Дино Динаев - Тотальная угроза

Виталий переваривал услышанное.

— А в магазинах тоже никого не осталось? — спросил он.

— Причем тут магазины? — закричала Инна. — Уедем, миленький!

Он с ходу влепил ей затрещину.

— Зайдем в ювелирный магазин, потом уедем, — проговорил он сквозь зубы. — Я не могу упустить такой куш.

Более не слушая возражений, он погнал машину по известному только ему маршруту. Вскоре они подъехали к магазину "Изумруд", занимавшему первый этаж пятиэтажки.

— Я вижу сон. Никого нет, и дверь даже не заперта, — сказал Виталий.

Было видно, что он изрядно трусит, но старается не показывать виду. Движения его сделались вороватыми, и он все время оглядывался.

Но мертвый город продолжал безмолвно взирать на них глазницами окон.

Когда они вошли в магазин, через них властно прошла невидимая волна. На доли секунды они потеряли сознание, но пауза была столь незначительно, что они перенесли ее на ногах. Инна даже успела увидеть мгновенный сон, будто она умерла и ее хоронят.

Это было непонятно, страшно, и она вцепилась в Максима:

— Выведи меня отсюда!

— Катитесь! — заорал Виталий. — И не надейтесь, что я с вами буду делиться!

Максим подхватил слабеющую девушку и потащил к выходу. Он и сам чувствовал себя не важно. В ушах гудели колокола, и немилосердно хотелось спать.

Они прождали в машине полчаса, но Виталий не появился.

— Пойду, притащу этого жадного урода! — сказал Максим.

— А я пока подремлю, спать очень сильно хочется.

Максим вошел в магазин и сразу увидел Виталия, разлегшегося прямо посреди разгромленной им витрины. Он и взять ничего не успел и мирно почивал среди обломков.

— Спать! — услышал Максим чью-то команду, но вокруг никого не было, голос шел изнутри.

Ноги подогнулись, и он бы моментально заснул, если, бросив взгляд на Виталия, не увидел медленно потекшую у него из уха отвратительную зеленоватую струйку.

Он пересилил себя, выскочил наружу и закричал:

— Инна, не спи! Во сне смерть!

Он тряс ее за плечи, девичьи кудри развевались от ветра, и девушка улыбалась сквозь сомкнутые ресницы. Она спала.

Никто не знает, как парню удалось выбраться из города. Картазаев в это время летел в самолете по случаю первого массового поражения людей, и оцепление, уже имевшее приказ стрелять на поражение, остановило машину, выписывавшую немыслимые петли на дороге, всеми имеющимися на вооружении огневыми средствами.

Парень получил четыре огнестрельные раны, и состояние его было критическое.

Врач сказал:

— Я сделаю ему укол, который надолго погрузит его в сон. Крепкий сон- это все, что ему нужно сейчас.

Очевидцы говорили, что парень не хотел засыпать, все порывался что-то сообщить. Он умер во сне.

Потом умер врач, его обследовавший, медсестры, которые его перевязывали. Умерли все, кто стоял тогда в оцеплении. Только сначала они все заснули.

Так все узнали, что сон может убивать.

Картазаева поселили в доме лесника, расположенного метрах в двухстах от палаточного городка. Он лежал на панцирной койке на чердаке и вспоминал тот первый случай, когда Вольд выкосил целый город.

Он навсегда запомнил, как экскаваторы рыли огромные ямы, и погибших хоронили в общих могилах.

Клиническая картина у всех пораженных была одна и та же. Человек засыпал, переставал принимать пищу, пить воду и погибал от полного истощения. Официально эпидемия получила название массовой летаргии. Вольдом ее стали именовать позже, после драматических событий, о которых Картазаеву было тяжело вспоминать.

Вольд оказался чрезвычайно заразен. Контакт с больным гарантировал сто процентную инфицированность. Вирус выделить не удалось.

Обнаружилась странная закономерность. Вольд существовал в конкретном месте, и косил все живое, что пересекало невидимую границу. Сам же границ не пересекал.

Что из себя представляет Вольд? Откуда взялась эта напасть? Картазаев бы с удовольствием рассказал все Кострову. Если бы знал.

Картазаев был отвлечен от своих мыслей шумом с первого этажа. Мошонкин готовился к ужину.

Вообще-то, готовили на полевой кухне, ординарец бегал туда с судками, и вся его задача заключалась в накрывании стола и мытье посуды.

В домике давно никто не жил. Мошонкин первым делом разделся до трусов и вымыл полы. Потом отскоблил штык — ножом потемневшую от времени и грязи поверхность стола. Неведомо какими путями достал кусок клеенки и застелил.

Все свободное время он что-то мастерил: табуреты, крыльцо, двери, шкафчики. Если бы у Картазаева были нервы, то он бы его достал.

С самого начала отношение Мошонкина к Картазаеву было двойственным. Ротный его предупредил, что это очень важная персона из Москвы и сказал, что он отвечает за него головой. Его даже обязали дать подписку на гербовой бумаге, где было и про ответственность и про служебную тайну.

Мошонкин был парень простой. До службы в армии работал трактористом в родном селе под Челябинском и всегда уважал образованных людей. Еще дома он любил завести отвлеченную беседу с агрономом или главбухом, считая их слова истиной в последней инстанции.

Мошонкин и к Картазаеву испытал неподдельное уважение. Сразу видно, человек специалист в своем деле. Мошонкин считал, что других в Москве и не держат.

Хоть и в штатском, но по выправке видно военного. И не в слабых чинах.

И вид нагнанной техники его тоже нисколько не удивил. Видно достаточно повидал до этого. Мошонкин вспомнил себя в первый год службы, как ходил с открытым ртом.

Картазаев почти все время молчал, но Мошонкина с его вечными прибаутками никогда не одергивал. Сразу видно, человек знает силу слову.

Хоть он и не был богатырской комплекции, но осанку держал гордую, а ходил так размашисто — не успеешь увернуться — сшибет.

При разговоре смотрит прямо в глаза, а взгляд прожигает насквозь. Железный человек. И страшный.

Такой не перед чем не остановится, и если будет нужно, не задумываясь, положит дивизию. Что уж говорить о нем, о Мошонкине. Его точно не пожалеет.

И вот с таким человеком ему приходится работать. Не дай Бог, что случись — в дисбат. Вот с такой гремучей смесью уважения и страха Мошонкин и относился к Картазаеву.

А он-то поначалу обрадовался, хотел вопросы задать про этот жуткий Вольд. И люди почему гибнут, спросить, и почему им никто не помогает. Спросил. До сих пор передергивает.

Вроде парень не робкого десятка, рос на сплошных драках с пацанами из соседнего села. Вон тезку встретил Ваську Пащука, вечного своего соперника, он сейчас в соседнем батальоне стоит в кордоне — обнялись как родные братья, вспомнили родные деревни, будто десять лет дома не были.