Мэрион Брэдли - Ночной пришелец и другие истории

В марсианской ночи Эндрю содрогался от мыслей Камеллина:

«Бессмертие — но без надежды. Бесконечный сон без сновидений. Мы жили в вечной дремоте, в темноте, под ветрами. Мы просто ждали — и забывали все, что знали раньше. Сперва мы надеялись, что однажды в наш мир придет новая разумная раса. Но эволюция на нашей планете завершилась, остановившись на баньши и песчаной мыши. Эти виды отлично приспособились к условиям на планете и у них отсутствовала борьба за выживание: по этой причине они не эволюционировали и не изменялись. Когда прилетели земляне, у нас появилась надежда. Вопрос был даже не в том, чтобы захватить их тела. Мы искали у них помощи. Но мы были слишком нетерпеливы, и в итоге многие из нас погибли вместе с людьми.»

Поток мыслей угас. Наступило молчание.

Теперь отозвался Эндрю.

«Не исчезай, побудь со мной еще. Может, вдвоем мы найдем решение.»

«Это очень непросто», — предостерег Камеллин.

«Надо попытаться. Сколько времени вы обитали в растениях?»

«Не знаю. Много поколений — счет времени утерян. Все очень расплывчато. Позволь мне твоими глазами взглянуть на звезды.»

«Да, конечно», — согласился Эндрю.

Внезапная тьма застала его врасплох, он испытал ужас от внезапной слепоты; но очень скоро зрение вернулось к нему и он обнаружил, что сидит прямо и глядит вверх, на звездное небо. При этом он слышит мучительные мысли Камеллина:

«Да, прошло очень много времени.» — Он как бы нащупывал способ пересчета времени. — «Это продолжалось девять сотен тысяч ваших лет.»

Наступило молчание, бездонное и скорбное, и Эндрю ощутил обнажившееся горе этого разумного существа, его траурное молчание по погибшему безвозвратно миру. Эндрю лежал, притихший, не желая вторгаться в скорбь своего странного собеседника.

Внезапно им овладела вялость и он почувствовал непреодолимое желание заснуть.

«Скажи, Камеллин, Марс в те давние времена был таким же, как теперь?»

— мысленно задал вопрос Эндрю. Вокруг него выл ледяной ветер, обрушивая свои удары на скалы и заставляя Эндрю изо всех сил прижаться к камню. Он не ожидал ответа. Странный пришелец весь день не отзывался и Эндрю, проснувшись, уже не был уверен, что все это не было диковинной фантазией, порожденной недостатком кислорода или надвигающимся безумием.

Но странное чувство присутствия в его мозгу чужака снова вернулось к нему. «Наша планета никогда не была слишком гостеприимной. Но почему вы не обнаружили дорогу, ведущую сквозь горы?»

«Всему свое время», — Эндрю на этот раз был спокойнее. — «По вашим временным масштабам мы прибыли на Марс всего пару минут тому назад. О какой дороге идет речь?»

«При строительстве Шиин-ла Махари мы проложили дорогу сквозь горы.»

«А эрозия? Может, она давным-давно разрушилась?»

Идею эрозии Камеллин воспринимал с трудом. Дождь и снег были чужды его жизненному опыту. Хотя дорога и была засыпана песками, она должна была сохраниться.

Эндрю подошел к уступу. Он не мог взобраться наверх — ему мешало присутствие чужих мыслей. Он отступил назад, на плоский участок скалы, и развязал рюкзак. В термосе еще не совсем остыли остатки его утреннего кофе. Пока он допивал кофе, мысли Камеллина продолжали проникать в его мозг. Наконец он спросил: «Где проходит дорога?»

У него закружилась голова. Он лежал навзничь на скальной площадке, судорожно ухватившись за скалу, пока Камеллин демонстрировал ему свое чувство направления. Кружение со временем прекратилось. Но Эндрю удалось только понять, что раса Камеллина ориентировалась по крайней мере по одиннадцати странам света и четырем пространственным измерениям, с использованием в качестве ориентиров неподвижные звезды, которые они могли видеть даже в солнечный полдень.

«Но я так не умею, и потом — звезды ведь движутся.»

«Да, я не учел этого.» — Камеллин казался озадаченным. — «Впрочем, эти горы мне хорошо знакомы. Мы находимся совсем недалеко от дороги. Я буду вести тебя.»

«Что ж, веди, Макдуф.»

«Понятие неизвестно. Поясни.»

Эндрю усмехнулся. «Я думаю, каким путем идти?»

У него снова закружилась голова.

«Нет, нет, прекрати.»

«Я только хотел овладеть твоими органами чувств.»

Реакция Эндрю была инстинктивной. Ужас пережитого прошлой ночью, когда Камеллин вышвырнул его в бездну пространства, был еще свеж в его памяти. «Нет! Ты мог бы овладеть моими чувствами, но однажды ты попытался, и этим чуть не убил меня. Нет, на этот раз я не дамся.»

Ярость Камеллина отозвалась пульсирующей болью в его мозгу.

«Разве у вас отсутствуют понятия чести и достоинства? Как могу я поступать против твоей воли, находясь в твоем мозгу? Неужто ты полагаешь, что я не способен сострадать? Мне казалось, что ты просто утомился от долгого пути по горам, вот и все!»

Эндрю ощутил стыд. «Прости меня, Камеллин. Я был неправ.» Тишина была ответом. Остался только след гнева чужака.

И тут Эндрю расхохотался во весь голос. Чужак реагировал, словно человек. Камеллин обиделся на него. «Ну и ну!» — подумал Эндрю. — «Если мы делим одно тело, давай не будем ссориться. Прости, если я задел твои чувства; ведь все это так ново для меня. Ну, не стоит прятаться в угол и дуться!»

Да, ситуация была комичной; Эндрю ощутил удивление Камеллина, подобное мелкой ряби в его сознании.

«Извини, если я обидел тебя. Я привык вести себя в занимаемом теле сообразно своим желаниям. Но в твоем теле я нахожусь потому, что ты мне позволил, и потому прошу простить меня.»

«Ладно, Камеллин, я принимаю извинения. Ты знаешь, куда я хочу попасть — я согласен принять твою помощь.»

Он на всю жизнь запомнит ужас этого часа. Была кромешная тьма и головокружение и ощущение, что ноги несут его неизвестно куда, а руки скользят по скале, не в силах ухватиться, а он, ослепший и оглохший, заключен в камере своего мозга; он был на грани помешательства. Его спасла мысль, что Камеллин знает, что делает, и не причинит ему вреда.

Когда зрение, слух и осязание вернулись к нему, и он смог ориентироваться на местности, он обнаружил себя в устье глубокого и прямого ущелья, тянувшегося миль на двенадцать. Ущелье было очень узким, в ширину менее пятнадцати футов. С противоположной стороны ущелья высокая скала была разрезана, словно ножом; он изумился уровню технологии, позволившему проложить эту дорогу.

Вход в ущелье был узким, скрыт между скал и занесен толстым слоем песка; на дно ущелья вели наполовину разрушившиеся ступени. Эндрю спускался по крутым, широким ступеням и думал о том, что у марсиан были очень длинные ноги. Спустившись, он прошел все ущелье менее, чем за два часа — в обход, карабкаясь по скалам, они с Ридом преодолевали горный кряж трое тяжелых суток.