В Брагин - Искатель утраченного тысячелетия

- Будет вам, Сергей Васильевич, - возразил я. - Этот Веригин просто чудак, помешавшийся на несбыточных мечтах о человеческом счастье. И видит он это счастье в долгой жизни и нескончаемой молодости. Мечтатель!

- А что вы скажете о Ри-ше-лье? - Последнее слово Окольничий сказал раздельно и значительно.

- Какой Ришелье? При чем тут Ришелье? Тот, что был в Одессе? И там еще памятник ему?

- Да нет, другой! Умнейший и образованнейший человек семнадцатого века, кардинал Ришелье посадил в сумасшедший дом Соломона Ко, инженера. А за что? За то, что этот человек (за двести лет до того, как паровоз потащил вагоны железной дороги!) создал учение о механических движущих силах. А при этом еще указал на силу пара. И вот образованнейший Ришелье посчитал этого Ко безумцем и посадил его в дом для умалишенных.

- И вы хотите сказать, что...

- Прошу вас, читайте! - с мольбою сказал Окольничий. Или давайте я... лучше я.

Окольничий поднес листок к глазам и тихо, как бы оберегая каждое слово, стал читать:

- "...повторяю: заключение врача-эксперта о моей невменяемости из-за потери памяти здесь ни при чем. Я хочу вернуть некогда утраченное человеком тысячелетие жизни. И так сохранить молодость, изгнать старость с нашей земли.

Следователь. Повторяю: мне нет дела до ваших умствований. Извольте отвечать..."

ЗАПИСИ, ВЫВОДЫ - ГДЕ ЖЕ ОНИ?

- Стойте! - воскликнул я.- Бросьте чтение! Записи, выводы - где же они? Где же научная суть этой догадки насчет тысячелетней жизни? Где? - кинулся я на Окольничего. - Научной сути как раз-то и нет. Да и не может быть. Тысячелетняя жизнь. Нескончаемая юность. Чепуха! А вот сюжет! Литературный сюжет - это да!

- Может быть, он в мусорной урне, этот "сюжет"? Ведь ваш кулек из-под вишен - где он?

- А ведь верно!.. Где мои сандалеты? - вскочил я.

- Куда вы?

- На станцию! Искать кулек. За сюжетом - хоть на край света!.. Ох, пряжка отлетела! Ладно, как-нибудь добегу. А ведь уже в девятнадцатом веке... А где берет?.. Ага, вот. Теперь я задыхался от волнения. - Подумать только, расчеты жизни на тысячу лет!

Налетел легкий ветер. Лунный блик на полу то отодвигался в сторону, то возвращался на место, подчиняясь движениям створок открытого окна.

- Куда делись сигареты?

- Вот они. Перед вами.

- А спички? Ах, в кармане. Ну, пойдем скорее!

- Нет! Я не пойду с вами. Вы же знаете... Завтра у меня такая встреча. Надо подготовиться. Я рад, что вы заинтересовались этим делом. Желаю удачи!

Легкий ночной ветер осторожно и ласково дул в лицо.

- Бездельник! - на ходу сказал я ветру. - Меня не обманешь. Вот теперь ты мягкий, вкрадчивый, теплый, ластишься ко мне, а там, на станции, где были вишни, днем, не ты ли вмиг разметал во все стороны листки, те листки?.. А их, конечно, уже не найти. Успеть бы мне спасти от гибели злосчастный кулек из-под вишен. Какая досада! Ведь собственной рукой я его смял и сунул в мусорную урну.

Я почти бежал мимо темных спящих дач. Вдоль заборов с лаем носились собаки. И был у них, конечно, свой сговор: от дачи к даче они, словно передавая меня одна другой, подбегали к заборам, лаяли, умолкали... лаяли... А я беспорядочно, отрывочно думал...

...Неведомый человек сто лет назад объявил войну времени, пошел наперекор ходу жизни. А что такое жизнь? Движение! Энергия. Древние греки в мифах рассказали, как люди боролись с богом времени Хроносом... Нельзя! Нельзя дать погибнуть такому сюжету.

Выбежав на просеку, я остановился. Перевел дыхание.

Ах, если б только я нашел другие листки!

ВОТ! ВОТ ОН, ЭТОТ КУЛЕК!

Итак, я сидел на скамейке на платформе станции Зеленцово. Ждал рассвета. Тянулась ночь. Клонило к дремоте. Мысли мои метались беспорядочно: то я начинал думать, что через час-другой, может быть, найду нечто такое, о чем люди не догадываются и даже не мечтают. Потом возникла карта Америки. За полтысячелетия до Колумба была открыта викингами Америка. Открыта. Забыта. И вновь открыта. Ведь нередко люди заново открывают то, что когда-то уже было открыто. И кто знает, может быть, пять - десять тысяч лет назад человечество владело секретом долголетня и вечной юности?!

А потом я, наверное, задремал.

И вдруг капля дождя... одна... другая... упали на меня. Раскрыл глаза. Не сразу догадался, где я, зачем я здесь, на этой деревянной скамейке, в этой темноте кромешной... Вспомнил! Но где же луна? Сосны? Они спрятались от меня.

Но рядом со мной в темноте на платформе белела мусорная урна.

Дождик усиливался, и я в испуге метнулся: размоет листки, которые остались в урне. Снял пиджак, прикрыл урну.

Тьма... тьма... И нет ей края и конца. И, кажется, никогда не кончится этот осторожный стук дождя по платформе.

Но вот потянул ветер. Струи дождя стали редкими и косыми. И я подумал: ветер качает струи дождя и гонит их к урне.

Какой сумрачный, печальный рассвет! Какая мокрая дымка стоит над соснами, над лесом... Багровая резкая полоса показалась на востоке.

Я снял пиджак с урны, осмотрелся и тут же, при первых красных лучах солнца, увидел: на самом дне урны, чуть прикрытый какой-то тряпкой, выглядывает крепко смятый кулек из-под вишен. Вот! Вот он! Вот он, этот кулек!

Не помня себя, задохнувшись от волнения, я схватил свою находку. Вот они, желтоватые листы! Один... другой... третий...

Сердце билось сильно и часто. Послышался гудок. Первый поезд на Москву. Скорее домой!

* * *

Наконец я переступил порог своей квартиры. Ранний утренний солнечный зайчик оторвался от моих открытых настежь окон и, радостно скользнув по стенам, стал греть мою руку.

"Вчера я послал тебя за город, а сегодня - нет! Оставайся дома!"

Мой кот Топ, увидев меня, обезумел от радости, метнулся по квартире, спрятался за тяжелую штору и стал мяукать: "Ищи меня, ищи!"

А потом прыгнул ко мне, лизнул ладонь; "Спать! Спать!"

Я сел на диван, расправил листки кулька, но глаза слипались.

Не помню, как уснул. Сразу!

ДОНОС ЗИМОВЕЙКИНА

Были сумерки, когда я проснулся. Солнечный зайчик давно исчез. Топ блаженно спал возле меня.

Я проспал целый день!

Скорей крепкий чай. И скорей - за письменный стол.

Я расправил листки. Ага! Полностью сохранился какой-то донос. Вот он.

"Ваше Превосходительство"

Милостивый Государь мой

Георгий Спиридонович!

На одну минуточку осмелюсь тронуть Ваше драгоценное время, которое отдаете Вы, Ваше Превосходительство, служению Престолу.

Кто я есть? Помните ли Вы, Ваше Превосходительство, Терешу Зимовейкина? Пожалуй, забыли.

Отец мой, дай бог ему царство небесное, будучи лакеем графа Забельского, по их же протекции определил меня в приготовительный класс той 1-й гимназии, где Вы, Ваше Превосходительство, изволили курс учения начинать. Там я с Вами в первом классе учение проходил. А затем богу было угодно, чтоб меня за один проступок исключили из стен гимназии. Я и ушел в небытие. А Вы продолжали курс наук. А о том, как потом господь бог рассудил меня с моей судьбой - сим вопросом не смею Вам, Ваше Превосходительство, надоедать. Суть же моего сего послания состоит вовсе в другом. Она заключена в великом секрете, к которому я приобщился и который я ношу в себе. Секрет сей касается раскрытия тайного крамольного гнезда, прикрытого под сенью науки.