Джонатан Летем - Амнезия творца

Добрую минуту Келлог ухмылялся, выжимая из этой сцены весь балдеж до последней капли. Мелинда Селф высвободила голову и сплюнула на песок. Толпа ждала. Все они у Келлога в лапе, подумал Хаос. Как всегда.

– Хокей, Хаос, ты разгадал мой блеф. Я просто водил тебя за чертов нос. И ты меня разочаровал. Слишком легко догадался. Хотя даже не удостоил вниманием мои намеки. – Он протянул руку и ухватил Мелинду двумя пальцами за подбородок. – Я не съем это прелестное дитя. Ты, наверное, тоже потешался, а, Хаос? Ведь знаешь, шельма, знаешь, что я на такое не способен.

– Я знаю, что ты псих.

Келлог раздул загорелые ноздри, стиснул кулак и разжал – медленно – палец за пальцем.

– Хаос, не испытывай мою выдержку, – сказал он. – В Малой Америке никто никого не ест. Уж не знаю, как там у вас в Хэтфорке, но здесь ничего подобного не случается.

– Тогда отпусти ее.

Келлог отрицательно покачал головой:

– Нет, Хаос. Нам с тобой надо поговорить. Давно пора. Она – гарантия, что ты меня выслушаешь. – Он откинулся на спинку шезлонга. За ним, точно аура, сияло заходящее солнце. – Везите ее в город, – сказал он. – Забирай ее, Эдж. И чтоб ни один волос с головы не упал. Вот.

Его рука нырнула в карман и появилась вместе с ключами, которые он вручил Эджу:

– От моей кладовки. Валяйте, молодцы, открывайте консервы. Лопайте. Все лопайте, девчонка тоже. Мохнатая, не мохнатая – покажем старине Хаосу, что мы умеем обращаться с леди.

К виску Хаоса крепко припечатался чей-то ботинок. Он ткнулся лицом в песок. Толпа поволокла Мелинду Селф по ступенькам водохранилища. К машинам. Завыли моторы. Пока Хаос поднимался на ноги и выплевывал песок, на дне водохранилища не осталось никого, кроме него и Келлога. Стоя на краю ямы, толстяк мочился на огонь.

Он посмотрел на Хаоса, ухмыльнулся, вжикнул молнией брюк:

– Поехали, Хаос. Ко мне в офис. – Он повернулся и зашагал прочь от костра, к первому ярусу ступенек.

Хаос стряхнул с рубашки песок и заковылял следом за Келлогом. Переборол внезапный соблазн броситься на широкую, жирную спину – не было уверенности, что он сумеет повалить здоровенного придурка. Себе самому он казался тонким и бледным, как щепка, выброшенная морем.

Келлог уселся на краю бетонной террасы. Покопался в кармане рубашки, извлек наполовину скуренную сигару, сунул в рот, но так и не зажег.

– Скажи-ка, Хаос, почему тебе всегда нужен толчок, чтобы прийти ко мне поговорить? Неужели я тебе больше не интересен? Мы же с тобой, пилигрим, одной веревочкой связаны. Вместе тонем в дерьме. И ты это понимаешь. Или станешь спорить? – Он состроил рожу, выронив сигару изо рта. – Ты уж не серчай, душа моя, что я тут малость попсиховал. Ты же мне сердце разбил, сказав, что уезжаешь.

Хаос изумился – Келлог пытался разбудить в нем чувство вины, ни больше ни меньше!

И тут вспомнился слух, который он уловил педелю назад у Сестры Эрскин.

– Скажи, это правда?

– Что – правда?

– Что ты был всего лишь торговцем запчастями для машин? Возил в пикапе бесплатные образцы свеч зажигания?

Келлог саркастически улыбнулся, слова Хаоса ничуть его не смутили.

– Правда, Хаос, истинная правда – в том, что я вообще-то не помню. Все могло быть. Но тебе-то какое дело?

Хаос не ответил.

– У тебя бзик насчет прошлого. Пунктик. Будто оно кого-нибудь интересует! Я это к тому, что сам-то ты помнишь прошлое? Настоящее прошлое?

– Нет, – признался Хаос. Он ненавидел этот вопрос. Часто его слышал и с каждым разом ненавидел все сильней.

– Ну, давай, Хаос! Выкладывай! Кем ты был раньше? Чем промышлял перед тем, как посыпались бомбы?

– Не помню, – сказал Хаос. – Даже имени своего настоящего не помню. Да ты и сам знаешь.

– Отлично. – Келлог наконец раскурил сигару. – Вопрос полегче. Давно это случилось?

У Хаоса все плыло перед глазами.

– Не помню, – повторил он. – А сам-то помнишь? Ведь не помнишь ни хрена.

– Не-а. – Келлог с глубокомысленным видом пыхнул дымом, тот потянулся к меркнущему небосводу. – Но предпочитаю относиться к этому так: было бы что вспоминать. Раньше все было в точности как сейчас. Просто есть иллюзия, что раньше было что-то еще. Эндемичная иллюзия. Весь мир – дежа вю.

Вот теперь Хаос выбрался на более твердую почву. Обратно на почву дерьмовых теорий Келлога.

– А весь этот металлолом, весь этот хлам, куда ни плюнь? А, Келлог? Это тебе не иллюзия. А консервы в старых лавках? И то, как мы говорим? Полным-полно слов, которые раньше что-то означали. Я могу не знать собственного имени, зато знаю, что в водохранилище должна храниться вода.

– Ладно, ладно. Я просто хотел сказать, что не все так просто, как тебе кажется. У тебя привычка делать выводы, опираясь на весь этот хлам, что кругом валяется, ты думаешь, из пункта А проще простого добраться до пункта Б. Но ты к нему ни на шаг не приблизишься. – Он вынул изо рта сигару. – Нет, Хаос, я не знаю ответа. Но я знаю побольше твоего, потому что не боюсь заглядывать в суть, в собственную душу, и брать на себя небольшую ответственность. Тогда как ты… не ведаешь и половины правды.

Хаос снова сбился с панталыку. Опять бред, опять бестолковый треп с Келлогом. От голода ныли внутренности.

– Что ты тужишься сказать?

– Вникни, Хаос. Ты такой же, как я. Неужели до сих пор не понял? Между нами всего-то разницы, что я знаю, а ты – нет.

На Хаоса накатила усталость.

– Все, Келлог, я ухожу. Что бы ты тут ни говорил. Хватит с меня твоих снов.

– Что? Моих снов? – зачастил, брызгая слюной, Келлог. – Ты не можешь уйти. Ты не понимаешь. Ты здесь важен, здесь!

– Никто здесь не важен, кроме, может, тебя. Да и не хочу я быть важным. Я хочу уйти.

– Послушай, партнер, – сказал Келлог серьезным тоном, нервно двигая окурком, – мне тут без тебя – кранты. Ума не приложу, что делать, если ты уйдешь.

– То же, что и прежде, Келлог. Перемешивать сны с явью. Я важен только в снах. Ты меня используешь как символ. Настоящий человек для такого дела не так уж необходим.

Как-нибудь и без меня управишься. Обещаю в суд не подавать. Келлог отрицательно помотал головой:

– Насчет снов – извини. Больше не буду, честное слово. Господи! Да если б дело только в снах! Ну сказал бы сразу! Все, клянусь: впредь ничего подобного. И послушай: с нынешнего дня у нас с тобой – пятьдесят на пятьдесят. Полноправные партнеры. Как и должно было быть с самого начала.

– Что?

– Я же вижу, не сидится тебе в Хэтфорке. Сказать по правде, я предвидел, что так будет. Я это учитывал. Пришло твое время – высунуться, заявить о своих правах, потребовать долю. Дружище! Нельзя просто так взять и уйти. Не имеешь права, когда впереди – дела, большие дела. Черт, я хочу сказать, что устал. Выдохся. Работы невпроворот. Готов передать тебе бразды.