Ким Робинсон - У кромки океана

– Что?

– Понимаешь, есть только немного вещей, которые волнуют меня по-настоящему. А Альфредо такой, что ему все интересно. – Бац! Прямо по щитку. – Ты даже не поверишь, как много у него интересов! – Бац! – И он всегда просто чертовски занят! – Бац! Бац! Бац!

– Но и ты вроде бы занята на все сто, – сказал Кевин, наблюдая за руками Районы и вздрагивая, – ведь после каждого удара их аппарат валился вниз, даже несмотря на ее бешеную работу педалями.

– Альфредо давно стал бы миллионером, если б те еще водились. У него есть все, что для этого требуется.

– Но для этого нужно много времени, так ведь?

– Для этого нужна вся жизнь!

Кевин поднажал на педали, но они свободно крутились, словно слетела цепь.

– Это по крайней мере было бы чем-то ощутимым. А мы с ним никуда не стремились. Школьный роман в тридцать два года!.. Мне все равно – замужем я или просто так, но мои родители и дед с бабкой – католики, и родители Альфредо тоже. Ты же знаешь, как у католиков с этим. Кроме того, я хотела иметь семью. Знаешь, я каждый день возилась с детьми в нашем доме и все время думала, а почему одному из них не быть нашим. – Бац! – Но Альфредо не до того, нет. Времени у меня нету, говорил он, я пока не готов. А к тому времени когда он созреет, станет уже поздно для меня. – Бац! Бац! Бац!

– Ик! – произнес Кевин, опасливо поглядывая на близкие верхушки деревьев. – Но… ведь, чтобы завести ребенка, не так уж много времени нужно. В другом доме, я хочу сказать…

– Тебе удивительно!.. Было множество людей, готовых помочь, но с ними всегда приходилось порывать. А он… Мы об этом столько лет с ним говорили. Но ничего так и не менялось, черт возьми! Я стала совсем ворчливой, а Альфредо все больше времени проводил где-то на стороне… – Говоря последние слова, Рамона быстро-быстро заморгала, голос начал дрожать.

– Петля обратной связи, – пробубнил Кевин, анализируя то, что она сообщила. Человеческие отношения построены по принципу обратной связи, как и все в экологии – так сказал бы Хэнк. Постоянное движение только в одном направлении (или только в другом) быстро выходит из-под контроля, и система сваливается в штопор. Чертовски трудно выйти из такого состояния, если вы в него попали. Люди постоянно погибают в катастрофах, вызванных штопором. Да, штопор из-за отсутствия правильной обратной связи… Кевин попытался припомнить те немногие летные уроки, которые он получил. Его попытки научиться летать закончились в основном зубрежкой теории.

«Но всякая медаль имеет две стороны, – размышлял Кевин (а тем временем его ноги начали ощущать некоторое сопротивление со стороны пропеллера). – С одной стороны – штопор, разрушение, гибель; но с другой стороны – спираль, которая вздымается ввысь; и дух, впитывающий все себе на пользу, совершает великие витки самосозидания…»

– Очень плохая обратная связь, – бесчувственно отозвалась Рамона.

Они поднажали на педали. Кевин работал изо всех сил, не сводя глаз с рычагов управления и неистового правого кулака Рамоны. Он считал историю Рамоны в каком-то отношении удивительной. Не мог он понять Альфредо. Иметь возможность любить прекрасную женщину, которая сидит сейчас рядом с ним, наблюдать, как развивается в ней ребенок, их ребенок… Кевин почти задохнулся от такой мысли, внезапно испугавшись ощущения собственного тела, почувствовав шевеление между ног…

Он отогнал прочь грешные мысли и глянул вниз. Земля была совсем близко.

– Так, – проговорил Кевин, уже смирившись с неизбежной аварией. – Ну и на чем ты остановилась?

– Я действительно разозлилась и, видимо, стала это все излишне выпячивать; ведь ни о чем другом я и думать не могла. Ну и Альфредо, он тоже на меня очень рассердился, и…

Она заплакала.

– Эх, Рамона… – сказал Кевин.

Вот что значит выбрать не тот галс. Прямой путь – не всегда самый лучший. Он сейчас работал за двоих – похоже, Рамона вообще прекратила крутить педали. Да, не вовремя он ее растревожил. Кевин стиснул зубы и вытянул шею, как лошадь на аркане, жмя из последних сил, но планер продолжал резко снижаться, заваливаясь на бок. До чего тугие педали!.. «Кондор» падал прямо на холм возле Тастина. Рамона сидела, сморщив лицо и накрепко зажмурив глаза, будто хотела, чтобы из них не упало ни слезинки. Она была слишком расстроена, чтобы хоть что-то замечать. Кевин понял, что их дела плохи. Аварии со смертельным исходом в таких случаях совсем не редкость.

– Извини, – выпалил он запыхавшимся голосом и слегка похлопал Рамону по плечу. – Может быть… М-м-м…

– Все в порядке, – сказала она, утерев слезы. – Иногда ничего не могу с собой поделать.

– Угу.

Она подняла глаза:

– Черт! Мы же сейчас врежемся в Редхилл!

– М-м-м, да.

– Что ж ты молчал?

– Ну…

– Ах, Кевин! – Она улыбнулась, шмыгнула носом и, дотянувшись до него, чмокнула в щеку. Потом присоединилась к усилиям Кевина, и они повернули к дому.

Сердце Кевина просто переполнялось – не только радостью, что они спаслись от аварии, но и любовью к Рамоне. Ужасно обидно – она так страдает; однако совсем не хотелось, чтобы Рамона и Альфредо сошлись снова. Совершенно не хотелось.

Кевин произнес, тщательно подбирая слова:

– Может, и к лучшему, что это произошло сейчас и сразу. А то бы тянулось, тянулось…

Рамона коротко кивнула. Они повернули в направлении маленького планерного порта Эль-Модены. Прямо перед ними на летное поле плюхнулась «Стрекоза», тяжело, как пчела в холодную погоду. Опытной рукой Рамона направила машину. Дневное солнце осветило верхушки деревьев; тень аппарата бежала по взлетной полосе. Они снизились до высоты, где вся равнина казалась сплошными верхушками деревьев – улицы и шоссе спрятались в тени, большинства зданий тоже не было видно.

– Я часто летаю на такой высоте, – сказала Рамона, – чтобы полюбоваться картиной.

– Красота… – Ее легкая улыбка, деревья кругом… Кевин почувствовал, как океанский бриз врывается прямо ему в грудь. До чего здорово сознавать, что Рамона Санчес свободна. И сидит сейчас рядом с ним.

Кевин боялся даже взгляд бросить в сторону Рамоны. Вернее сказать, он биологии своей боялся. Или, как говорила Дорис, «кровяного химизма»…

Изящно скользнув на посадочную полосу, они легко подрулили к стоянке. Отстегнулись, нетвердо ступили на землю, разминая уставшие ноги, и потянули планер с полосы к ангару.

– Эх! – сказала Рамона. – Estoy cansada. Окончен бал, погасли свечи. Кевин кивнул:

– Отлично полетали, Рамона.

– Ты не шутишь? – Когда они затащили планер в темный ангар, Рамона быстро обняла Кевина и проговорила: – Хороший ты друг, Кевин!

Возможно, это звучало как предупреждение, но Кевин его не услышал. Он старался сохранить ее прикосновение.