Александр Соболь - Путь равновесия (Оракул вселенной - 1)

...Океаны с обширными нефтяными пятнами. Радиоактивные реки. Руины городов. Пепелища атомных электростанций. Громадные, занесенные пеплом пустыни и ядовитые пустоши. Ледники, опустившиеся до 40-й параллели... Особенно поразили Зорова чудом уцелевшие и найденные одной из экспедиций видеоматериалы о "втором всемирном потопе". В результате резко усилившейся тектонической деятельности произошла катастрофа, превосходящая даже трагедию Атлантиды. Японские острова и большая часть Камчатки рухнули в тектонический разлом в земной коре, образовавшийся в Тихом океане. С ревом, от которого и за тысячи миль сходили с ума люди, вода хлынула в образовавшийся провал, где встретилась с огненным океаном магмы. Чудовищный взрыв потряс планету, столбы воды и пара выросли чуть ли не в стратосферу. Исполинские суперцунами несколько раз обошли земной шар... Непроницаемые облака затянули небо, и ночь пала на землю, и дождь более двух месяцев беспрерывно шел над всей планетой... Это было страшно, и последствия суперкатаклизма ощущались даже спустя двести пятьдесят лет. Только одна запись ужаснула Зорова больше. Это был материал об уцелевших живых существах планеты. Химико-радиоактивные мутации породили монстров, на которых даже на экране невозможно было смотреть без содрогания. И где-то в городских развалинах, пещерах и чащах уцелевших лесов жили уцелевшие люди... Только были ли это ЕЩЕ люди? Один из первых исследователей сохранившихся поселений землян Сильвестр Ариаднов назвал увиденное "мутагенным кошмаром". И дело было не только в облике мутантов - развал генома привел к поистине жутким социальным извращениям. Все это могло лишь добавить яду в болезненно саднящую занозу в сердце, и ВКС принял решение засекретить поступающую от экспедиций информацию; так что подавляющей части граждан Содружества были доступны лишь наиболее общие обзоры. Неудивительно поэтому, что Зоров испытал близкое к шоку потрясение, получив возможность изучать все материалы. И чем больше он узнавал, тем с меньшим энтузиазмом относился к предстоящему полету. Однако Зоров совершенно не догадывался о том, что кое-кто из сидящих рядом в рубке испытывает подобные чувства. Только гораздо более сильные.

В состав отряда внутрисистемных кораблей входило всего семь планетолетов суперкласса "Онтарио-альфа". По степени защиты и энерговооруженности они мало чем уступали даже десантным звездолетам дальнего радиуса. Пять из них работали во внешнем поясе, в основном на Юпитер и Сатурн; два, в том числе и "Везувий", были подчинены Отделу специального контроля и использовались для десанта на Землю. Утверждение "командир планетолета "Везувий" Джон Корнуэйн не любил полетов к Земле" было верно, как и утверждение "бильярдный шар больше атома водорода", и в той же степени не отражало, качественной оценки содержащейся в нем информации. Впрочем, словами нелегко было бы выразить всю невыносимость овладевавшего им странного болезненного состояния, нараставшего с приближением к Земле; сам Корнуэйн окрестил его "геофобией". Состояние это действительно было сродни многочисленным фобиям, особенно боязни темноты. Так же как больному ноктофобией в темном помещении непреодолимо мерещатся всякие ужасы, Корнуэйн ничего не мог поделать с охватывавшим его липким знобящим страхом, пересилить который удавалось с громадным трудом. Началось это при третьей по счету посадке на Землю. У самой планеты, уже во время маневров торможения, предшествующих входу в атмосферу, корабль вдруг накрыло странное серое облако... Погасли экраны внешнего обзора, умерли индикаторы, отключились тормозные двигатели... Мертвлящая холодная волна прошла по телу, словно он попал в мощный ледяной поток, для которого телесная оболочка не была преградой, и кванты неведомой субстанции свободно проникали в каждую клеточку его организма, в каждый нейрон мозга, принося жуть и одиночество мертвой пустыни, над которой никогда не взойдет солнце... Он испытал ни с чем не сравнимый ужас, ему хотелось съежиться, уменьшиться до атомарных размеров; противоречивые желания самому стать квантом этой субстанции, слиться с ней, и в то же время вырваться из мертвого потока разрывали его сознание... Потом все исчезло, и Корнуэйн с не меньшим страхом узнал, что ни второй пилот, ни четверо летевших на корабле исследователей не видели и не ощутили ничего подобного. Также не зафиксировали никаких аномалий приборы, кроме вакуум-резонатора Росса: с поразительно точным временным совпадением прибор зарегистрировал необычно сильный всплеск так называемого белого шума вакуума. Последнее убедило Корнуэйна, что он не сошел с ума и что его организм прореагировал на неведомое воздействие, к которому другие оказались нечувствительными. С тех пор страх поселился в его душе. Он подал два рапорта в группу пилотов Дальнего Внеземелья, но оба раза ему было отказано. После второго рапорта, правда, его пригласил на собеседование сам шеф отдела; Корнуэйн долго рассказывал о том, как тяжело ему видеть мертвые ледяные пустыни на месте некогда буйных лесов, и что глаза тех, в кого превратились люди, снятся ему по ночам, и многое другое в том же духе. Все это не убедило Чалмерса, но кое-чего Корнуэйн добился - его отправили во внеочередной отпуск, и двухнедельная фиеста на Планете карнавалов подействовала на него, как ливень на иссушенную долгим летним зноем землю. Однако вскоре все вернулось на круги своя. И Корнуэйн так и не смог объяснить никому, и себе в первую очередь, почему он не сообщил о своих галлюцинациях и страхах. Впрочем, для себя он причину придумал: неизбежная после его рапорта медкомиссия (по самой полной программе, а то и сверх того), отстранение от полетов... А какой-то уголок сознания ядовито нашептывал, что самообман далеко не самое лучшее изобретение человеческого разума. Тем временем каждый полет к Земле давался Корнуэйну все с большим трудом. И наконец, он решил: этот - последний. Вплоть до того, что он вообще уйдет из Звездного Флота.

"Везувий" приближался к Земле. Знакомая волна удушливой слабости накрыла Корнуэйна.

- Я возьму управление, командир? - полувопросительно-полуутвердительно обратился Герлах. Корнуэйну иногда казалось, что его второй пилот о многом догадывается.

- Давай, - кивнул Корнуэйн и откинулся в кресло. Зоров, Ахава и Климов дремали. Темный сигарообразный предмет перечеркнул левый экран; вспыхнуло алое табло "МЕТЕОРИТНАЯ АТАКА"; бортовой компьютер начал противометеоритный маневр и одновременно дал залп из лазерной пушки. В следующее мгновение слепящая вспышка ярче солнца заслонила Вселенную, страшной силы удар обрушился на корабль; потухли все обзорные экраны и индикаторы; и только табло "АВАРИЯ" длинными алыми вспышками разрывало темноту рубки.