Роберт Шекли - Кн.5. Выбор. Рассказы

— Мы имеем право есть все, что угодно и когда угодно, — захныкала одна из голов. — Наш папочка, да хранит его душу бог, говорил, что туловище принадлежит нам всем и мы должны владеть им на равных.

— Папочка говорил также, чтобы я за вами, пацанами, присматривал, — ответил Винс, — потому что у вас всех, вместе взятых, не хватит мозгов даже для того, чтобы влезть на дерево. И к тому же папочка никогда не ел незнакомых.

— Это точно, — голова повернулась к Мишкину. — Меня зовут Эдди.

— Меня — Лукко.

— Меня — Джо.

— А меня — Чико. А это Винс. Вот и познакомились. А теперь, Винс, мы сожрем его сию же минуту, потому что нас четверо, и мы уже устали от твоих приказаний, и отныне мы будем делать то, что нам захочется, и если тебе это не по нраву, то постарайся как-нибудь с этим смириться. Идет, Винс?

— Заткнись! — загремел Винс. — Уж если кто и собрался здесь пожрать, так это буду я!

— А как же мы? — заскулил Чико. — Папочка говорил…

— Что бы я ни съел, в конечном итоге будет и вашим, — сказал Винс.

— Но мы же не почувствуем вкуса, если не попробуем сами, — возразил Эдди.

— Это точно, — ухмыльнулся Винс. — Но обещаю вам попробовать не только за себя, но и за всех вас.

— Извините, Винс, — отважился Мишкин.

— Какой я тебе Винс? — зарычал тот. — Для тебя я мистер Палиотелли.

— Извините, мистер Палиотелли. Я хотел сказать, что являюсь формой разумной жизни, а там, где я живу, разумные создания не едят других разумных созданий, разве что тогда, когда нет никакого выхода.

— Ты что, вздумал меня учить, как себя вести? — возмутился Винс. — Я тебе сверну шею за такие разговорчики. К тому же вы напали первыми.

— Но ведь это было до того, как стало понятно, что вы разумны.

— Ты что, издеваешься? Это я — разумный? Да я даже университета не закончил. С тех пор как скончался наш папочка, мне приходилось работать в прокатном цехе, вкалывать по двенадцать часов в сутки, чтобы прокормить пацанов. У меня хватает ума понять, что у меня не хватает ума.

— Но на вид вы достаточно умны, — заискивающе сказал Мишкин.

— Ну разумеется, во мне есть врожденный интеллект. Я, возможно, ничуть не глупее любого другого необразованного червя Уоп. Но вот что касается образования…

— Роль формального образования часто переоценивается, — ввернул Мишкин.

— Будто я этого не знаю, — согласился Винс. — Но куда без диплома в этом мире?

— Трудновато, — кивнул Мишкин.

— Ты, возможно, будешь смеяться, но я всю жизнь мечтал научиться игре на скрипке. Ну не смешно ли?

— Вовсе нет, — ответил Мишкин.

— Вообрази себе глупого Винса Палиотелли, пиликающего на дурацкой скрипке арию из «Аиды»?

— А почину бы и нет? Я уверен, что у вас есть талант.

— Мне все кажется, — признался Винс, — что вначале был чудесный сон. А потом пришла жизнь с ее бесконечными проблемами, и мне пришлось сменить бесплотную призрачную ткань видения на грубую серую холстину этого… как его…

— Хлеба насущного? — предположил Мишкин.

— Обязанностей? — спросил Чико.

— Ответственности? — подсказал робот.

— Да нет, все это не то, — горько сказал Винс. — Недоучка и недотепа вроде меня не может разбрасываться параллельными конструкциями.

— Возможно, вам стоит попытаться изменить ключевые понятия, — предложил робот. — Попробуйте заменить их на тончайшую ткань поэзии и грубую холстину повседневности.

Винс уставился на робота, а потом обратился к Мишкину.

— Твой приятель корчит из себя умника?

— Да нет, — ответил Мишкин. — Просто он попал не на ту планету. Не обижайтесь на него, он всего лишь робот класса СРОНП.

— А раз робот, так пусть держит язык за зубами!

— Весьма сожалею, если обидел вас, — живо отозвался робот.

— Да ладно, замнем. Вы в общем-то неплохие ребята, и я не стану вас есть. Но мой вам совет — держитесь здесь поосторожней. Не все тут так добры и простодушны, как я. Честно говоря, они это сделают, даже не глядя. А точнее, вас лучше съесть, чем разглядывать — уж больно у вас обоих отвратительная внешность.

— А на что нам обращать особое внимание? — спросил Мишкин.

— Обращайте особое внимание на все, — ответил Винс.

8

Мишкин и робот от всей души поблагодарили добряка-змея, вежливо кивнули его менее воспитанным братьям и двинулись дальше через лес, поскольку другого пути у них не было. Вначале медленно, а потом все прибавляя шаг, они шли, чувствуя, как по пятам за ними крадется сама смерть, жутко постанывая и обдавая их смрадным дыханием. Робот недовольно бурчал что-то, но Мишкину было не до разговоров. Они вступили под сень огромных ветвистых деревьев, которые разглядывали путешественников спрятанными в густой листве глазами. Когда Мишкин и робот миновали их, деревья начали шептаться друг с другом.

— Довольно странная компания, — пробормотал старый вяз.

— Похоже на оптическую иллюзию, — сказал дуб. — Особенно эта металлическая штуковина.

— О, моя голова! — застонала ива. — Ну и ночка была! Хотите, расскажу?

Мишкин и робот продолжали свой путь через лесную глухомань. Сумерки сгущались, и призрачные, словно видения, воспоминания о былом великолепии лесной чащи окружили их, возникая из воздуха, полного бледных испарений, медленно стекавших, подобно священным чуть светящимся благовониям, по ветвям плачущих деревьев.

— Да, местечко не из веселых, — заметил Мишкин.

— Эти штучки меня не очень интересуют, — ответил робот. — Мы, роботы, не подвержены эмоциям. Однако в нас заложена способность к эмпатии [5], так что мы все воспринимаем опосредствовано — на самом деле это то же самое, что и чувствовать самим.

— Угу, — отозвался Мишкин.

— Именно поэтому я с тобой согласен. Здесь действительно мрачновато и пахнет привидениями.

Робот по своей натуре был гораздо более человеколюбив, чем это можно было бы предположить, судя по его внешности. Спустя много лет, когда он стал уже совсем ржавым, а конечности его страдали усталостью металла, он любил рассказывать молодым роботам о Мишкине. «Это был тихий человечек, — говорил он, — можно было даже подумать, что он слегка глуповат. Но в нем были искренность и готовность смириться со своим естеством, что особенно вызывало симпатию. Ведь он, в конце концов, был всего лишь человеком, и таких людей мы больше не увидим». — «Конечно, дедушка», — отвечали детишки-роботы и разбегались, хихикая втихомолку. Все они были гладенькие, блестящие и считали себя единственными современными созданиями, им и в голову не приходило, что и до них были, и после них будут другие, думающие о себе так же. И если им говорили, что придет время и они тоже попадут на свалку вместе с другими развалюхами, это вызывало у них приступ жизнерадостного смеха. Таковы молодые роботы, и никакое программирование не в состоянии изменить их.