Андрей Щупов - Лед

Итак, что это?.. Очередная возможность понять свой уход? Своего рода кара, возмездие или последнее неспешное "прости"?.. Слишком уж краток момент перехода. Слишком пугающ. Мудрая трезвость требует спокойствия. Вот его-то я и получил. И все свои незатейливые догадки я неспешно изучаю, взвешивая на ладонях, просматривая на просвет, пробуя на зуб. Иногда это сопряжено с волнующей радостью, а иногда мне начинает казаться, что я черешок надрезанного стебля, уныло наблюдающий работу литовки. Старуха, столь часто страшившая нас при жизни, не спешит удалиться. Души людей лучшие из возможных зеркал, и костлявая глядит не наглядится в них, щеря беззубый рот, поправляя косынку, степенно охорашиваясь.

* * *

Наверное, никогда не пойму своей новой сути, как при жизни не понимал тела с его тихим и робким голосом, с разбойными повадками хищника и мягким болезненным сердцем. Единственное, что можно сказать твердо, так это то, что нынешняя моя жизнь - не паралич, не сумасшествие и не летаргия. Бестелесное сие существование мне придется осмысливать еще долгие месяцы, а возможно, и десятилетия. Быть может, я даже привыкну к нему, как привыкает ребенок к окружающему, принимая на веру цвета, запахи и звуки. И вероятно, это не самое печальное. Вера не допускает пустоты, и пока я жив, мне _нужно_ во что-нибудь верить. Вот я и верю. В теплую бархатистость лета, в красоту звезд. Верю, что миг очередного перевоплощения не за горами. Более того - я даже чувствую его. И знаю, что мог бы остаться там, в холодной беззвучной мерзлоте, под крестами и полумесяцами, знаю, что многие там так и остались, и мое счастье, что жизнь распорядилась иначе, растворив меня в жарких снах оттепели родных.

Я перестал умирать, я почти живу - многократно в течение одной ночи. Бывает, меня беспокоят и днем, отрывая от картин неба с унылым зрачком солнца, приглашая в жизнь. И я послушно плыву на зов, минуя шиферные крыши, антенны домов и стынущий ледник кладбища.

Никто не знает, почему сан мертвеца почитается выше. Живых чтят меньше, живые - ровня любому. Быть может, холодея, мы обращаемся в подобие льда, ожидающего своего часа и своего удара. И когда тяжелый молот разбивает нас в шрапнель, в игольчатую пыль, мы разлетаемся по планете, впиваясь в неприкрытые сердца, напоминая о себе внезапной болью. Но только совокупность дает государство, дает систему, дает организм. Возможно, объединенная боль возрождает ушедшее "я", сплетая нас заново из отголосков полей и неизвестных энергий. Мне хочется так думать и я думаю так, хотя понимаю, что действительность редко совпадает с желаемым - и вероятнее всего, я ошибаюсь. Но для меня это не так уж и важно. Потому что вся жизнь по сути своей - слалом. Флажки затрудняют спуск, но без них мы рисковали бы еще больше. И несмотря ни на что я пребываю в уверенности, что хуже и много горше было бы остаться льдом. Просто неразбитым _льдом_.

* * *

Вечер... Город в искристых огнях. Мне кажется, он улыбчиво щурится, глядя на звезды. Теперь-то я вижу, гигантская небесная радуга обнимает землю, и планете эти объятия нравятся. В них тепло и уютно, несмотря на изжогу ядерных вулканов, несмотря на искорки войн. Чутко прислушиваюсь... Да, да! Меня снова зовут! Радуюсь, как мальчишка - и вновь повторяются детские сны. Вытянувшись стрункой, я лечу, и город распахивает объятия, спешит навстречу.

Здравствуй, прокопченный каменный монстр! Вот мы и снова встретились! Сэ туа, мон вье? Э сэ муа!..

Пикирую вниз по крутой дуге и вижу, как прохожие задирают головы. Милые, дорогие мои! Не мучьте себя вопросами. Это не НЛО и не комета. Это я. Всего-навсего я...