Аскольд Якубовский - Космический блюститель

Я одел собак, и они стали фантастически уродливыми и до чертиков опасными. Такими мы и пойдем в колонию.

Вот они заскулили, жмутся ко мне. Ага, Георгий. Он перепрыгивает куст, хлопнул моута по морде и пробежал во двор.

В руке его широкоствольный пистолет. Значит, война.

- Он нес три ракеты, этот дурак, но у двух отказал механизм сброса. Они и.рванули. Угробили оранжевого бородавчатника. В клочья разнесли!

- Так ему и надо, - бормочу я. - Обнаглел, за собаками гонялся, меня ловил. Так и надо.

Георгий подходит, хлопает меня по плечу. У, какая тяжелая, страшная рука.

- Радуйся, - говорит он. - Им завтракает желтый слизень с дом величиной.

- Он светится?

- Там и без него светло. По-видимому, это Большой Солнечник, что живет в роще коралловиков.

- Ну в путь.

- Кто будет вести машину?

- Веди ты.

Я сел за пульт управления, Аргус угнездился рядом. Он сидел так, словно из него вынули все кости.

Я увидел, как худы и остры его плечи, и у меня сжалось сердце. Ники влез к собакам.

Я поднял машину над деревьями, в мир особенных, верхушечных лесных жителей. Нас тотчас окружили летающие пузыри, на крылья сели желтые двухголовки. Они подбежали к кабине и глядели на нас, тараща глаза. Я повернул на юг и дал умеренную скорость. Газовые струи потянулись за нами.

Теперь, если у Штохла и есть дальний радар, он не заметит нас, низко летящих.

Пролетев километров двести, я повернул на запад. Здесь деревья цвели верхушками. В них копошились зарзгусы.

- Тим, - спросил Аргус. - Тим, ты все там убрал?

- Где?

- Ну дома?.. Коллекции, фото, записки?

- Основные в сейфах, последние на стеллажах. А что?

- Тим, мне жалко, что так все получилось.

- Что случилось? - не понимал я.

- Он накрыл нас, он влепил в дом три ракеты. Ты погляди.

Я откинул защитный козырек и увидел дым. Он поднимался из джунглей к облакам, тонкий и высокий, как шест. Он покачивался. Меня ударило в грудь, и закружилась голова. Я ощутил холодные пальцы Аргуса - он снял мои руки с клавишей управления.

- Мне жаль, - повторил он. - Мне жаль.

Я зажмурился и подержал свое лицо в ладонях, что пахли машинной смазкой. Я был предельно несчастлив.

Я родился в подземелье на холодном Виргусе, рос на этой скупой планете без животных и деревьев. На Люцифере я нашел для себя все, что мне было нужно, и животных, и то, что здесь мы называем деревьями, в избытке. Мне было хорошо здесь. И... вот все рушилось.

- Звездный, - сказал я. - Ты ввязал меня в эту историю, тот бы меня не тронул. Зачем я ему? Ну, сижу на станции, ну, собираю образцы.

- Верно.

- Я тебя должен ненавидеть - коллекции погибли.

- Основные в сейфах.

- Гони к дому! - заорал я.

- Вот этого я не сделаю.

- Там горят труды наши. И твои тоже, имей это в виду.

- А мне что за дело? - сказал он и заговорил вдумчиво: - Я как-то отвердел, мне чужды твои тревоги. Я - стрела правосудия, направленная в Зло, и мой путь прям. (Он вздохнул). Не злись, Тим, сейчас тебе станет хорошо. Тебе хорошо, уже хорошо... Ты все забыл, тебе хорошо.

Он погладил меня холодной ладонью, и я все забыл, и мне стало хорошо. Я даже глаза прикрыл.

- Коллекции мы соберем новые. Пустим в джунгли роботов-наблюдателей, и будут коллекции, - ласково говорил он.

- Да где же их взять-то, роботов?.. Где?

- У Штохла.

А вечером следующего дня тот сбил нас.

До плато оставалось час полета. Близился вечер, когда мы пролетели озеро Лаврака. Там, помню, мы еще с Ланжевеном стреляли по отражениям береговых камней и рикошетом попадали в эти камни.

Озеро здесь одно, все прочее - болотистые джунгли. Если повторить это слово тысячу раз подряд, бормотать его не день, а месяц, год, тысячу лет подряд, то станет понятна их обширность.

Что творилось в этих болотах, никто толком не знал.

О доме и коллекциях я больше не думал, на Аргуса не сердился, отдыхал впервые на Люцифере. Меня охватило состояние подчиненности, сумеречное, дремотное состояние.

К вечеру мы запеленговали сигналы радара и автопилот повел скарп по пеленгу. Шли как по ниточке. Георгий сказал мне, что слушает Аргусов, и зажмурился. Собаки повизгивали, просили есть.

Я пошел к ним, дал охлажденную воду, сунул каждой по галете и стал глядеть в иллюминатор. Я видел лес, размазанный скоростью в ржавые и белые полосы, видел проносящиеся назад летучие существа, слышал удары их мягких тел по корпусу и свист воздуха на его обводах.

Свист и мокрые шлепки, свист и шлепки.

И вдруг мы наскочили на скалу, ударились в дерево, уперлись в стену. Так мне увиделось - скала, дерево и стена. Меня бросило на пол, вспыхнул огонь, и в каюту вошел вонючий дым.

Нас спасли высокие деревья - "Алешка" упал на их вершины и медленно провалился вниз. Падая, он заклинился в сросшихся стволах. Результат скарп прикончен, мне в кровь разбило лицо, Бэк вывихнул лапу, а Георгий как новенький, хотя кабину буквально разворотило взрывом.

Он сбросил лестницу. Я же в оцепенении глядел вниз - чернота леса, фосфор мхов, болото...

Я дрожал в ознобе, стискивал зубы, сжимал кулаки и... разрыдался. Георгий же весело скалился. Он ощупывал себя, хлопал по плечам, по ногам, он говорил:

- Ты знаешь, это тело даже не напугалось. Не скажу, чтобы не успело, ракету я заметил, она шла встречным марш1 рутом.

- Отчего же не свернул?

- Инерция массы. Ракета кинулась в нас из деревьев. Это было красиво. - И мечтательно, с эгоизмом вояки, сказал: - А со Штохлом любопытно поцапаться.

- А здоровье экипажа тебя не интересует? Тебе плевать на собак, на коллекции, на меня.

- Осмотри-ка лучше Бэка.

Мы вправили псу лапу и стали советоваться.

- "Алешка" пропал, - итожил Аргус. - Это плохо, дорога удлиняется. Ничего, доберемся. Зато есть плюс - перестают нас ждать. Конечно (Георгий прищурился), сюда прилетит проверочный робот, уже взлетает. Он сфотографирует, все уточнит. Итак, никакого движения в течение часа. Кстати, отчего у тебя нет роботов-зондов?

- Траты на станцию и так чрезмерны.

Мы приказали собакам лечь и замереть, да и сами не двигались.

Тотчас слетелись вампиры. Они тянули трубочки губ, нам приходилось бить их по вкрадчивым гибким мордам. Такие прикончили Шургаева. Он, раненный, полз в лагерь и был перехвачен ими.

- У Штохла есть пробел, - разглагольствовал Аргус. - Он слишком систематик, он пришлет робота два раза сегодня И завтра утром: три фото можно сравнить и сделать выводы. Зато на следующие дни оставит нас в покое.

- Почему же именно три? - недовольно спросил я.

- Число Штохла. Три ракеты, три робота-убийцы. Суеверен?

И верно, робот прилетал три раза - дважды вечером и раз утром. Вечером он просто шмыгал над деревьями, но утром прилетел на винте, и в тумане мы чуть не проморгали его.