Леонард Карпентер - Путь воина

Конан сгруппировался и выхватил кинжал. А затем с силой пнул по чешуйчатой морде, чтобы отвлечь зверя и оттолкнуться от него. Должно быть, киммериец угодил зверю в какое-то чувствительное место, вода взбаламутилась, тварь, извиваясь, отпрянула в сторону. Конан увидел, что чудовище перевернулось на спину. Открывшийся участок тела выглядел не только чувствительным, но и уязвимым - широкий отрезок морщинистой белой кожи под горлом. Кинжал Конана прорвал кожу, вонзаясь в плоть чудища, вода затуманилась от темной крови, а зверь забился пуще прежнего.

Киммериец хотел было всплыть на поверхность, но тут дракон резко перевернулся брюхом вниз и снова ринулся в атаку. Страшные клыки разодрали киммерийцу одежду и оставили на коже несколько кровавых отметин.

Едва увернувшись от оскаленной пасти, Конан сумел ухватиться одной рукой за гребень на здоровенной башке чудовища. Другой рукой он вонзил кинжал глубоко в налитый ненавистью глаз дракона.

С таким же успехом Конан мог прыгнуть в жерло подводного вулкана. Предсмертная агония зверя была ужасающей. Киммериец что есть силы вцепился в гребень и рукоять кинжала, зная, что если разожмет пальцы, то молотящие лапы или хвост чудовища переломают ему все кости в мелкое крошево.

Зверь бился в конвульсиях так долго, что Конан уже несколько раз считал себя утопленником. И вообще, ждал, что сейчас наступит конец света. И каково же было удивление, когда зверь перестал биться, а у киммерийца в легких еще оставался воздух. Одно мощное движение ног вынесло его на поверхность. Нет, мир не рухнул, не погиб! Здесь, наверху - тепло и свет. Конан жадно вдохнул полной грудью, потом еще, а затем протянул руку за ножнами кинжала.

- Кром!

Ножны исчезли. Так же как и то, что было зашито в них, - драгоценные камни из Офира. Драгоценные камни, которые могли купить право на въезд в Аргос целой армии вольных мечей, не говоря уж о небольшом отряде!

Конан завернул витиеватое разбойничье ругательство, но затем бросил сквернословить. Кром давал человеку ум для того, чтобы составлять планы, и смелость, чтобы выполнять их, если, конечно, повезет. Суровый бог не давал человеку права распускать сопли, если мир вел себя не всегда так, как хотелось бы.

Самоцветы пропали. Но если у Траттиса действительно имелся жемчуг - а судя по тому, как он бросился бежать от Ральдоса, это казалось возможным, то самым лучшим, что можно найти после ножен, - тело Траттиса.

Это заняло некоторое время. Но когда Конан отыскал труп наемника, выяснилось, что происшедшим интересуется еще кое-кто. Течение вынесло беднягу Траттиса на галечный пляж в нескольких сотнях шагов от моста. Там столпилось никак не меньше полдеревни простолюдинов.

Как только Конан поднялся из вод Хорота, словно некое морское божество, глазевшие селяне на редкость дружно обратились в бегство. Единственными, кто остался из всей толпы, оказались маленький мальчик, который споткнулся и упал, и девочка чуть постарше, вернувшаяся обратно помочь пареньку подняться.

Когда киммериец двинулся к ребятишкам, возвышаясь словно осадная башня, девочка сгребла грязной ручонкой горсть гальки и оскалила зубы:

- Тронешь моего брата или меня, будешь...

- И что же я буду? - улыбнулся Конан.

- Будешь вытаскивать гальку из собственных глаз, верзила! - И девчонка разразилась тирадой, намекая, что в число предков Конана входили самые разнообразные животные, в основном нечистые.

Наконец северянин не выдержал и расхохотался. Девочка резко умолкла.

- Сударыня, это плохая благодарность мне за борьбу с речным чудовищем.

Девочка разинула рот. Она сначала окинула взглядом киммерийца, на боку у которого кровоточили следы от драконьих зубов, потом взглянула на изувеченный труп Траттиса. А затем посмотрела на реку:

- Ты сражался... ты сражался с речным демоном? Ты один?

Конан ткнул большим пальцем через плечо в сторону мертвого наемника.

- Его вины тут нет, но он был не в состоянии особо помочь. Что же касается демона, то я не только сражался с ним, а готов поручиться хорошим мечом, что убил его. Если сомневаешься в моих словах и желаешь понырять, то поищи дохлую гадину чуть ниже по течению от Великого Моста...

Девочка закатила глаза и грохнулась в обморок. Ее братишка завыл, как потерянная душа. На берег, размахивая косами и вилами, прибежали несколько селян, приготовившихся спасти детей от демона, вылезшего посреди бела дня из реки.

Конану пришлось потратить несколько утомительных минут на объяснение, что он действительно убил тварь, которую местные жители называли речным демоном, и что он не колдун и к магии не прибегал.

- Я не чародей. Всего лишь воткнул нож гадине в глаз, - проворчал северянин. - Магический там зверь или нет, но этот прием годится для любой зверюги с гляделками где-нибудь поблизости от мозга. И значит, вам, дуракам, мало что грозит, поскольку одному Крому известно, есть ли у вас мозги.

Через некоторое время Конан понял, что селяне не дураки, а всего лишь ошеломлены внезапной гибелью злобного речного демона. А также, наверно, сомневались, что с чудовищем можно было покончить без колдовства. Значит, дракон, скорее всего, порожден черным колдовством.

Все это было бы несущественно, за исключением того, что Конан терпеть не мог колдовства и сильно не доверял ему. Для него часть очарования Аргоса заключалась в том, что в этой стране магии почти не знали, не говоря уж о занятиях ею. Выходит, киммериец еще слишком мало знал об Аргосе.

Потребовалось некоторое время, для того чтобы убедить селян позволить ему изучить тело Траттиса. Селяне настаивали, чтобы над жертвой речного демона пробормотал ритуальные слова какой-то деревенский знахарь, а потом труп нужно было сжечь с травами, собранными при лунном затмении седьмым сыном седьмого сына... и еще какая-то подобная чушь. Конан плевать хотел, как селяне поступят с телом наемника, пусть хоть зажарят его для деревенского пира, лишь бы сперва позволили поискать жемчуг.

Примерно к тому времени когда селяне позволили северянину приблизиться к телу, подъехал Эльгиос с двунадесятью стражниками, а за ним на небольшом расстоянии следовали бойцы Конана. Киммериец встретил их на берегу и коротко поведал о приключении в Хороте.

Услышав рассказ, стражники все как один попятились. Все, за исключением Эльгиоса, который не позволил бы деревенщине увидеть, как капитан Воителей выказывает страх. Но Конан заметил, что лицо капитана побледнело, и в приречной тени он потел больше, чем на залитом солнцем мосту. Пальцы аргосиец сложил особым знаком, отгоняющим зло. К тому времени когда Эльгиос кое-как совладал со страхом, Конан успел обшарить труп Траттиса. К северянину присоединился десяток его воинов. На этот раз он не выругался, хотя причин для этого было не меньше, чем раньше. Жемчуг исчез столь же окончательно, как и офирские самоцветы. Драгоценности несомненно покоились на дне реки или в лучшем случае в утробе мертвого зверя.