Александр Потапов - Схватка за параллель

Русло реки довольно извилисто, и приходится вовремя маневрировать, чтобы держаться середины. Надышавшись свободой, разматываю удочку. Блесёнка ещё не успевает утонуть, как клюёт, резко и отчаянно. Крупный угорь, изрядно помотав нервы, трепыхается под ногами. Солидная рыбина, килограмма на полтора. Меняю наживку и бросаю второй раз. Крючок ещё не приводнился, но биение под ногами странным образом прекратилось. На том месте, где пару секунд назад трепетала рыба, пусто, а друг человека виновато отворачивает морду. Курвец! Ругаться на животину не могу; с человеком схлестнусь, а с собакой – нет.

Поднимается лёгкий ветерок, жёлто-коричневые облака медленно ползут по зелени небес. Как бы дождь не линул. Мои наблюдения за погодой не дали никаких результатов, и до сих пор не улавливаю никакой сезонности. Почти всегда тепло, дождички идут без расписания, когда захотят. Наползающие тучки вынуждают держаться ближе к берегу.

Над головой пролетает стая водоплавающих птиц с растопыренными перепончатыми ногами; как сиё усиливает аэродинамику, непонятно. Не мудрствуя лукаво, палю из дробовика вдогонку, и пара птах падает чуть впереди. Шарик, штатный спасатель Малибу, сигает через борт. От резкого движения лодка теряет устойчивость, и мне приходится попотеть, не давая ей перевернуться. Вполне естественно, забраться обратно пёс не в состоянии, кружит бедолага возле шлюпки с птичками в пасти. Надо видеть длинноухую морду, обиженную судьбой. С трудом удерживаюсь от гомерического хохота.

Гребу к берегу. Пёс выходит чуть раньше и несколькими взмахами выбивает из шерсти целые потоки воды так, что солнце даже успевает нарисовать на каплях крохотную радугу. Причалив, тщательно привязываю лодку к вертикально торчащему камню. Управившись, с удовольствием брожу по окрестностям, разминая ноги. Лес постепенно редеет. Взору открываются обширные поля, расцвеченные буйством красок природы. Присев на поваленный ствол, закуриваю и не могу налюбоваться яркой красотой.

Впрочем, романтика – это безусловно хорошо, но пустой желудок, напомнив о себе, быстро возвращает к приземлённому быту. Под ногами попадается зелёная глина, и вопрос о главном блюде обеда отпадает сам собой. Решено, делюсь с Шариком трофеями: одну дичь псу, а другую закатываю в глиняный шар. Несколько отработанных до автоматизма движений – и походный костерок бойко трещит сухими ветками. На треногу вешаю закопчённый чайничек и, дождавшись, когда пламя стихнет, зарываю утку в угли. Шарик, умяв свою долю, располагается неподалёку и не отрываясь смотрит на бесконечную пляску пламени. Прислонившись к гладкому боку камня, засыпаю.

Тёплый язык возвращает в мир – так Шарик сообщает, что обед готов. Веткой выгребаю из малиновых углей раскалённый ком. Гладкий камень разбивает глину, и от аромата печёного мяса едва не захлёбываюсь слюной. Стараясь не обжечься, очищаю от кусочков глины тушку и, разведя в кипятке кофе, приступаю к трапезе. Утка, несмотря на небольшие габариты, оказывается жирной и очень сытной, а несколько местных толчёных травок придают блюду изысканность и остроту. Пёс с важным видом обследует окрестности, и что-то постоянно хрустит в его зубах. Господи, как вкусен кофе на свежем воздухе! С великим сожалением допиваю последний глоток. Шарик, намотавшись по кустам, возвращается бодрым и готовым к дальнейшим приключениям. Что ж, спасибо этому дому. Прикопав кострище, возвращаемся на корабль. Шарик устраивается вперёдсмотрящим.

Отталкиваясь веслом от берега, замечаю блик солнца в разбитом куске обожжённой глины. Любопытство берёт верх, и, отчаянно матерясь, возвращаюсь на стоянку. Как я проглядел такое, когда закатывал в глину утку, непонятно. В небольшой кусок впаян прозрачный камень величиной с ноготь. Батюшки, уж не алмаз ли? Разгребаю тщательно уложенные вещи и, перевернув всё вверх дном, нахожу небольшой тазик. Он взят в путешествие на всякий случай, и этот случай наступил. Набираю в него грунт и, присев на речном берегу, пытаюсь мыть. После непродолжительной процедуры в осадке остаются три камешка, правда, все значительно меньше первого. Отойдя метров на пятнадцать в сторону, повторяю замес. Два прекрасных прозрачно-голубых камня лежат на ладони. Пожалуй, хватит. Упаковав камушки в нагрудный кармашек камуфляжа, на аккуратно нарисованной схеме делаю первые пометки. Деваться некуда, на сегодняшний день я в округе самый главный картограф. Бегу в лодку и, пока золотая лихорадка не схватила за горло, уношу ноги.

Вторая половина дня обходится без приключений. Облака так и не родили дождя. Совершенно неожиданно по курсу вырисовывается остров. Это несколько удивляет, так как ширина реки ещё недостаточно велика для подобных творений. Приблизившись, понимаю – это, скорее, намытая многими десятилетиями песчаная коса. Плотный ярко-оранжевый песок приглашает к привалу.

Причаливаем; на ровной поверхности ни единого следа, за исключением нескольких птичьих строчек. Песок твёрд и сух, но лодку всё равно вытаскиваю подальше. Вдоль берега водой нанесло много хвороста. Так что готовлю костёр к ночлегу и распаковываю палатку. Её синий цвет слишком заметен, именно поэтому автомат далеко не убираю. Наконец подготовка к ночёвке завершена, а солнце и не думает садиться. От скуки разматываю рыболовные снасти. Клюёт, как у Никулина в «Бриллиантовой руке»; Шарик быстро устаёт бороться с трепещущими созданиями и, обожравшись, буквально ползком направляется на водопой.

Наловив рыбы на ужин, развожу огонь и достаю из портсигара одну из последних сигарет. Ноздри жадно ловят аромат дорогого табака – тогда в ларьке не глядя хапнул несколько блоков «Русского стиля». Прикуриваю от прутика, первая затяжка кружит голову. Голубой дымок, поднимаясь, медленно тает в густом вечернем воздухе. Огромные на безоблачном небе звёзды таинственно мигают, зовя в неведомое.

Как свеча, сигарета гаснет, натолкнувшись на фильтр огоньком. На спальнике мягко и уютно. Незаметно улетаю в сны. Они ярки и сочны, как новая жизнь. С детства не помню такого душевного подъёма. На каждом шагу, словно пацан, жду чуда, чего-то нового, неизведанного. Рискую напропалую, не считаясь ни с чем, а богатый жизненный опыт криком кричит, предупреждая: такая лафа долго длиться не может. Да я и не прячусь, любой расклад событий встречу достойно, не ожидая, что кто-нибудь восхитится моими делами. Сдаётся, Адама и Еву не Бог изгнал из рая; они сами, объевшись красивого и сладкого, сбежали. Правда, пока ем всё с аппетитом, и неизвестно, когда понадобится слабительное. Впрочем, одно знаю точно – проблемы за меня никто не решит.

Шарик поднимает ни свет ни заря. Ещё ничегошеньки не видно, и возникают сомнения в возможности пса ориентироваться во времени. Споткнувшись пару раз на ровном месте, развожу костёр. В мерцании огня быстро привожу себя в порядок и несколько раз осматриваю ночёвку, дабы не забыть чего. В предрассветных сумерках снимаемся со стоянки. Несколько взмахов вёслами – и наша посудина держится уже посредине реки.