Игорь Винокуров - Ужас. Иллюстрированное повествование о нечистой силе

Больше, сообщил Павел Гусев, бывать в тех местах ему не доводилось. Остались лишь память и страх, панический страх, испытанный первый раз в его молодой жизни. Испытать такое вторично не было никакого желания. Я его очень хорошо понимаю.

Ужас без причины — признак…?

В моей обширной практике посещения аномальных квартир такое также случилось впервые. Ведь это тоже был ужас как бы без причины: накатило вдруг и вроде бы ни с того, ни с сего. Смех без причины — признак известно кого. А ужас без причины — не из той ли же самой категории? Не скажу, чтобы очень уж всерьёз, но всё же, признаюсь, я испытывал некую смутную потребность, чтобы кто-то — авторитетный, уважаемый, знающий — подтвердил бы, что я действительно, так сказать, «не чайник»! Если и не впрямую; то хотя бы намёком, косвенно… Вскоре судьба подарила мне такую возможность.

Глава моей подопечной семьи как-то попросил меня показать своего сынишку квалифицированному психиатру — на всякий случай, но мне всё было недосуг. А тут я вспомнил об этой его просьбе. Психиатры уже обследовали семью в начале марта, во время первого бурного всплеска полтергейстных проявлений. Тогда приезду наряда милиции предшествовал визит бригады скорой психиатрической помощи. Как и следовало ожидать, ничего предосудительного найдено не было. «Нам тут делать нечего!» — дружно заявили врачи-психиатры и тут же отбыли восвояси. Их место занял наряд милиции. Правда, диагноз психиатров тогда мало что прояснил служителям правопорядка.

Видимо, тот быстрый и неизбежно поверхностный осмотр не совсем погасил отцовское беспокойство. Я предложил пригласить известного детского психиатра, кандидата медицинских наук М.И.Буянова. С Михаилом Ивановичем нас связывала давнишняя дружба. А познакомились мы благодаря проискам нечистой силы, сделавшей невыносимой жизнь одной московской семьи. Мы оба, независимо друг от друга, побывали там, но пришли к противоположным выводам. Я и сейчас считаю, что это был классический полтергейст, в центре которого стоял подросток. Вместе с тем прав и Михаил Иванович, обнаруживший склонность этого подростка и к необузданной фантазии, и к тайным проделкам. Одно другому не мешает и нередко прекрасно уживается друг с другом. Позже я и сам не раз ловил таких подростков на попытках имитации полтергейстных проявлений. «Почерк» этих наивных попыток заметно отличался от «почерка» натурального полтергейста.

Итак, вечером 15 апреля мы с Михаилом Ивановичем около двух часов провели в беседе с моей подопечной семьёй. Вернее, говорил, а точнее — задавал вопросы и внимательно выслушивал ответы только Михаил Иванович. Я — молчал и думал о своём: вроде бы, казалось мне, Михаил Иванович ведёт себя со мной как обычно. Это уже что-то. Значит, ему и в голову не приходит мысль считать меня «чайником». Интересно, что он подумает, если я расскажу о том, что пережил в этой самой комнате ночью несколько суток тому назад? Я ведь и до сих пор почему-то ему в этом не признался…

Уже на улице, когда мы тронулись в обратный путь, Михаил Иванович вновь наедине со мной ещё раз повторил то же, что незадолго говорил отцу и матери подростка: сегодня ему с его профессией здесь делать нечего!

Подходя к турникетам метро, Михаил Иванович остановился в поисках проездного билета. Его нигде не было. Я подумал, что наконец-то пришёл мой звёздный час! Дело в том, что и в предыдущие дни в квартире, где мы только что побывали, наблюдалось странное появление, исчезновение и перемещение всяких вещей. Мой торжествующий вид привлёк внимание Михаила Ивановича. Прекратив уже явно бесплодные поиски и по-докторски внимательно глянув мне в глаза, Михаил Иванович укоризненно произнёс: «Игорь, ты же взрослый человек! Билет или выпал из кармана, когда мы одевались, или его вытащил мальчишка!» Опасаясь привлечь к себе ещё большее внимание доктора, я не стал настаивать на своей версии. Мы расстались.

Вечером у меня дома раздался телефонный звонок. Глава семьи, которую мы сегодня посетили, сообщил, что после нашего ухода в коридоре на полу нашёлся чей-то проездной билет. Не наш ли, спрашивал он. Я тут же позвонил Михаилу Ивановичу: «Миша, твой проездной нашёлся!» Так разрешилось это забавное происшествие. Но загадка другого — пережитого мною ужаса — всё продолжала мучить меня.

Ох, как кружится голова!

А ведь я побывал в нескольких десятках полтергейстных квартир в Москве и в Подмосковье, неоднократно ночевал и по нескольку дней жил в некоторых из них, но — повторяю — ничего подобного не испытывал. Хотя был свидетелем и очевидцем многих необычных проявлений в условиях, отвергающих разумное объяснение. Я слышал полтергейстные стуки, видел самопроизвольное движение предметов, ощущал необычные запахи. До меня не раз дотрагивался знаменитый «Барабашка». На мои вещи совершался целый ряд полтергейстных «нападений» — они вроде бы сами собой исчезали с последующим самовозвращением, намокали, портились… Пожалуй, лишь одно переживание, испытанное мной в 1988 году, имело некое отдалённое сходство с тем, что я пережил той апрельской ночью.

А было так. Однажды глубокой осенью 1988 года я направлялся в очередную подозрительную на полтергейст квартиру. Было около часу дня. Ещё на улице — я шёл через двор, до нужного мне подъезда оставалось метров двадцать пять, от силы тридцать, — я почувствовал нечто необычное: тяжело затуманилось в затылке и я стал терять равновесие! До этого подобное мне было совершенно незнакомо. Гимнаст и акробат когда-то, жонглёр-любитель, я всегда гордился своим чувством равновесия. А тут — такой позор! Я огляделся — вокруг никого не было. Это меня мало успокоило — шлёпнуться в грязь, даже наедине с самим собой, было всё равно мало приятно. Стал выбирать место посуше, думаю — лучше сесть, чем шлёпнуться как попало, всё же испачкаюсь меньше. Пока раздумывал, всё само собой кончилось. Я вошёл в подъезд.

Позже хозяйка этой «нехорошей» квартиры рассказала, что на следующий день к ним пришла классная руководительница её внучки, с которой и были связаны полтергейстные проявления. Беседовали минут двадцать. Вдруг учительница (а она была вдвое моложе меня!) взялась рукой за спинку стула и как-то враз села на него, попросила воды. «Мне плохо, очень кружится голова», — пояснила она. Это чувство ранее было ей совершенно незнакомо! Вскоре оно бесследно исчезло. Если даже оба эти случая — со мной и с учительницей, — совпадения, то почему они были так жёстко привязаны и к месту, и по времени?

Вдруг у неё стали расти клыки…