Лев Соколов - Застывший Бог

Я нерешительно сошел с лестницы. И старик наконец повернулся, окатив меня своим цепким взглядом.

- Добро утро. - Пролепетал я, застывая на месте.

- Доброе,- Старик показал ему на стул, на стороне стола соседней с собой. - садись.

Я оттащил от стола придвинутый тяжелый стул, и взобрался на него.

- А как ты узнал, что я за спиной? - Спросил я деда.

- Чую, - похвалился дед. - У меня на голове, вишь, волос-то нет, зато на спине великое множество. Как только мне кто в спину смотрит, так сразу те волоски дыбом встают.

- Что, правда? - Поразился я.

Верхняя губа старика странно дрогнула, но это почти не нарушило его суровый вид. Теперь с утра я снова рассматривал деда не сонными глазами, при дневном свете. Дед был высокий, голубоглазый, сухой, лицо его как будто все состояло из резких граней. Длинный с небольшой оттопыркой внизу утиный нос гордо восседал над двумя длинными вислыми, белоснежно седыми усами.

- Вот, - старик переставил мне под нос кружку, и снял с неё крыжечку. - Пей. Это надо натощак.

Я заглянул в кружку, - там внутри было что-то зеленоватое. В нос дал какой-то сложный смешанный запах, от которого закружилась голова.

- Чего это? - Спросил Мишка.

- Самая суть. - Ответил дед.

- Чего?

- Не важно, - мотнул он головой. - не поймешь пока. Не бойся, не отравишься. Это вроде лекарства, и на вкус такое же... своеобразное. Но выпить надо.

Мне стало еще страшнее.

- Дедушка... - забормотал я. - Я... не хочу...

- Через "не хочу". - Подпустил суровости дед. - Надо. Пей, а не то нос тебе зажму и сам в рот залью как в кувшинчик.

Я судорожно обхватил кружку, еще раз поглядел на деда, потом внутрь, потом опять на дела...

- Пей уже! - Гаркнул дед.

Я поднял кружку, обхватил губами край и начала заглатывать горьковатую душистую жидкость. Питие проваливалось в пустой желудок толчками. Рот связало, горечь перешла в сладость, занемело за ушами. В затылке, во лбу. Деревенеющими руками я попытался поставить кружку, но она почему-то пошла к столу не дном а боком, вырвалась из рук покатилась к краю стола, и... неподвижно сидевший рядом старик неимоверно быстро переместился, подхватил кружку и вернул на стол. Я хотел удивиться, но не успел, - глаза закрылись, но я почувствовал, что дед поддержал меня под руку. Это было хорошо, иначе я бы точно свалился. Меж тем, я перестал видеть, потом слышать, потом чувствовать, думать, быть.

***

Холод. Везде был лютый холод. Вселенная заледенела кристаллами снега и броней векового льда. Мир сократился в небольшой стылый кокон. Холод был и вовне, и внутри, полностью стирая разницу между этими понятиями. Он пронизывал насквозь не имея сопротивления и преград. Холод неподвижно струился в оледенелых жилах, в костях, в голове, даже глаза были неподвижными шариками стылого льда. Но внутри этого мертвого ледяного марева билась живым тонким клубком нечто, что он смог вырвать из-под власти льда. Нечто что и было им, - что было его волей к жизни и отделяло его от смерти. Вместе с холодом было постылое отчаяние и почти утерянная надежда на свободу. Множество голосов, живых и умерших, бились в нем, молили о помощи, удаче, победе, силе. Он мог слышать их, иногда мог даже что-то дать, но не мог попросить сам, не мог докричаться о помощи. Множество голосов не слышало и не знало его. Эти многие говорили на других языках и о другом. Все же он тянулся к этим голосам, как он тянулись к нему. - потому что в этом была его надежда. И бросая им частички своей скованной но живой силы, он вольно или невольно делился с ними своей надеждой, своей злой тоской.

И холодом.

Тонкий слабый росток коснулся его. Он дошел до него не за счет беззвучного крика просьбы, а только за счет сродства, когда близкое потянулось к близкому, и кровь к крови. Пусть даже его собственная кровь была голубым льдом, он помнил о времени когда она струилась в жилах. И помнил о тех, кто носил его кровь за пределами его ледяной темницы. Он принял свой дальний росток, он узнал его несмотря на смешение чужих родов и кровей. Это был неожиданно сильный, хоть и маленький росток. И бывший льдом скупо, и мимолетно обрадовался. Он признал свой росток, пометил его нотку в шуме других мелодий и голосов. Пометил и отпустил - чтобы не повредить до срока.

***

Отпускало. Будто постепенно таял огромный ледник, сперва медленными каплями под лучами солнца, а потом все быстрее и быстрее, истекая водой, откалываясь огромными кусками, исчезая, будто его и не было. Лед превращался, таял, испарялся, исчезая бесследно, разве что где-то под сердцем затаилась маленькая холодная заноза... Я разлепил глаза, и увидел свои руки, судорожно вцепившиеся в кромку стола. Вокруг скрюченных белых пальцев по столешнице серебрился иней, а впрочем, он быстро исчезал испаряясь с легким дымком, так быстро что может быть и померещилось... В горле запершило, я судорожно закашлялся. Кто-то цепко держал меня за плечо, он обернулся и увидел старика.

- Все, - сказал дед, - тише, все, все. Пришел в себя? Пришел в себя говорю?

Я с трудом кивнул головой.

- Что-нибудь помнишь? Что сейчас с тобой было?

- Холод. - Прошептал я. - Мне было... холодно.

- А что сейчас говорил, помнишь?

- Нет.

- Добро. Не надо тебе этого до срока... - Дед похлопал меня по плечу, сел за свой край стола, и посмотрел в глаза долгим взглядом. - Слушай внимательно, Михаил Вадимович. Я признаю тебя, как признавал твоего отца, - Вадима. Я не отошлю тебя ни в какую службу опеки. Будешь жить со мной. Буду тебя воспитывать. Мое слово. Ну, чего молчишь?

- А... ага. - обессилено кивнул я.

- Будешь звать меня дед Глеб. Можно просто - дед. Понял.

- Угу.

- Есть хочешь?

- Хочу!

- Ну еще-бы. Тогда, давай начнем готовить завтрак. Будешь помогать.

- А мама всегда без меня готовила.

- То мама. А я то старый уже, без твоей помощи не справлюсь. Ну, будешь помогать? Иначе оголодаем.

- А я... не умею...

- Ничего, пойдем, я тебя научу.

- А телевизор у тебя где?

- Телевизора нет.

- Как же это нет? - Ошарашился я.

- Да сам удивляюсь.

- А куда же ты плейстейшн подключаешь?!

- В кудыкину гору. Пойдем.

***

- Вот, - после обеда, когда помыли посуду, дед бросил мне на колени небольшой предмет, - тебе.

- Чего это? - Я завертел в руках непонятную причуду.

- Кубик-рубик. Головоломка такая. - Дед подошел, и взял кубик у меня из рук. - Видишь? Со всех сторон у него бока разного цвета. Красный, синий, желтый... А теперь мы его начинаем вертеть так и сяк... Смотри - все цвета на боках перемешались. Сможешь сделать как было?

- А зачем?

- Затем что это развивает геометрическое мышление, мелкую моторику и зрительную память, и... Ну чего вытаращился? Сделай, - затем что я так сказал. Ну как, осилишь?