Джо Холдеман - Миры обетованные

С Джоном О’Хара проводила намного больше времени, чем с Чарли. Марианна и Джон играли в настольные игры, шатались по Ново-Йорку и беспрестанно болтали, обмениваясь шутками. По пятницам они встречались в ресторане, а потом подолгу гуляли вместе по аллеям парка. Джон чувствовал себя не слишком комфортно, гуляя по аллеям, но отдавал себе отчет, что, если не будет заставлять свои мышцы работать на площадках с относительно высоким уровнем гравитации, мышцы начнут атрофироваться, и тогда у него возникнут проблемы с передвижением по секциям и с низкой гравитацией, то есть в блоках, где он жил и работал. Обычно по пятницам к концу дня он чувствовал себя немного «не в своей тарелке», потому что за время прогулки успевал принять изрядное количество обезболивающих таблеток, а они вызывали у Джона головокружение.

В ту пятницу, четырнадцатого числа, Джон не принял, однако, ни одной таблетки, и все его суставы, скрюченные ноги и искалеченная спина болели, а кровь, бешено пульсирующая в жилах, казалось, выжигала адским огнем сосуды изнутри. Джон стоял и ждал Марианну у входа в ресторан. В этот час он был в ресторане единственным посетителем.

Появилась Марианна. Она шла по аллее очень быстро, её влажные после бассейна волосы развевались. О’Хара приблизилась к Ожелби и, приветствуя его, уже хотела было услужить другу – взялась за дверную ручку, как вдруг Джон резко оборвал Марианну, да таким грубым голосом, от которого даже сам вздрогнул.

– Слышала о «Лестнице»? – прокаркал Ожелби.

– О «Лестнице Якова»?

– Станция сошла с орбиты, – сказал Джон, и О’Хара вскинула бровь, не понимая Джона. – Катастрофа. Они не в силах её спасти.

– Ч-что?

По пути к лифту, который должен был поднять Марианну и Джона в квартиру Ожелби, тот поведал Марианне о той невероятной, непростительнейшей ошибке, что была допущена при корректировке траектории полета спутника, и о том, что шаттлы техпомощи рванули вверх на выручку комплексу слишком поздно. Комплекс вошел в слои земной атмосферы и уже на втором витке стал вращаться вокруг своей оси. Он полностью потерял управление – шансов на его спасение не осталось. Большинство прихожан храма погибло сразу же, как только спутник начал вращаться вокруг своей оси. Верующие крестились и заламывали руки, в то время как сила нарастающей гравитации размазывала их по стенам и полу, разбивала о потолок и алтари, о мраморные изваяния и о каменную глыбу, доставленную в церковь с Голгофы. Оставшиеся в живых поначалу призывали на помощь землян, потом молили о спасении Господа, а потом связь с ними прекратилась.

Люди Земли и Миров оказались неспособны помочь несчастным. Они наблюдали за тем, как «Лестница Якова» приближалась к планете, – каждые девяносто минут спутник опускался на виток. Соединенные Штаты Америки, Объединенная Европа и Советский Союз договорились, что до возникновения непосредственной угрозы жителям Земли ракеты не станут расстреливать падающий с неба спутник.

Молча потягивая кофе, Марианна и Джон целый день и почти всю ночь провели у видеоприемника, транслирующего программу новостей с Земли, и у телеэкрана, передающего картинку, получаемую с телескопов информсистемы Миров. Они следили за тем, как «Лестница» кружит вокруг планеты, за тем, как, опускаясь все ниже и ниже, проносится над земными материками и океанами. На пятнадцатом витке летающий храм стал красно-вишневым. На борту он нес две тысячи тлеющих угольков, две тысячи сгоревших мучеников. Расчеты показали, что следующий виток будет для орбитального комплекса последним – станция рухнет в океан. Военные наконец-то выключили свои ракетные системы и с облегчением повытирали пот со лбов.

Это было кошмарное зрелище: несущийся над океаном раскаленный крест, пылающий в ночном небе Африки. Промчавшись над Лаккадивскими островами, он поднял звуковую волну, после которой на островах в окнах домов не осталось ни одного целого стекла, а в ушах островитян – ни одной целой барабанной перепонки. Но шок был столь силен, что ещё долго никто из островитян этого не замечал. Коснувшись поверхности океана, «Лестница» пошла на дно со скоростью четыре мили в секунду и затем практически без пауз взрывалась десять тысяч раз; мощность каждого взрыва как у ядерной бомбы. Невероятный по высоте вал океанской воды перехлестнул через долины Кералы, напрочь смывая все живое и мертвое на своем пути, – уцелело лишь несколько сот тысяч жителей, успевших достигнуть высокогорья.

Крест ушел под воду, но Марианна и Джон не выключали экран видеокуба, передающего подробности трагедии с планеты, до тех пор, пока наконец не стали ясны истинные размеры катастрофы. Время от времени О’Хара и Ожелби, как бы невзначай, касались друг друга коленями и локтями и даже хватали друг друга за руки. Инициатива принадлежала Марианне, и положение, в которое она ставила себя и Джона, выглядело достаточно двусмысленным.

– Джон! – вдруг сказала она. – Я никогда у тебя не спрашивала, ты веришь в Бога?

– Нет, – ответил Ожелби.

Он бросил взгляд на свою уродливую руку и выдернул запястье из – ладони Марианны.

– Иногда я верю в дьявола, – сказал он.

Они немного подискутировали – возможен ли конец света, а затем попробовали заняться любовью, что выглядело как ещё один, уже второй за эту ночь, кошмар. Лишь через год они смогли, повстречавшись, заговорить о том втором кошмаре и даже нашли в себе силы слегка пошутить над своим совместным постельным опытом. И остались добрыми друзьями. Остались и тогда, когда Чарли убрался в свой мир, превратившись в машину по зачатию детей на Девоне. Место Чарли в жизни Марианны заняли иные мужчины, не слишком достойные Марианны, по мнению Джона, но зато круг их был весьма широк. А затем, когда О’Хара улетела на Землю, она стала писать Ожелби и писала ему намного чаще, чем кому-либо другому. Она отправляла свои послания Джону до тех пор, пока была в состоянии это делать.

Глава 7

На зов старой дудочки

О’Хара обожала играть на кларнете. Она получила серьезное, классическое образование и, поскольку её музыкальной «коронкой» был кларнет, умела без труда, хоть ночью её разбуди, взять любой, даже самый сложный пассаж из занудного наследия Клозе. Как-то раз она удостоилась чести играть в составе Ново-Йоркского оркестра. Она испытывала огромное наслаждение, когда душа её растворялась в сложнейших ритмах и гармонии симфоний, а кроме того, ей очень нравилось чувствовать себя своей в больших оркестрах, среди исполнителей-профессионалов. Однако настоящей её любовью был джаз, обыкновенный американский джаз, и в особенности диксиленд.

В фонотеке Марианны преобладали записи как видеокассеты, так и просто аудио, на которых звучала музыка американских джазменов двадцатого столетия. Оставаясь с этой музыкой один на один, О’Хара часто пробовала вплести в джаз и голос своего инструмента. Ей хорошо удавались стилизации, скажем, гудменовского соло из хита «Синг, Синг» или фаунтейновского – из «Свинг Лоу». Один приятель, разбирающийся в аппаратуре, подарил Марианне запись «Голубой рапсодии», вычленив из звукоряда тему кларнета; разучивая, в семнадцать лет, эту партию, О’Хара потратила на нее, наверное, часов триста.