Дана Арнаутова - Культурный слой

После разговора с Навкиным Джереми всю дорогу до отеля просидел, бессмысленно таращась в окно. Гудела пустая голова, и внутри невыносимо жгло, так что перехватывало дыхание. Отпустив водителя, он зашел в магазин возле отеля, молча ткнул в стеклянную башенку с часами и какую-то нарезку, поднялся в номер, не раздеваясь налил первую рюмку. Водка оказалась безвкусной, жгучей и противно воняла больницей, напоминая об Элен, вместо того чтобы помочь забыть. Но спускаться за другим спиртным уже не было сил, как и разговаривать со службой доставки. Он поспешно влил в себя еще пару порций, раскрыл нарезку, смутно понимая, что надо чем-то закусывать, но так и не смог прикоснуться к мясу, подернутому белёсой тонкой пленочкой жира. После пятой или шестой рюмки раскаленный комок в груди начал таять, Джереми снял куртку и даже достал телефон, чтобы позвонить Элен, но сначала решил выпить еще чуть-чуть, тем более, что все оказалось не так уж страшно. И да будут благословенны то ли инстинкты, то ли последние остатки соображения, благодаря которым он отключил сотовый перед тем, как вырубиться окончательно.

Телефон звонил долго, так что он успел проснуться, отдышаться от привидевшегося кошмара и сообразить, что адрес отеля знают только в родной редакции. Тяжело перекатился по постели, заметив, что не снял ботинки, поднял раритетную пластмассовую трубку. Ликующий голос редактора штопором ввинчивался в мозг, вспышками отдавался под зажмуренными веками, Джереми с трудом выхватил знакомую фамилию, употребленную в каком-то странном, режущем слух сочетании.

— Что Навкин? — переспросил он хрипло, мечтая о стакане ледяной содовой, душе и таблетке от головной боли.

— Навкин в коме! — жизнерадостно проорал редактор. — Джереми, ты меня совсем не слушаешь? Ты что, всю ночь пил и гулял с московскими девушками?

Он отвратительно весело заржал над собственной шуткой. Разумеется, аскет Джереми — пьет? Шутка дня, ага…

Джереми сполз с кровати, одной рукой держа трубку возле уха, а второй пытаясь нащупать в тумбочке аптечку. Там должны быть таблетки, определенно должны быть… А Навкин может сдохнуть, и чем быстрее — тем лучше… Что?!

— Когда? — прокаркал он в трубку. — Черт побери, потише, Кит, умоляю. Голова раскалывается. Что с Навкиным?

— Сегодня ночью, — снизил уровень громкости Кит, умница, лучший редактор, который когда-либо был у Джереми, идеальный журналист, сволочь редкостная, готовая и собственную мать продать за сенсацию. Разумеется, только в мертвый сезон.

— Джереми, если ты не в порядке, приходи в себя и давай за работу. Вечером, после разговора с тобой, старику стало плохо. Колись, Джереми, что ты ему такое наговорил? В общем, врачи рекомендовали немедленный перенос. Сердце там, сам понимаешь… Но что-то у них пошло не так, и на выходе получился не новенький академик в теле какого-то неудачника, а сам неудачник и тело Навкина в коме. Мозговая активность по нулям. Джереми, ты слушаешь? Это сенсация, парень! Первый провальный перенос с того времени, как процесс был заявлен отработанным и безопасным. И кто! Один из отцов переноса. Эй, малыш, ты там не заснул? Я звонил тебе на сотовый, какого чёрта ты отключил телефон? В Москве нет аптек? Что с твоим вчерашним интервью? Утренние газеты сходят с ума, но у нас эксклюзив, если ты сейчас оторвешь задницу от дивана и скинешь текст в редакцию…

«В этом весь Кит, — мрачно подумал Джереми. — Сам работает до одурения и считает, что смерть — это просто повод для эксклюзива. Проклятье, что пошло не так? Что могло пойти не так с самим Навкиным? А если бы это была Элен?»

Имя обожгло чувством вины. Господи, она же с ума сходит, девочка моя, какая ты свинья, Джереми. Пьяная свинья! И Кит теперь не отцепится, пока материал не будет в редакции, его тоже можно понять — и в самом деле, это эксклюзив — последнее интервью Навкина за… Его переносили ночью, так что за несколько часов до смерти, получается. То есть, комы, конечно. Пока только комы.

— Кит, — вклинился он в монолог редактора. — Мне нужны утренние газеты с информацией о случившемся. Нет времени искать самому. Посади кого-нибудь из стажеров, пусть скинут мне все на почту. А я сейчас же займусь текстом. На какой объем считать?

— Сколько угодно! — проорали в трубку. — Джереми, детка, это будет на первой полосе, и я сдвину что угодно. Никаких интервью никому, все только для нас! И готовься делать цикл статей о Навкине и переносе. Пока тема свежая, мы сделаем серию. Копни его прошлое, Джереми. Чем больше вони — тем лучше. Я сегодня же иду к главному, и если все выйдет как надо, получится материал года!

— Серию? Кит, я не могу! Мне…надо домой, ты же знаешь. Кит, это исключено! Пришли Томми или Кэйт, я передам им все материалы…

— Даже не думай, — в жизнерадостном голосе весельчака и балагура неожиданно прорезались ледяные нотки. — Это твой материал, Джереми. Ты мне еще спасибо потом скажешь. Малыш, я все понимаю, но твоя девочка подождет пару недель. Можешь сделать материал раньше, тогда я постараюсь выбить из главного отпуск. Но упускать такой шанс глупо, этого я тебе не позволю. Ну давай, детка, съешь таблеток — и за работу. Сейчас наши юные энтузиасты завалят тебя сплетнями, но ты же сам там был, так что разберешься. Жду материал! Ча-а-ао…

В трубке послышались гудки. Джереми сел на кровать, сжимая пальцами ноющие виски. Неудачный перенос. Статистически менее вероятно, чем падение самолёта. И, главное, — это была не Элен. Господи милосердный, она же, наверное, ему звонила!

Сотовый радостно откликнулся на движение пальцев и выдал десятка два пропущенных вызовов. Джереми быстро, почти не успевая читать, пролистывал, отмечая знакомые номера. Тони из «Санди» — три вызова. Люси из «Утренних новостей» — два вызова, кто-то еще… Совсем незнакомые номера… Плевать, он все равно не собирается ни с кем делиться… Звонка от Элен не было. Ей стало хуже? Он откинул крышку ноутбука, ткнул в кнопку, и, слушая тихий шелест пробуждающейся машины, стянул, наконец-то, ботинки. На мгновение показалось, что даже голова стала болеть меньше. Так, теперь таблетку цитрадола — и за работу. Но сначала Элен. Что же так долго? Если ей хуже — придется все бросить и мчаться домой. Кит пришлет кого-нибудь еще, и плевать, что будет потом. Никакой материал года не стоит Элен. И вся его карьера не стоит!

Почта была пуста. Обычный мусор, несколько писем от тех же, кто звонил — Джереми даже открывать их не стал — и ничего от Элен. Он протянул руку к сотовому, взял его осторожно, как опасного мелкого зверька. Улыбающееся лицо Элен напротив имени. Гудки. Долгие гудки. Видела ли она газеты? Или, может, ей кто-то позвонил? Гудки, гудки, гудки…