была грозная боевая машина с живым человеческим мозгом. Чего же боялся профессор? Ведь он видел, что сознание железного человека крепнет с каждым днем. Да, видел. Но он знал также о существовании экстрапирамидной системы, более быстрой, чем сознание, и мало подчиненной ему. Это и страшило профессора Траубе.

Всего пять месяцев от роду насчитывал Гарри Траубе, но эти месяцы стоили многих лет. Гарри был красив и изящен. Дорогой костюм прекрасно сидел на его плечах. Он был прост и элегантен. Легко и свободно двигался Гарри по лаборатории. Профессор с удовлетворением наблюдал за ним. Ведь это - дело его рук, его ума, его воли!

Разве другой ученый не испытывал бы на месте профессора то же самое?

Мы уже говорили о том, что профессор ограничил свое общение с Гарри очень строгими рамками. Он вел разговор в императивной форме, не допускал со стороны железного человека никаких лишних вопросов, не вступал с ним ни в какую полемику, не давал ему никакого повода для воспоминаний. Бдительно охраняемый рубеж отделял Гарри от прошлого. Строгая линия определяла его умственный путь. Но, с другой стороны, профессор давал ему очень большую умственную пищу. Десятки научных книг были извлечены из шкафов. Их должен был прочесть его питомец в ближайшем будущем. Профессор приучал его обращаться с приборами, делать сначала сравнительно простые, а потом и более сложные лабораторные работы. Одну из комнат Траубе приспособил для жилья железного человека. Там стоя* ли кровать, платяной шкаф, стул, стол. Были даже умывальник и маленькое тусклое зеркало.

Ровно в девять вечера Гарри должен был ложиться спать. Раздевшись, он, как обычные люди, укладывался в постель. Однообразное постукивание метронома и маленькая доза снотворного, введенного в омывающий мозг физиологический раствор, и торможение быстро разливалось по коре больших полушарий мозга. Железный человек засыпал.

Ровно в семь часов утра профессор будил его, легко нажимая на маленькую кнопку. Гарри должен был умыть лицо и руки, одеться, причесаться, после чего он был готов к исполнению своих дневных обязанностей.