Анна Агнич - Полдень, XXI век, 2013 № 01

— Родители есть?

— Я ими не интересуюсь. Живут и живут. Я давно сама по себе. Вот как школу закончила.

— Как же родители тебя отпустили?

— Я для них — позор. На выпускном выпила немного, с пацанами гулять пошла, они меня и. Очнулась на скамейке возле родного дома. Отчего, думаю, платьице мое белое в алых разводах, трусы порваны? Мать в истерике. Мол, тварь подзаборная. Отцу по барабану, но к истерике присоединился. Так я в институт и не поступила — из дому ушла. Лето — за городом: ягоды, грибы, речка. Осенью — обратно в Питер. А там, дома, замок новый. И мне места как бы нет. Сначала, конечно, помыкалась, потом привыкла, сама по себе. Только кушать иногда хочется.

Именно тогда это и случилось.

Серый столбик пепла — теплый и горький — вместе с алой капелью упал на ступени. Настоящее смирилось перед будущим.

Дар сам рванулся навстречу жертве. Я не стала удерживать. Впервые за много недель почувствовала свое «я» — свободное, живое, пусть и не похожее на других, но живое.

Подобно бутону, пророчество медленно и сладко раскрывалось, сила росла и крепла, легко подчиняя себе все тело. Останови кто в тот момент — убила бы.

Соплюха вздрогнула и застыла. Глаза распахнулись, принимая вторжение.

Есть судьбы, в которые нельзя вмешиваться: сделаешь только хуже. Я и до Марги встречала таких же мытарей — обреченных, искалеченных от рождения и разрушающих все вокруг и, прежде всего, самих себя. Но у этой девочки была особая — обжигающая — сила. Дай ей волю — от мира мало что осталось бы.

Черный клубок, разматывающийся по спирали. Липкие нити. Осторожно их распутала, пытаясь увидеть малейший проблеск света. Ничего. Тьма. Агрессия. Ненависть. Все, к чему прикасалась эта девочка, превращалось в пепел и боль. Цепочка мертвых имен. Я поняла, ЧТО стало с родителями Марги. И ЧТО на самом деле произошло с дядей Митей. И ЧТО могло произойти со мной.

Почуяв атаку, чужое «я» забилось испуганной птицей. Но я цепко держала. На седьмой спирали открылось сплетение наших судеб — ее и моей. Ничего хорошего эта встреча ни ей, ни мне не сулила. Дальше нить распадалась на две тонкие, почти невидимые. Оставь я тогда все, как есть, Марга в тот же вечер погибла бы. А с ней ушло бы и зло, предначертанное ей и мне от рождения.

Отпустить бы ее тогда. И забыть. Встретились и разминулись. Я заколебалась. Уйти? Но тут увидела второе ответвление — едва державшееся на клубке судьбы. Дарующее право на равновесие. Ее нужно только удержать, отогреть и дать проблеск надежды.

И я дала шанс, вопреки всему тому, что увидела. Прежде всего, вопреки себе.

Качало от слабости. Ноги не слушались. Споткнувшись, я вцепилась в узкое — на удивление сильное — плечо. Она не дернулась. Смотрела на меня задумчиво. И в этом взгляде — понимание того, что с ней сейчас произошло.

— А вы ведь пьете, — сказала она.

— Раньше. Теперь нет. Завязала.

— Это вы так считаете. Впрочем, дело ваше: пить или не пить. Лучше про другое скажите. Как вы ТАК делаете?

— Сама не знаю. Просто дар — видеть прошлое и будущее. Извини, если причинила боль.

— Какие политесы! У меня все нутро наизнанку, но это не боль, а так, полезный опыт. Мозговая клизма.

Я убрала руку с ее плеча. На коже набухал волдырь. Ожог.

— Не думала, что я такая, — сказала Марга. — Одно дело догадываться, другое — знать. Но мне нравится. Спасибо, тетенька.

— Хочешь есть? — я посмотрела на приоткрытую дверь в квартиру. По ту сторону, пылая от ненависти и ревности, к нашей беседе прислушивалась Лялька.

Марга проследила за моим взглядом.

— А дадите?

— Дам. Только тетенькой меня не зови.

— Договорились.

Так я привела ее в дом.

Если мать не любит сына, то его не станут любить ни жена, ни дочь, ни любовница. Так писал один сербский писатель. Прав.

Но если мать не любит дочь? Станет ли дочь счастливой, и будут ли ее любить?

Мой отец — хороший и нескладный человек — умер, когда мне было десять лет. Сидел за столом и вдруг стал заваливаться. Пролил кофе. Я смочила салфетку и аккуратно протерла. С тех пор не могу видеть разлитый кофе.

Маман переживала недолго. Выдержав полгода, ринулась на поиски женского счастья, предоставив меня самой себе.

— Ты уже взрослая, — красила губы новой польской помадой, потому голос слегка не похожий, смазанный. — Вполне можешь позаботиться о себе. Деньги на тумбочке — это тебе на неделю.

— А ты? Разве сегодня не придешь?

— Зависит от обстоятельств. Ключи у тебя есть. Деньги есть. Не забывай иногда посещать школу. Тебе нужен аттестат.

Я довольно быстро приняла новые правила. Хочешь есть — купи продуктов и приготовь обед. Хочешь спать — стели постель и ложись. Хочешь быть в чистом — постирай. Хочешь не иметь проблем — делай уроки.

Она шла по жизни легко, не замечая на своем пути самого важного, прикрывая собственную никчемность стрекозиной суетой.

Будучи ребенком, я ее боготворила. Став старше, поняла: детская привязанность — еще не любовь. Мы всегда были чужими. И это причиняло боль. Мне, не ей.

В который раз посмотрела на телефон: ну, давай же, не тяни! звони, черт бы тебя побрал!

Маман позвонит. Знает, что я уволилась. И ей нужны подробности: как отреагировал мой бывший босс, что сказала его любовница, как смотрели на меня в отделе. Из подробностей маман свяжет вполне симпатичное одеяльце, которым будет укрывать чрезмерное любопытство многочисленных подруг: «Не могу же я им сказать, что моя дочь — неудачница. С меня достаточно твоего замужества. До сих пор стыдно в глаза людям смотреть».

Причин моего нынешнего поступка не поймет. И даже авторитет Марги не поможет. Увольнение (по собственному желанию или нет, неважно) — всегда неудача. Проигрыш.

Рядом с маман я, действительно, чувствовала себя неудачницей. Она из тех редких женщин, которые с годами становятся красивее, приобретая благородное изящество. Не растолстела, напротив, после сорока легко сбросила двадцать килограммов, полностью изменив стиль и отношение к жизни.

Ненавидя Олега, маман не уставала подчеркивать свою с ним солидарность в вопросах моего воспитания.

— Ну хорошо, ты возомнила себя предсказательницей. Признаю, что в наши дни — модная специальность. Но ты палец о палец не ударила, чтобы получить соответствующее образование и диплом. Получается, ты шарлатанка.

— Какой диплом, мама?

— Такой! Диплом мага, колдуньи, предсказательницы. Кто там у вас еще есть? Я консультировалась — этому обучают.

— Кто?