Алексей Махров - …И немножко нервно

Уитворт ревниво покосился на второй стол – на его середине высилась довольно большая куча денег, кто-то хорошо взметнул ставки и сорвет неплохой куш. Но сейчас Майкл искал удовольствие другого рода и поэтому, коротко поклонившись знакомым, прошел во второе помещение.

В ноздри молодого человека пахнуло сладковато-приторным запахом опиума. Майкл несколько раз втянул в себя этот приятный аромат, предвкушая хорошую длинную затяжку.

Сразу за дверью его встретил толстый распорядитель. При виде капитана он недовольно скривился, видимо, вспомнил о долгах, но почти сразу его лицо приобрело слащаво-угодливое выражение. Раз хозяин наверху пропустил этого гостя, значит, вопрос с погашением долга улажен.

Довольно большой подвальный зал был разгорожен занавесками на отдельные «кабинеты». К одному из таких отсеков распорядитель и привел графа. Майкл привычно устроился на топчане, подложив под голову несколько маленьких шелковых подушек, засаленных от частого использования. Почти сразу в «кабинет» проскользнула худенькая девушка в местном одеянии. Девчонка оказалась страшненькой – какая-то кособокая, словно с поврежденными ребрами, на лице красные пятна недавних ожогов. Впрочем, будь она красавицей, то не прислуживала бы в опиокурильне, а имела более престижную «работу» проституткой. Первым делом она с натугой сняла с капитана сапоги и аккуратно поставила их на пол возле входа. Затем помогла Уитворту стянуть пояс с кобурой. Револьвер Майкл немедленно положил в изголовье.

Потом место девушки занял пожилой одноглазый мужчина с трубкой в руке. Он неторопливо начал разогревать опиум, даже не глядя на клиента. Граф смотрел на его «священнодействие» с громадным нетерпением, руки ощутимо подрагивали. Черный шарик тихонько шипел, распространяя вокруг тяжелый, бьющий наотмашь запах. Наконец одноглазый с поклоном передал трубку Уитворту и выскользнул за занавеску.

Майкл со стоном сделал первую, самую сладкую и приятную затяжку, разом окутавшись удушливым дымом. Его тело, жадно ждущее проникновения в легкие «дури», затрепетало, словно в припадке эпилепсии. Первую трубку граф выкурил всего за полминуты, жадными глубокими затяжками. Его наконец-то «отпустило», словно с груди сняли тяжелый камень, лежавший там последние три дня. Он поудобнее откинулся на подушки, ловя «приход», лениво раздумывая: сразу ли позвонить в колокольчик, вызывая одноглазого с новой трубкой или немного полежать, растягивая удовольствие.

Старым курильщикам требовалось три-четыре дозы за раз. Майкл еще не настолько захвачен наркотиком, ему нужно всего две, но каждые два-три дня, иначе начинается мучительная ломка. Каждый день Уитворта начинался с поисков денег на новую порцию «дури». То, что он в своем крайнем вылете не разбился, пребывая в «пограничном» состоянии, – большая удача. Постепенно, неделя за неделей, его захватывало равнодушие ко всему «внешнему». Всему, не связанному с этой пропитанной ядом подвальной комнатой, с засаленными подушками и скрипучими топчанами, продавленными сотнями тел. Всему, что больше трубки с тонким мундштуком: семья, далекий дом в Метрополии, эскадра, сослуживцы.

Полежав час, граф уже было собрался вызывать слугу и потянулся к колокольчику, но тут в щель между занавесок просунулось лицо девушки, «украшенной» красными пятнами ожогов. Рассмотрев в полумраке спокойное лицо капитана и прикрытые глаза, аборигенка проскользнула в «кабинет» и присела возле топчана. Майкл настолько расслабился, что не сразу заметил странность поведения уродины – она явно пыталась на слух понять – спит ли клиент или бодрствует. Впрочем, состояние Уитворта мало отличалось от сна.

Решив, что граф надежно вырубился, пребывая в наркотических эмпиреях, девчонка вдруг прыгнула ему на грудь и вцепилась ладонями в кадык. Переход от расслабленной неги к суровой окружающей действительности оказался настолько резким, что Уитворт первые мгновения даже не сопротивлялся. И только почувствовав, что в легких кончается воздух, начал действовать – попытался оттолкнуть уродину. Но она только сильнее сжала пальцы на кадыке. Близость смерти отрезвляюще подействовала на капитана – он резко, насколько мог, ударил девчонку кулаком в бок. И, вероятно, попал в больное место – громко ойкнув, несостоявшаяся душительница слетела с груди Майкла на пол.

– Ты что делаешь, тварь? – потирая саднящий кадык, рявкнул капитан. – Совсем ополоумела?

– Ты… ты… ты… – забубнила уродина, подбирая под себя ноги – готовилась к новому прыжку. – Ты сжег мою деревню!!!

– Чего?!! – даже слегка удивился Уитворт.

– Деревня Маленга в верховьях Великой реки, две луны назад! – выкрикнула девчонка, взвиваясь в воздух.

Капитан встретил ее прыжок ударом босой ноги, и легкое тельце унесло за занавеску. А Майкл, подобрав револьвер, пожал плечами:

– Маленга? В верховьях реки? Не помню! Я только на прошлой неделе три или четыре деревни бомбил… Кто их считает?

Девчонка рванулась в новую атаку, но на этот раз капитан был готов и встретил душительницу выстрелом в упор. Но наркотические пары все еще бродили в его голове – прицел оказался неточным, пуля лишь немного зацепила уродину. Причем, похоже, в тот самый кривой бок. Застонав, девка змеей уползла куда-то в полумрак за занавесками.

На шум прибежали толстяк-распорядитель и здоровенный охранник. Сунувшись в «кабинет», они сразу наткнулись на еще дымящееся дуло револьвера и отпрянули. Уитворт, поняв, что смертоубийство откладывается, опустил оружие и велел распорядителю войти. В двух словах он объяснил ситуацию, и прислуга немедленно ринулась на поиски виновницы переполоха. Но девчонка словно растворилась в ядовитой атмосфере опиокурильни.

Еще раз пожав плечами, Уитворт снова завалился на топчан, приняв от одноглазого новую трубку. Как шепнул распорядитель: «за счет заведения, в уплату за беспокойство».

Наутро, просадив за один вечер за карточным столом все одолженные у майора Дойла деньги, капитан вышел из заведения старика Маклога и, поймав рикшу, отправился на аэродром. Где и попытался хоть немного привести себя в порядок. Что ему, правда, не очень удалось – сказывалась бессонная ночь и общее состояние больного организма. Но все же, умывшись, побрившись и поспав несколько часиков на свернутом чехле в тенечке под навесом рядом со своим аэропилом, Майкл пришел в доброе расположение духа и даже не стал орать на сержанта-техника, когда тот разбудил его на закате. Всего лишь дал сержанту в ухо и недовольно буркнул:

– Что надо, урод?

– Господин капитан, сэр, вас срочно вызывает господин полковник! – встав по стойке «смирно», оттарабанил техник.