Андрей Егоров - Диксон

Я не стал убеждать геолога, что его общение с полярным хищником может быть опасным. От соседства медведя я, конечно, чувствовал себя неуютно. Но куда больший страх мне внушал этот психопат. Сумасшедшие непредсказуемы. Неизвестно, что он выкинет в ближайшее время. Вдруг ему покажется, что я не верю в его безумные теории и он вознамерится сотворить со мной то же, что сотворил с Орловским?.. Подобные типы обычно очень ревностно отстаивают свои взгляды.

– Ты знал, что в метеоритах находили элементы битумных соединений? – продолжил развивать свою безумную мысль Шатров, когда мы вернулись на базу.

– Разумеется.

– Метеорит упал там, неподалеку от поселка. Совсем крохотное небесное тело. Оно почти полностью выгорело, проходя через атмосферу. Не больше футбольного мяча. Но для Диксона его появление стало целым событием. Местные жители извлекли метеорит из кратера и растащили на сувениры. Камешек-талисман в каждый дом. Многие везде таскали кусочки метеорита с собой. На самом деле, он совсем не приносил удачи. Никакой удачи. Только смерть.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Это соединение – что-то вроде вируса. Заражает любую органику. Сначала возникает вирус, проникает в иммунную систему, затем развиваются споры, и происходит видоизменение организма на физиологическом уровне. Человек постепенно превращается в живую машину по выработке нефти. Забавно, не правда ли? Мы столько времени искали, как можно синтезировать нефть. А здесь она синтезируется естественным образом, нужно только подцепить эту заразу. Когда вирус войдет в активную стадию, нефть начинает сочиться отовсюду – она выходит с мочой, с кровью, через слезные и сальные железы, через поры кожи. Человек живет еще месяца три в ужасных мучениях, а из него все изливается и изливается бесконечный поток нефти. Но самое страшное не это. Даже когда он лишается сознания и впадает в кому, нефть продолжает течь. И когда он умирает, его организм продолжает исторгать нефть – причем, все больше и больше. Я пришел к выводу, что нефть – это горючий материал вирусной природы и биогенетического происхождения. И это далеко не все. Поначалу мы полагали, что болезнь поражает только живые организмы. Но оказалось, она может трансформировать и мертвые. Я лично проводил эксперименты.

Он замолчал.

– Можно? – я указал на початую бутыль самогона.

– Конечно, – Шатров нацедил мне половину стакана. И я залпом его осушил.

– А как… как можно заразиться?

– Через прикосновение. К больному. Или к самой нефти… Я видел твою правую ладонь, – обронил он, словно невзначай. – Это означает, что ты остаешься здесь.

– Как это?.. – опешил я. Подобное развитие событий никак не входило в мои планы.

– Я много думал, – сказал Шатров, – и пришел к определенным выводам. Эта штука пожирает органическую жизнь, превращает ее в некую жидкость, насыщенную энергией. Энергией всего живого. Уничтожает цивилизацию на планете. Ее залежи потом питают Землю, подобно крови, питающей человека кислородом. А потом на смену умершим приходят другие – имеющие иммунитет к этой разновидности планетарной крови. Но из космоса снова прилетает метеорит, несущий вирус. И тогда наступает конец этой цивилизации и начало следующей.

– Даже так? – поинтересовался я угрюмо. – Катастрофа всепланетного масштаба?

– Именно так. Все обстоит именно так, – геолог налил себе самогона и медленно выпил. – Детей жалко, – сказал он. – Мы-то с тобой пожили уже… Тебе сколько?

– Сорок четыре.

– Мне сорок.

Помолчали.

– Я хочу отдохнуть, – проговорил я тихо. – Почти сутки не спал, знаешь ли. И потом, мне нужно все обдумать…

– Конечно, я тебя понимаю, – Шатров поднялся, похлопал меня по плечу. – Когда такая информация обрушивается разом, сразу все переварить нельзя. Поспи, подумай. Потом поговорим, покажу тебе лабораторию. А я пойду, накормлю Сермягина, он пока еще ест, и потом тоже немного отдохну. Что-то я устал…

Я выждал час, оделся, аккуратно открыл дверь и вышел в коридор. Включать свет я не решился, подсвечивал себе путь фонариком. Рюкзак висел на спине. Ружье я держал в левой руке. Охотничий нож оставил за поясом. На всякий случай. Подыхать на заброшенной гидрографической станции я совсем не собирался.

Комнату, где стоял трансивер, я нашел без проблем. Повернул тумблер, и радиостанция ожила. Покрутил колесико.

– Прием, прием…

Никто не ответил. В эфире царила тишина. Еще бы – я не знал нужную частоту. По счастью, идиот Шатров или кто-то другой отчеркнул одно из делений красным маркером. Вскоре я услышал сонный голос пилота.

– Диксон… материк на связи. – Зевок. – Прием.

Сердце забилось учащенно – путь к спасению близок. Прижав кнопку большим пальцем, я быстро заговорил:

– Это я. Виталий Курганов. Мне срочно нужно на материк.

– Вы же только сегодня оттуда…

– Это срочно. Здесь чрезвычайная ситуация.

– Ну-у, не знаю…

– Я заплачу.

Аргумент ожидаемо подействовал.

– Хорошо. На дороге от аэропорта, примерно в том же месте, где я вас высадил. Наверх посветите фонарем. Так я вас быстрее найду.

– Годится, – сказал я, – скоро буду там. Вылетайте прямо сейчас.

Я вышел в коридор и, пробираясь наощупь, направился к выходу. Экономил батарею фонаря – не хватало только, чтобы она закончилась в самый нужный момент. Миновал коридор, прошел через холл-камбуз, где сильно пахло рыбой – на веревках, натянутых под самой кровлей, сушился омуль.

Я надел капюшон, затянул его под горлом и, вминая крагами снег, двинулся по своим следам, ведущим из поселка к дороге.

– Куда-то собрался? – услышал я, и сразу следом – сухое щелканье курков. Повернулся. Шатров стоял, держа наперевес двустволку. – Не заставляй меня убивать тебя, – сказал он. – Честное слово, я к тебе с симпатией отношусь. Но угробить всех не позволю.

– Ты не понимаешь. Там, на материке, есть условия для изучения этого феномена. Нам вовсе не обязательно умирать. Мы найдем противоядие.

– Это ты не понимаешь. Противоядия нет. Это конец нашей цивилизации.

– Но зачем умирать? Если все так, как ты говоришь, человечество неминуемо погибнет. Кто-нибудь рано или поздно доберется до острова Диксона, обнаружит здесь нефть и отвезет образцы на материк…

– Только не я, – упрямец тряхнул головой. – И не ты. Я тебе не позволю. Если мы можем отсрочить час гибели всего живого на Земле, я готов это сделать, пусть даже я оттяну время на год или полтора. А теперь медленно сними ружье с плеча и положи на землю. Повторяю, медленно, чтобы я видел каждое твое движение.

– Ты – псих, – сказал я. – У тебя даже нет веских доказательств твоей теории.