Хюберт Лампо - Дорога воспоминаний. Сборник научно-фантастических произведений

— Да это просто чепуха.

— Вот именно. Мой голос был гласом вопиющего в пустыне. И в отличие от ученого из «Затерянного мира» Конан Дойля, который в подкрепление фактам продемонстрировал авторитетным специалистам выращенного из яйца живого птеродактиля, я не располагал своим «птеродактилем». Так что два года я топтался на месте, пока в 1949 году у меня не появилась надежда.

— Господи, уж не в виде ли метода радиоуглеродного датирования?

— Его самого. Как-то раз утром, раскрыв свежий номер журнала, я увидел статью Либби о его методе и тут же вылетел в Чикаго. Столь молниеносная реакции расположила ученого, и он пообещал мне всякий присланный ему образец органики сопоставлять по времени с другими находками. Для меня настал решающий момент… Конечно, наша экспедиция представляла собой довольно жалкое зрелище. Помимо меня в ней приняли участие моя ассистентка Мэри Кроуфорд, геолог Спрингфилд, врач Джонсон, давно сменивший стетоскоп на лопату археолога, и еще два студента Херберт Коле и Доналд Паркинсон.

Нам повезло. Военных переворотов в это время в Гватемале не было, и правительство предоставило в наше распоряжение четыре джипа, что значительно облегчило нашу поездку в отдаленную местность, лишенную приличных дорог. Из соображений безопасности мы умолчали о наших ультракоротковолновых передатчиках, с помощью которых рассчитывали поддерживать связь с чикагской лабораторией, чтобы по мере надобности вызывать вертолеты для перевозки проб для радиоуглеродного анализа. Кстати, те же вертолеты должны блыи привозить нам свежие овощи.

— Да это звучит как приключенческий роман!

— Сознаюсь, некоторое соблюдение секретности нам было необходимо. Дело в том, что мы обещали гватемальскому министру просвещениц все наши находки передать в распоряжение его правительства. По совести говоря, история с вертолетами не вписывалась в это соглашение… Но не будем отвлекаться. Тикал уже не был для археологов белым пятном.

Но все же все прежние раскопки не доказали существования того огромного доисторического государства, которое, как я предполагал, некогда занимало территорию вдоль границы пампасов и девственных лесов. Как бы то ни было, но мы нашли райский уголок и с энтузиазмом первооткрывателей разбили здесь свой лагерь. Ближайшая к нам деревня находилась в нескольких часах ходьбы, что, впрочем, никак не служило препятствием для любознательных туземцев. Они были не из трусливого десятка, видимо, уже не раз имели дело с разного рода экспедициями, выносили на продажу по смехотворно низким ценам свои красивые ручные поделки, а в случае необходимости становились нашими надежными и усердными помощниками.

Во время отдыха, сидя перед палатками, мы любовались восхитительной панорамой — уходящая вдаль горная цепь с ее переходами от яркой зелени до прозрачной голубизны напоминала горные ландшафты Иоахима Патинира.[1] Позади нас простирался девственный лес. Почти недоступный для человека, он предоставлял убежище только зверью, которое практически никогда не появлялось на плоскогорье.

Наша группа состояла из любителей поговорить, так что мы отнюдь не страдали от гнетущей тишины. Доналд Паркинсон проделывал чудеса с нашей коротковолновой аппаратурой. Он соорудил антенну, походившую на мощный астрономический детектор, так что мы по вечерам могли слушать передачи Эн-би-си, размышляя над тем, какие эмоции испытывают наши помощники-индейцы при звуках бетховенской музыки. Мы рыли землю как одержимые, позволяя себе прерываться лишь в полуденные часы, когда зной был особенно невыносим. Наше первое существенное открытие было детской игрушкой по сравнению с тем, что нас ожидало впереди. Неподалеку от расположенной среди скал площадки, которая должна была служить местом для посадки вертолета, возвышался холм метров сорока высотой. Этот холм не давал покоя Спрингфилду. «С геологической точки зрения, — утверждал он, — это совершеннейший нонсенс». Коле и Паркинсон немедля вырыли несколько глубоких ям, взяли пробы грунта, и уже к вечеру мы знали, что нанесенный ветром мелкий песок да густая тропическая растительность, маскировавшая уступы холма, не позволили нам сразу распознать ступенчатую пирамиду. Мэри Кроуфорд без особых усилий обмерила это сооружение и набросала его эскиз. Доктор Джонсон, взобравшись на его вершину, сделал оттуда несколько снимков ближайших окрестностей. До поздней ночи сидели мы, возбужденно ожидая результатов. И были вознаграждены: то, чего нельзя было заметить невооруженным глазом, обнаружила эмульсия — на снимках были отчетливо видны следы каких-то вытянутых в длину сооружений, покрытых не слишком толстым слоем земли. Это не могло не вселить в наши сердца надежду и отвагу. На следующий день мы с удвоенной энергией принялись за работу.

Сделанные Джонсоном снимки, конечно, еще не давали объяснения продолговатым выпуклым линиям. Но я не сомневался, что руины, открытые нашими предшественниками, составляют едва ли не ничтожную часть существовавшего некогда громадного поселения. Я приказал прокопать по диагонали не слишком широкую траншею в юго-восточном направлении и попросил наших друзей-индейцев прислать на помощь еще человек пятнадцать.

Снимки, сделанные доктором, не ввели нас в заблуждение. К тому же они прямо-таки воспламенили наших добровольных помощников. Не прошло и двух дней, как я узнал, что служит источником их воодушевления. Оказалось, среди пришедших индейцев находился деревенский учитель Бернал дель Энсико, который даже закрыл на время школу, чтобы присоединиться к нам. Искусно играя на чувствах односельчан, он внушал им, что они прямые потомки великого народа майя, а мы, ученые из цивилизованной страны, прибыли специально за тем, чтобы весь мир мог узнать о блеске и пышности жизни их предков. Так благодаря его красноречию раскопки продвигались такими темпами, о которых никто из нас и не помышлял.

Счастливая звезда не подвела меня, когда я указал, в каком направлении следует вести раскопки. Мы начали с места, оказавшегося границей древнего поселения.

На небольшой глубине мы натолкнулись на толстые стены крепости. Поблизости от них почти под прямым углом открылись мощные руины домов и храмов, проступили широкие, прекрасно вымощенные плитами дороги, которые, вероятно, вели к пирамидам. Зачем? Это мне пока еще было неясно. На берегу, где земля круто обрывалась к воде, мы обнаружили то, что, на наш взгляд, увенчало эти увлекательные поиски — роскошный дворец. К нашей невыразимой радости время пощадило его купол.

Перед моей палаткой быстро росла груда предметов древней культуры. Мэри Кроуфорд помогала мне приводить в порядок найденные нами дивные керамические изделия, которые мы отнесли к особо ценным находкам. Однажды вечером мы сидели возле палатки Мэри, слушая приправленного хрипами радиопомех Моцарта. При свете керосиновой лампы Мэри трудилась над цилиндрическим кувшином для жертвоприношений, украшенным изображением бога, скорее всего Кецалькоатла, стараясь восстановить первозданный блеск сосуда.