Александр Абрамов - Время против времени

Мартин мгновенно находится:

— Может быть, мы с вами пока посидим на палубе?

— Конечно, погуляйте, — поддерживает его сенатор, — а мы с Ано продолжим наш разговор.

Мартин с племянницей Стила уходят. Мы в столовой уже одни. Только где-то позади официанты убирают посуду, а на двух отдаленных столиках запоздавшие попивают вино.

— Не удивляйтесь, сенатор, — перехожу я к критическому объяснению. — Я мог бы сказать еще смелее: не удивляйтесь, Джемс. Я не сын Жоржа Ано. Я тот же самый Ано, который боролся бок о бок с тобой. Я могу напомнить тебе все подробности наших встреч. Ты же знаешь, откуда мы тогда пришли? И сейчас мы оттуда же — с Земли.

Сказать, что сенатор удивлен, значит ничего не сказать; он потрясен до немоты.

— Но ведь прошло уже пятьдесят лет, а вы… вы все тот же, — шепчет он.

— На Земле другое время, Стил. Другое его течение. У вас проходит год, у нас месяц. Да и этот подсчет приблизителен. И как далеко от вас Земля, мы не знаем.

— Значит, еще одна космическая катастрофа?

Я долго думаю прежде чем ответить. Если даже наши ученые не в состоянии объяснить происходящее, то нам со…

Случилось. Необъяснимое? Абсолютно. Значит, успокоимся и гадать не будем. Рассказанное Стилу останется со Стилом, а мы с Мартином будем жить и работать, пока в этом есть необходимость.

— Надолго к нам?

— Кто знает, с какой целью мы опять переброшены. Полагаю, что предстоят события, в которых нам придется участвовать. Вот почему я заинтересовался политикой. Мне нужно узнать, как изменился ваш мир. Уже то, что мы видели в Сильвервилле, говорит о многом.

— Сильвервилль — это окраина, Ано.

— Тогда и его не было.

— Многого не было. И нефти и серебряных рудников. И не ловили тунца в океане. Не разводили скота. Не было ни боен, ни холодильника. — Стил задумчиво перебирает пальцами и вдруг сжимает их в кулак. — Сейчас мы уже старики, третье поколение переживает зрелость, а четвертое начинает растить детей. Кого интересует сейчас легенда о прародительнице Земле, от которой мы якобы оторвались? Только авторов школьных учебников.

Я вспоминаю наш первый разговор пятьдесят лет назад по здешнему счету. «Вы говорите по-английски и по-французски. А слыхали о таких государствах, как Англия и Франция?» «Нет». «А о частях света, о материках и океанах?» Джемс и Люк, его брат, непонимающе смотрели на нас. «А вы в школе учились?» «Конечно», — хором ответили оба. «Есть такой предмет — география», — сказал я. «Нет такого предмета», — перебил Люк. «Что-то было. — остановил его брат, — что-то рассказывали нам о мире, где мы живем. Кажется, это называлось географией, потом ее запретили».

— Значит, воскресили все-таки географию? — спрашиваю я не без ехидства.

— Давно. На стапелях Ойлера строятся морские суда. Уже удалось обойти вдоль берегов весь наш континент. А вот к границам его по суше еще не добрались. На севере и северо-востоке непроходимые леса. Природа меняется медленно, не то что люди.

— Странно у вас теперь одеваются, — говорю я. — Даже мне пришлось сменить шкуру.

— Каприз моды. Разве у вас она не изменчива? Лет двадцать назад какой-то художник изобразил людей в цветных камзолах и шляпах с высоким верхом. С тех пор и пошло. А молодежь у нас предпочитает незамысловатые штаны и куртки. Ну, а мастеровым и фермерам просто нельзя иначе.

— Фермерам? — переспрашиваю я. — Когда-то их называли «дикими»?

— «Диких» давно уже нет. Они прародители нашего сельского хозяйства. Кто сейчас кормит Город? Фермеры и ранчмены. Не заводы, а земля.

И Стил подтвердил то, что мы с Мартином уже давно поняли. «Облака» уничтожили искусственное снабжение Города. Технический управляющий центр просто исчез неизвестно куда, от продовольственного контикуума остались лишь скотоводческая ферма и склад семенного зерна. Пришлось сразу же ввести продовольственные карточки, а «дикие» стали первыми поставщиками хлеба, рыбы и мяса. Но и они не смогли предотвратить беды: начался голод. Тотчас же был обнародован закон, поощрявший охоту и рыболовство, а также обработку земельных участков в новооткрытых районах. Тысячи людей устремились из Города на Реку и в прилегающие леса. Одно за другим возникали фермерские хозяйства и скотоводческие ранчо, конные заводы и рыбные промыслы. Грандиозно вырос меновой рынок, где меняли на продукты все что угодно. Город оживал…

Вечером у себя в каюте я повторяю Мартину рассказ Стила.

— Ну а мы при чем? Зачем мы здесь? — спрашивает Мартин.

Дверь открывается без стука — а может, и был стук, да мы не слышали — и в каюту входит уже знакомый мне Тур Мердок. Он в том же костюме, только без цилиндра.

— На последний вопрос могу ответить я, — говорит он. — Вы кричали так громко, что было слышно сквозь полуоткрытую дверь. Вы здесь, джентльмены, для того, чтобы помочь мне, ну а я для того, чтобы помочь вам.

Мы с Мартином не находим слов для ответа. Мы просто ждем, глупо моргая глазами. А Мердок продолжает:

— Кто вы, я знаю. Прочел ваши имена в регистрационной книге для пассажиров, кроме того, с мсье Ано я познакомился лично, а мистер Мартин видел меня в салуне Вильсона, когда выходил из игорного зала. Вы записались как путешественники, ну а я бы чуть-чуть поправил: скажем, искатели приключений. Вас это не обижает, надеюсь? Ведь путь с грузового причала к верхней палубе «Гекльберри Финна» не так уж короток, чтобы рядовой путешественник проделал бы его за два дня. Так вот, у меня к вам, джентльмены, два предложения.

— Что же вы предлагаете? — спрашиваю я.

— На будущее? Участие в моих делах за достойное вознаграждение.

— В каких делах? — перебиваю я. — Может быть, в тех, для которых используется джентльмен по имени Пасква?

Мердок улыбается, ничуть не смущенный.

— У Пасквы свои обязанности и свой круг знакомых. А вас я видел в обществе сенатора Стила. И разговор, судя по всему, был деловым и добрым. Вот это меня и привлекает.

— Могу ли узнать, почему, мистер Мердок?

— Вполне, мсье Ано. Чем скорее вы или мистер Мартин войдете в круг интересов сенатора, тем нужнее вы будете для меня.

— Подумаем, — говорю я.

— Теперь о предложении на эту ночь. Не ложитесь спать или по крайней мере не раздевайтесь. Если услышите шум на палубе или даже выстрелы, не выходите из каюты. И учтите, что ни вам, ни сенатору Стилу ничто не грозит.

— А кому грозит? — спрашивает Мартин. Он явно недоволен и не хочет скрывать этого.

Но Мердок по-прежнему улыбается.

— До встречи ночью.

Глава IV

НАПАДЕНИЕ

Минуту или две мы не произносим ни слова: так необычна только что сыгранная мизансцена.