Виктор Дубчек - Эльфийская ночь

Ну что… молодец псих. Дал противнику два шанса остановиться – и ни одного победить.

– А остальные? – спросил капитан, обшаривая карманы прапора – уже до отвращения привычно.

Парень чуть помедлил. Казалось, он с напряжённой неловкостью оценивает реакцию капитана – как будто спецназ ГРУ можно удивить свежим трупиком.

– Тот первый, с "веслом" – за поворотом, – наконец сказал ролевик. – Полагаю, в момент нашего несчастливого столкновения он отлучился от своих товарищей по известной надобности… Ещё двое за каретой.

– За кем? – поразился капитан.

– Эээ… – осторожно сказал парень, – карета, повозка, телега… к сожалению, воспользоваться ею нам не удастся: нет лошадей.

Через четверть часа прошли карьеры. Капитан сосредоточенно вцепился в баранку, периодически оглашая кабину разбитого УАЗика ругательствами в адрес булыжников, сучьев, кочек и общей жизненной неровности. Ругательства звучали беззлобно, и радости своей он не скрывал: душу приятно бодрила груда оружия в салоне и багажнике.

"Принц" прокусил язык ещё на спуске и теперь, слегка ошалев от разухабистой поездочки, вцепился в кресло и одобрительным мычанием выражал полную солидарность со всем на свете.

– Бомжей здесь давно выморили, – сказал капитан, лихо выруливая на пустырь перед обшарпанным панельным зданием какого-то бывшего цеха. – Но ты всё-таки постой рядышком, пока я тачку отгоню.

– Что именно мне предстоит охранять? – осторожно уточнил ролевик.

– Щас железо сгрузим, – пояснил капитан. – Вон там пролом в заборе видишь? За ним колодец.

– Вы предлагаете?…

– Я настаиваю.

Он вытянул с заднего сиденья СВД, любовно огладил изгибы приклада. Вот так: на меня изладили – мне теперь и послужишь.

– Справа от трапа ящики, на них сухо… Хотя можешь пока и наверху посидеть. Услышишь вертушку – сигай в колодец и чувствуй себя как дома, там тепловизором не достанут.

– "Пока"?… – спросил ролевик, чётко уловив главное.

– Надо от "кареты" избавиться. Тут рядом карьер притопленный.

– Сударь Немец, разделение сил представляется мне не вполне сообразным нашей нынешней ситуации, поскольку…

– Вернусь. Не переживай, чудак-человек.

– Прошу прощения, – очень серьёзно сказал парень, – но я не человек. Я имею честь быть эльфом.

– Это ты молодец, горжусь тобой, – ещё более серьёзно ответил капитан, вздыхая про себя. Ну – не спорить же с придурком.

Спорить с человеком было, разумеется, бессмысленно. Во-первых, он был прав. Во-вторых – производил впечатление человека, с которым и вовсе бессмысленно спорить. Принц встречал таких и на новой границе, и в Страже, и даже среди простых горожан. Случалось ему порой думать, что Сена прав: империя до сих пор только и жива благодаря этим простым, ответственным и до отвращения упорным в суждениях людям.

Даже если эти суждения иной раз не слишком соответствуют тому строю мыслей, что повсеместно считается подобающим человеку.

Капитан Немец совершенно спокойно отреагировал на убийство своих соплеменников эльфом… Это можно было бы объяснить, предположим, тем, что сам капитан является изгоем из людей. Но принц, – сам заслуженный воин, – наблюдал и мастерство Немца в сражении, и достоинство пред лицом неминуемой смерти, и уверенное, основательное поведение после боя. Государство, позволяющее себе разбрасываться такими бойцами, очень быстро придёт в упадок и будет уничтожено – либо внешним врагом, либо, – что вернее, – внутренним.

Эльф осмотрелся.

Замощённый потрескавшимися каменными плитами пустырь, в укромном углу которого в поисках минутного отдохновения примостился Кави, размерами мог бы поспорить с центральными площадями крупных городов империи.

Поразительной высоты, но обветшалые и явно заброшенные здания вокруг, грязно-серые стены неизвестного принцу камня, огромные мрачные провалы разбитых окон… И повсюду – металл. Поблекшие от небрежения, но ощутимо мощные конструкции сложного вида и разнообразных форм виднелись в проёмах дверей, на стыках каменных блоков, валялись и под ногами. Даже крышка колодца, в который они с капитаном перетаскали трофеи, была выкована из цельного толстого куска некоего железного сплава.

Мысль о подобной расточительности с трудом укладывалась в голове; такое богатство привело бы в завистливое уныние даже гномов.

Нет. Держава, где волею судеб очутился принц, производила впечатление упадка, но никак не захолустности. И сударь Немец мало того, что в столь невеликих для человека летах дослужился здесь до высокого звания капитана – очевидно, и службу свою он тянул не в писарских, церемониальных или же интендантских частях. Иначе на его поимку не отправили бы очевидно немалый отряд под началом майора – в Варте такое звание полагается не менее чем наместнику целого уезда; вряд ли в этом мире дело обстоит иначе.

Принц заломил пустотелую травинку, задумчиво прихватил тонкий стебель краем губ. Вкус показался ему горьким, алхимически-неприятным и чужим.

Сур весть… этот мир не знаком ему; остаётся лишь уповать на то, что чужесть не непременно ведёт к враждебности.

Так, Немец ничтоже сумняшеся назвал его человеком; хотя не признать в принце чистокровного эльфа – это было бы немыслимо. Возможно ли допустить мысль, что бывалый воин не встречал эльфов?…

Да, это может быть, подумал принц. Если в этом мире эльфов нет вовсе. Либо же поселения их слишком далеко, где-нито на другом континенте; впрочем, – он снова обвёл взором циклопические сооружения вокруг, – столь развитая технически цивилизация не могла не освоить океан. Кроме того, капитан упоминал и о судах воздушных, и говорил с уверенностью, не позволяющей заподозрить в этих удивительных словах скверную шутку.

Отсюда следует, что здешним людям неведомо существование эльфов.

Принц неожиданно рассмеялся, вспоминая, с какой церемонностью представился капитану.

Что же; выходит, человек и не мог не принять его за сумасшедшего.

Тем не менее, в помощи не отказал. И это паче чаяния верно утверждает в мысли о благородстве сударя капитана.

Он откинулся спиною на сухую ломкую траву и достал из кармана камзола твёрдый кирпичик неведомого доселе яства, которое человек назвал "сухпай". Потянул за крепкую тонкую нить, срывая край жёсткой промасленной бумаги.

Сухпай не выглядел съедобным, однако же выбирать не приходилось; да и Немец казался более чем довольным, когда незадолго вскрывал такой же конверт.

В животе томительно забурчало. Эльф осторожно отделил ломтик, закинул в рот. После долгого воздержания нельзя позволить себе неумеренность в еде.