Александр Больных - Радуга после ночи

— Уничтожить наследие черных времен, — брякнул мэр. — Незыблемость! Порядок! Установление!

— Да, конечно, — утешил его первый советник. — Стоит ли использовать ее для нашей эвакуации?

— Наше положение так плохо? — невинно спросил магистр.

— Не цепляйтесь к словам!

— Конечно, уровень жизни у них сейчас намного выше, чем здесь, — вздохнул второй советник.

— Но будете ли вы там советником магистрата? — ядовито осведомился первый советник.

— Скорее музейным экспонатом, — уныло ответил магистр. — Или пациентом сумасшедшего дома.

Второй советник скривился.

— Это даже не вопрос для обсуждения. А будем ли мы пытаться установить связь?

— Нет! — выкрикнул первый советник. — Это приведет к тем же результатам.

— Значит, средство устрашения, — подвел итоги магистр. — Угроза, которая действует тем, что существует.

— Вы говорите так, словно ракета уже у вас в руках, — вздохнул второй советник.

— Техника — это ваша епархия, — парировал магистр.

— Сейчас ею командует тот полоумный мальчишка, — при этих словах первого советника передернуло. — И не обрушит ли он эту угрозу на наши головы?

— Он не мог овладеть всеми механизмами ракеты за такой короткий срок, — уверенно возразил второй советник.

— Если бы не кое-чьи старания, — первый советник кивнул в сторону магистра, — я разделил бы вашу уверенность.

— Люди — это мое, — туманно ответил тот.

— Вы обещаете? — недоверчиво прищурился второй советник.

— Я недаром так берег их психику. Вместе с профессиональными навыками должны были проснуться и некоторые нравственные запреты.

— Это вы хотите проверить экспериментальным путем? — не унимался первый советник.

— Вы гарантируете? — в упор спросил второй советник.

— Своей головой, — твердо ответил магистр.

— Абсолютно правильно, — согласился мэр.

— Но ведь под влиянием Неправильного Мира эти запреты могли ослабнуть, — предположил первый советник.

— Еще неизвестно, кто на кого сильнее влияет, — пожал плечами магистр.

— И что из этого следует? — спросил первый советник.

— То, что системой самых простых мер, скажем, наличием заложника, его можно заставить делать все, чего мы захотим.

— Но я предпочту подкрепить ваши действия своими доводами, — добавил второй советник.

— Так будет лучше, — кивнул магистр. — Дублирование не помешает.

— С этим вопросом мы закончили, — сказал первый советник. — Теперь, кажется, остается выяснить только одно. Зачем вы приволокли сюда девчонку?

— Запомните ее получше, — магистр широким жестом указал на Леа. — Это наша козырная карта, наша отмычка. Мальчишка владеет ракетой. Тем лучше! После глубокого цереброзондирования я выяснил, что она тоже сохранила кое-какую память о ракете. Парень нам не так уж и необходим. Лишь бы он впустил девчонку туда, а потом… Она поможет нам и добраться до ракеты, и овладеть ею.

— Но вы только что говорили… — начал было первый советник.

— Иногда я могу заставить человека сделать то, чего он даже в мыслях не имел. Но я не злоупотребляю своими возможностями.

Первый советник пристально посмотрел на магистра и промолчал.

Магистр вдруг достал из кармана халата хрустальный шарик, пронзительно засверкавший таинственным светом, и поднес его к глазам Леа. Она хотела было зажмуриться, потому что лучи кололи глаза, словно раскаленные иглы, но не сумела, веки не повиновались. У хрустального шарика внезапно выросло множество извивающихся щупалец, они охватили голову Леа и, причиняя нестерпимую боль, начали прогрызаться сквозь череп. Она закричала, забилась, однако сверкающий паук был сильнее.

…снова плыл белый туман. Будто исполинский удав, он стискивал ее влажными кольцами и что-то вкрадчиво шептал на ухо. Перехватывало дыхание, внутри все замирало, кружилась голова, страшно хотелось вырваться и убежать, но змея не отпускала. Она шептала, шептала, шептала…

Стражники жутко спешили. Они гнали лошадей галопом, то и дело нахлестывая их плетьми. В деревнях останавливались только чтобы переночевать, днем — чтобы напоить лошадей. Связанная Леа валялась на дне повозки. Ее било и мотало на ухабах, сильно швыряя на борта. Хорошо еще капитан стражи приказал постелить немного трухлявого сена и тряпья. После этого он счел свои заботы о пленнице законченными и принялся выполнять приказ — доставить Леа в Неправильный Мир как можно скорее. Зачем? Что-то ей вспоминалось, но когда она принималась думать об этом, у нее сразу начинала страшно болеть голова. Приходилось бессмысленно следить за прыгающими в небе облаками. Похоже, что это отрывались куски от висевшей над Городом грязно-серой шапки, которая была видна издалека. Безошибочный указатель любому путешественнику как найти Город.

О-ох! Опять рытвина… К исходу первого дня этой лихорадочной скачки у Леа все бока были в синяках, пронзительно саднили содранные веревками руки. Капитан хмурился, поглядывая на нее, но продолжал гнать отряд с прежней скоростью.

К счастью, благодаря его усердию, путешествие оказалось недолгим. Жуткая тряска вызывала у Леа приступы тошноты, беспорядочное мелькание над бортами повозки хилых деревьев с листвой, напоминавшей высохшую лягушачью кожу, заставляло жмуриться. При виде широких полей ей казалось, что земля уходит у нее из-под ног, и она проваливается в бездонную яму. Низенькие, скрюченные и вонючие жители деревень внушали ей чувство омерзения. Впрочем, эти ее ощущения вполне разделяли стражники, так что ей было не слишком одиноко. Да и в воздухе с каждым днем все отчетливее слышалось… нет, не запах… какая-то неописуемая словами смесь ненависти, страха и боли… Видимо, это и было дыхание Неправильного Мира.

На третий день деревни пропали. Унылые зелено-коричневые холмы становились все ниже и ниже, сочную яркую траву постепенно сменили ржавые камыши, откуда-то прилетели полчища комаров. Даже солнце не могло их прогнать, потому что над отрядом по неведомой причине постоянно висели облачка. Стражники, целиком занятые войной с крылатыми кровопийцами, ничего не замечали, ни на что не обращали внимания, тогда как у Леа слезы выступали от нараставшего в груди ощущения тревоги и ужаса. Капитан, оказавшийся более чутким, чем стражники, на мгновение взглянув на нее, приказал развязать ей руки.

Самого перехода Леа не заметила. Не вспыхнуло рядом жаркое пламя, не полетели с истошными воплями стаи кошмарных чудовищ, не разверзлась земля. Ничего не произошло, разве что пропали наконец надоедливые облака. А так… По-прежнему неровная грязная дорога петляла между жирно поблескивающими бронзово-зелеными лужами, утыканными по краям мясистыми глянцевитыми стеблями осоки. По-прежнему надоедливо звенели мириады комаров, стражники с руганью хлестали себя по щекам. Но вот почему-то ни один комар не попытался напасть на Леа. Измученные лошади устало переступали по чавкающей грязи, уже никак не реагируя на удары плетей.