Кристофер Прист - Разрядка

Я попятился от них и пошел через арку назад по длинному неосвещенному коридору. Нагая шлюха живо следовала за мной, хватая меня за предплечье, пока я, спотыкаясь, плелся дальше. На дальнем конце коридора возле двери, которая, как я знал, вела назад в будуар Сте-Августины, я заметил еще одну дверь и с силой дернул ее. Она открылась с большим трудом. В комнате за этой дверью бесконечные пульсации синтезированной музыки слышались громче, но, похоже, никаких людей там не было. Стоял резкий мускусный запах. Я ощущал себя чувственным, возбужденным, готовым поддаться молодой женщине, что прилипла ко мне — но даже сейчас я был так испуган, дезориентирован, затоплен волной ощущений и мыслей, кружившихся во мне.

Молодая женщина, что следовала за мной, все цеплялась за мою руку. Дверь за нами плотно закрылась, вызвав ощущение декомпрессии в ушах. Я сглотнул, прогоняя его. Я повернулся, чтобы заговорить с этой шлюхой, но в этот момент две другие молодые женщины появились словно ниоткуда, шагнув из густых теней комнаты чуть подальше от двери.

Я был один с ними. Все три были нагими. Они смотрели на меня взглядом, который я понял как большую готовность. Я находился в состоянии острого сексуального возбуждения.

Но даже сейчас я отступил от них, все еще нервничая от неопытности, но на сей раз в таком напряженном состоянии готовности, что смутно подумал, сколько же я еще смогу его сдерживать. Я почувствовал, как край чего-то мягкого прижался к моим ногам. Оглянувшись, в слабом свете я увидел, что позади громадная постель с каким-то голым матрацем, целая прорва мягкого пространства, готового к работе.

Три нагие женщины теперь оказались рядом, их сладострастный аромат вздымался вокруг меня. Мягким давлением ладоней она показывали, что я должен опуститься на постель. Я сел, но одна из них легко надавила мне на плечи, и я податливо откинулся на спину. Матрац, перина, что бы там ни было — мягко осел под моим весом. Одна из женщин наклонилась и забросила на постель мои ноги, чтобы я лежал вытянувшись.

Когда я разлегся, они начали расстегивать и снимать мою форму, работая легко и быстро, давая мне почувствовать легкие касания своих пальцев. Ничего не происходило случайно — они вполне сознательно провоцировали и возбуждали мой физический отклик. Я тужился в усилиях контролировать себя, так близко я был к концу. Девушка возле моей головы смотрела вниз мне в глаза, в то время как ее пальцы расстегивали рубашку у меня на груди. Наклоняясь вперед через меня или вытягиваясь, чтобы высвободить мне руку из рукава, она всякий раз сосочком одной груди легонько касалась моих губ.

Меня раздели донага в несколько секунд, я находился в состоянии полного и болезненно острого возбуждения, страстно желая разрядки. Женщины выдернули из-под меня мою одежду и сложили ее в кучу на дальней стороне постели. Та, что была рядом с головой, приложила кончики пальцев к моей груди. Потом наклонилась ближе.

— Ты выбрал? — шепотом сказала она мне в ухо.

— Выбрал что?

— Я тебе нравлюсь? Или ты хочешь моих подружек?

— Я хочу вас всех! — воскликнул я без малейшего раздумья. — Я хочу вас всех!

Ничего больше не было сказано, и насколько я видел, не просигналено между ними. Они плавно заняли позицию, словно репетировали ее много раз.

Я остался лежать на спине, но одна из них подняла мое колено, ближайшее к краю, образовав небольшую треугольную арку. Она улеглась на спину поперек матраца так, что ее плечи покоились на моей горизонтально лежащей ноге, а голова прошла под моим поднятым коленом. Она повернула лицо к пространству между моими ногами. Я почувствовал ее дыхание на своих обнаженных ягодицах. Она крепко взяла рукой мой напряженный пенис и держала его перпендикулярно моему телу.

В тот же момент вторая женщина оседлала меня, поставив колени по обе стороны моей груди, широко расставив ноги, и наклонившись так, что ее лоно мягко касалось, но не охватывало кончик моего члена, который в нужном положении удерживала первая женщина.

Третья тоже уселась на меня верхом, но поместила себя над моим лицом, приближая себя все ближе, но не до конца, к моим жаждущим губам.

Вдыхая восхитительные телесные ароматы женщин, я вспомнил Акиццоне.

Я думал о самой откровенной из его картин, спрятанной в подвалах галереи. Она называлась (еще один заголовок, который почему-то я вспомнил) «Божественные радости обожателя Летен». Она была написана густым пигментом на жесткой деревянной доске.

Все, что можно было увидеть на картине в репродукции или на расстоянии, выглядело гладким полем однородно ярко-красной краски, интригующе простой и минималистской. Однако единственное прикосновение ладони или пальца, или даже (я знаю, я пробовал) легкое касание лбом, вызывали живой мысленный образ сексуальной активности. Предполагаю, что для каждого свой. Сам я видел, чувствовал, испытывал сцену сексуальной активности со многими участниками — я был молодым человеком в постели с тремя нагими красавицами, ублажающими меня, одна оседлала лицо, другая пенис, третья лежит, прижимая свое лицо к моим ягодицам. И все в этой напряженной воображаемой сцене купается в сладострастном красном свете.

Теперь я сам стал этим обожателем в божественных радостях.

Я сдался нарастающей страсти, что возбудили во мне эти женщины. Желание физической разрядки нахлынуло на меня так же, как загадочное окружение из картины Акиццоне. Я чувствовал, что спешу к завершению.

Потом все кончилось. Так же быстро и ловко, как они заняли свои позиции, женщины поднялись и бросили меня. Я пробовал обратиться к ним, но мое затрудненное дыхание позволило мне испустить лишь серию задыхающихся хрипов. Они быстро отошли от постели, ускользнули прочь — дверь открылась и закрылась, оставив меня в одиночестве.

И я, наконец, разрядил свое возбуждение, жалкий и брошенный. Я все еще в каком-то смысле ощущал их, я мог уловить след, оставленный их прелестными и возбуждающими ароматами, но в этой слабо освещенной, громадной камере я остался один, и я избавился от своей страсти так, как это обычно делает одинокий мужчина.

Я лежал тихо, пытаясь успокоиться, все мой чувства зудели, мышцы дергались и напрягались. Я медленно сел прямо, опустил ноги на пол. Они тоже дрожали.

Когда я смог это сделать, я оделся быстро и аккуратно, пытаясь выглядеть, как если бы ничего не случилось, чтобы можно было по крайней мере удалиться, сохраняя внешнее спокойствие.

Заправляя рубашку, я чувствовал на коже живота следы своей разрядки, холодный и липкие.

Я нашел дорогу из комнаты по коридору в громадную зону под полом танцульки, наполненную звуками музыки и шаркающих ног. Я уловил вспышку ярко-красного неона, прорывающегося сквозь неплотно закрытую дверь. С трудом справившись с железными ручками, я толчком открыл дверь и обнаружил выложенный булыжником закоулок между двумя массивными зданиями под тропической ночью, ощутив запахи стряпни, пота, пряностей, жира, газолина, ночных цветов. В конце концов я вышел на шумную улицу у берега моря. Я не увидел ни черных фуражек, ни шлюх, ни своих товарищей по судну.