Олег Ёлшин - Тейа

На сцене появился человек в черном костюме. Он скромно подошел к микрофону, взяв его в руку, хотел было отбросить в сторону мешающий провод. Но провода не оказалось, и тот немного удивился. Да и не нужны были теперь никакие провода к радио-микрофонам. Потом человек встал в немыслимую позу, всем телом изогнулся и, расставив ноги, запел… И зал всколыхнулся, вздохнув в оцепенении от знакомой мелодии или от исполнителя, которого многие из этих почтенных господ помнили еще из далекого детства… Он пел, и словно та далекая эпоха раскрывала перед ними свои годы, свои врата, и из времени этого вышел ОН… Настоящий, живой, совсем молодой… Идол тех времен далеких, когда многое только начиналось, и не было еще таких микрофонов, а люди пели без фонограммы. И делали это по-настоящему. Этим двум русским казалось, что они сошли с ума и, прикованные к своим сиденьям, как под гипнозом, не могли оторваться от зрелища. Представлять его было не нужно. Песня окончилась, и зал встал. Стояли принцы и президенты, сильные и великие мира сего. И, казалось, весь остров встал, сняв шляпу свою, поклоняясь ему… Королю…

После небольшого перерыва зрители снова заняли свои места, ожидая продолжения, а наши двое теперь сидели и безвольно молчали. После всего увиденного они были словно раздавлены, хотелось спрятаться и стать невидимыми. Уже не интересовала собственная персона, потому что все их проблемы и они сами, были настолько ничтожны в обществе этом, что не могли поднять головы.

Потом на сцену вышел человек, который поздравлял кого-то с выдающимся изобретением.

– … мисс Валери Сандрин… Она подарила нам счастье вечной жизни и бессмертия. Долгие годы человек искал панацею от всевозможных болезней, от чумы и рака, старости и увядания, и, наконец, прорыв. Эта молодая красивая женщина – наша героиня сегодня! Премия мира свободного острова свободных граждан вручается мисс Валери Сандрин!

Зал аплодировал, какая-то женщина спустилась с трибуны и взяла премию из рук ведущего. Она ничего не говорила и была чем-то озадачена. Ее прическа сбивалась на ветру, и она постоянно поправляла ее. Ведущий пошутил насчет того, что она свободна и подмигнул залу:

– У кого-то из присутствующих может быть есть шанс…

Когда Леонид услышал свое имя, он подумал, что ошибся. Не аплодируют великие мира сего таким, как он, и редко вспоминают о них. Да и идея его была пока лишь на бумаге. Ни достойной установки, ни серьезных испытаний.

– Леонид Громов! Наш номинант на премию мира! Это бомба! Нет, господа, это не бомба – это рывок в будущее, чистая от загрязнений планета, дешевая энергия и полет в неизвестность! Полет к звездам и далеким галактикам. Теперь можно помечтать о многом, имея его идею генератора фотонной энергии…

Он молча спустился, взял какую-то грамоту из рук ведущего и скромно вернулся на свое место.

– И последнюю на сегодня премию, – продолжал ведущий, – мы вручаем еще одному русскому. Сегодня просто русский день, господа! Мы слышали сегодня песню нашего любимого гения шестидесятых. Иногда бывает так, что и в искусстве люди способны на что-то новое. Они готовы открывать целую эпоху, проторить дорогу, по которой потом пойдут другие таланты и займут свои места. Но они пойдут следом… А кто-то должен быть первым…

Он долго говорил и, наконец, произнес имя человека, который совсем не понимал его языка.

– Премия мира присуждается книге года, книге столетия, которая открывает дорогу новому в писательском искусстве. Этот человек создал свое направление, новый жанр. И имя его Юрий Нестеров!

– Что он говорит? – спросил Юрий. – Он назвал мое имя?…

Громов молча вытолкнул его из ряда кресел, и писатель пошел к сцене. А сидевшие люди на трибунах амфитеатра, осененные славой, избалованные судьбой, искушенные и обласканные, смотрели на этих троих и аплодировали каждому. И теперь уже они – властелины судьбы и хозяева жизни смотрели на них с восхищением – эти сильные мира сего. Странный, удивительный, чудесный остров…

Юрий и Леонид молча шли по дорожкам. Презентация (непонятно, что это было) окончилась, и зрители шумной веселой толпой расходились по острову. Они вели себя, как самые обыкновенные люди – разговаривали, смеялись, дурачились. Видимо, многие из них, такие разные и знаменитые в той своей жизни, здесь были знакомы друг с другом и чувствовали себя совершенно раскованно, как у себя дома – безо всяких условностей и этикета. Одеты многие были в короткие шорты и майки, на головах немыслимые панамы. Одни садились за столики в открытых кафе, другие заходили в какие-то магазины или просто гуляли. Многие кивали нашим русским, как старым знакомым в знак уважения и шли дальше по своим праздным делам. А они молчали и не знали, что предпринять. Все продолжало как-то запутываться, и некому было им объяснить, куда они попали.

Какая-то шумная компания особенно выделялась в толпе. Эти люди шли и громко хохотали. Потом огромный человек, похожий на одного знаменитого французского актера, толкнул своим бедром маленькую пухленькую девушку, похожую на одну оперную приму. Та в долгу не осталась и двумя ручками уперлась в живот этого великана, что-то громко крича на итальянском языке, и тоже пыталась его толкнуть. Тот захохотал, крепко стиснул ее в железных объятиях, отчего маленькая прима закричала еще громче, вырываясь и смеясь. Потом актер стащил с ее головы широкополую шляпку и подбросил вверх. Прима завизжала и бросилась ее ловить. Поймал ее человек, похожий на президента какой-то страны и бросил человеку, похожему на известного террориста. Тот перебросил ее человеку, похожему на еще одного знаменитого актера. Остальные женщины из их компании (модели, актрисы, телеведущие) крепко схватились за свои шляпки, придерживая на своих головах, и тоже кричали и смеялись. А маленькая прима металась по улице в погоне за шляпкой – видимо она ей была очень дорога. Наконец, последний обладатель этого трофея широко размахнулся и запустил шляпку-бумеранг высоко наверх. Шляпа, описав широкую дугу, перелетела через всю площадь и попала прямо в руки к Юрию. Прима подбежала, выхватила ее, нахлобучив себе на голову: – Мерси, мистер Нестеров! – обернулась в сторону своих друзей и показала им язык, потом снова повернулась к Нестерову, чмокнула его прямо в щеку, оставив яркий след губной помады, и побежала к своим…

– Дурдом, – громко произнес физик по-русски.

Их окликнули. Они остановились и теперь смотрели на ту самую девушку, кажется, мисс Валери, которая стояла перед ними и тоже держала в руке грамоту. Она, видимо, справилась, наконец, со своей прической, и теперь была, скорее, не удивленной, а агрессивной и не скрывала своего раздражения.