Натали О'Найт - Кровавые луны Альбы (Шестое Айденское странствие)

* * *

Он открыл глаза и увидел бескрайнее ночное небо. Такое чистое, что ясно виднелись миражи опалесцирующих туманностей. Но среди созвездий не было ни одного знакомого...

Он пошевелил пальцами и почувствовал сырость песка, на котором изломанной куклой валялось его тело. На этот раз колыбелью воскрешения ему служил пологий берег, острившийся кусочками гальки.

Он вдохнул полной грудью, и запах йода, соли, морских водорослей, горьковатый дымок костра, невесть откуда долетевший сюда и еще не растворившийся в безбрежности морских ароматов, до отказа заполнил его легкие, пробуждая смутный водоворот неясных воспоминаний, блеклыми тенями скользивший по пустым клеткам его стерильного сознания. Он попытался впитать в себя незнакомые ароматы и пробудить память об этом месте, в котором, как ему мнилось, он когда-то уже побывал. Он знал, ничто другое не пробуждает так память, как запах. В стародавние времена индейцы, обитатели его земной отчизны, носили на поясах мешочки с благовониями, вдыхая аромат сушеных пахучих трав в тот миг, когда хотели запечатлеть в памяти важное событие. Запах... Не раз острое обоняние выручало его, пробуждая, казалось бы, давно забытые воспоминания... И сейчас они тяжко всплывали из глубин памяти. Море... Свежесть... Золотое мерцание... Горечь отвара на языке... Темнота и блаженство... Невыразимое словами блаженство... Он отогнал наваждение. Было ли то с ним?.. В яви или во сне? Нет! Словно темная портьера спустилась, закрывая бледный отсвет декораций. Он не помнит... ничего не помнит...

Тогда он напряг слух, и скрип уключин, плеск весел о воду, конский храп и скрежет доспехов, вихрем ворвавшиеся в его истерзанный разум, заставили тело сжаться заученным движением, свернуться в тугой клубок мышц и изготовиться к нападению или бегству. Выбор зависел от числа вновь прибывших.

Ричард Блейд воскрес. Воскрес в очередной реальности Измерения Икс, в юной своей плоти, отягощенной зрелым разумом.

Сознание постепенно возвращалось к нему; он уже был способен ощущать холод. Мгновений, проведенных в этом мире, хватило для того, чтобы натренированные органы чувств услужливо подсказали кое-что о температуре окружающей среды, рельефе местности и преимуществах пустынного ландшафта. Он мысленно возблагодарил судьбу за очередную удачу, очнуться нагим посреди базарной площади, полной людей, или под копытами атакующей конницы было бы куда неприятнее...

Блейд напряг мышцы и мгновенно расслабил их. Он проделал это упражнение трижды и почувствовал, как живительная энергия наполняет каждую клеточку тела. Странник ощупал кончиком языка зубы, потрогал упругие десны, коснулся пальцами мускулистого поджарого живота... Вроде бы опять цел... Хвала Создателю, ему еще ни разу не случалось очнуться в океане кипящей лавы или в безбрежной пучине дна морского! И хотя его пребывание в новом мире в таком случае ограничилось бы считанными мгновениями, они стали бы весьма неприятными... Да, весьма неприятными!

Завершив более обстоятельную ревизию своей телесной оболочки, он остался доволен осмотром. Тело было в порядке, но привычное желание двигаться, бежать, действовать уступило место осторожности, и Блейд поглубже вжался в сырой песок, боясь, что его обнаружат. На берегу разыгрывалось некое действо, и странник весь превратился в зрение и слух.

Что там? Опять воины, кони, тайные ночные встречи? Блейд усмехнулся. Ему было абсолютно неинтересно, что происходит вдалеке. Он поймал себя на этой мысли, и ему стало смешно и грустно. Смешно оттого, что уже ничто его не может удивить в этом мире, и грустно по той же причине... К тому же смертельно хотелось курить и становилось зябко.

Небольшой (судя по производимым им звукам) отряд тем временем приближался, и странник уже мог разглядеть в сгущавшихся сумерках силуэты пятерых всадников. В форме их доспехов и убранстве упряжи было что-то неуловимо знакомое, но Блейд никак не мог ухватить за хвост постоянно ускользающее воспоминание. Что ж, рассудил он, придет время, и все встанет на свои места. Единственное, что могло помешать прозрению - вражеская стрела или добрый удар топором по затылку. Но до сих пор звезды были благосклонны к нему. Остается надеяться, что он еще не исчерпал до конца тот запас удачи, который судьба благосклонно отпустила ему.

Всадники спешились. Один из них подошел к самой воде, высек кресалом искру и, запалив небольшой смоляной факел, начал совершать им круговые движения над головой, всматриваясь в морскую даль. Его спутники стояли чуть поодаль, картинными позами своими напоминая восковые манекены мадам Тюссо.

Странник напряг слух. Да, сомнений не было: со стороны моря приближалась лодка. Углубившись в наблюдения за неожиданными визитерами, он упустил, что скрип уключин был первым звуком, услышанным им в этом мире. Он усмехнулся, подумав, что у обычных людей "в начале было слово", а на его долю в новой реальности достались всего лишь конское ржание и скрежет ржавых весельных петель.

Всмотревшись в едва различимый силуэт судна, странник понял, что перед ним галера. Внушительные размеры не позволяли ей подойти к берегу, однако у Блейда возникли сомнения по поводу того, что хозяева этого корабля вообще рискнут войти в гавань: изогнутый нос и стремительные очертания корпуса позволяли предположить, что это судно принадлежит местным джентльменам удачи. Странник отметил, что подсознание его по каким-то неуловимым признакам занесло галеру в соответствующий реестр, поставив на выходе штамп "Внимание - опасность!" Это еще раз доказывало, что он уже гостил в этом мире. Однако подробности предыдущего визита по-прежнему покоились на самом дне памяти, упорно не желая всплывать на поверхность. Блейд с философским спокойствием решил, что сущность человеческой натуры такова, что в моменты, когда пристало думать о душе, почему-то всегда вспоминается нечто весьма далекое от этого священного предмета. Скажем, нагая фигурка последней подружки или почти забытый вкус шабли во льду, урожая двадцатилетней давности... Он мысленно покачал головой, осуждая капризы своей памяти.

Лодка тем временем застыла в десяти шагах от берега, и из нее грузно выпрыгнул внушительного роста и телосложения моряк, зверское выражение лица коего не оставляло сомнений в профессиональной принадлежности хозяев судна. Мореход, не привыкший к суше, плюхнулся в воду, подняв целый фонтан брызг и вдосталь зачерпнув соленой влаги голенищами сапог из толстой кожи. Грубая брань нарушила вязкую морскую тишину, и гигант, стащив мокрые сапоги, яростно швырнул их на песок, оставшись босиком.

Блейда это весьма порадовало - как неоспоримое свидетельство процветания той социальной группы, к которой относился вновь прибывший. "Вероятно, - подумалось ему, - последняя экспедиция этих джентльменов была весьма удачна, раз мелкие неудобства вроде промоченных ног заставляют проявлять такую расточительность!" Он отметил, что пока посланец из вод морских выделывал свои тяжеловесные антраша у самой кромки прибоя, встречавший его воин, до этого момента старательно державшийся в стороне от света факела, сделал несколько размеренных шагов навстречу и протянул руку в перчатке, нетерпеливо щелкнув пальцами. Глава делегации с пиратской галеры вынул из-за пазухи свиток, опоясанный шнурком, на конце которого болталась большая аляповатая печать, и сунул ее в простертую длань. Воин, ни слова не говоря, передал пергамент стоявшему за спиной оруженосцу, развернулся и пошел к своему коню. Раздалось ржание, затем - глухой стук копыт, и маленькая кавалькада умчалась прочь, к высокой громаде замка, венчавшего скалу. Босоногий посланец, не переставая сквернословить, заплюхал к лодке. Опять заскрипели уключины, и шлюпка, из которой доносились постепенно затихающие проклятья, заскользила к маячившему вдалеке силуэту галеры.