Джон Уиндем - Песчаные короли

Например, мисс Трегарвен — с глазами, как ягоды терновника, и весьма горячим темпераментом. Она была способным биологом, но, на беду, еще и девушкой, комнату которой украшала гирлянда небольших сердец из китайского фарфора; эти сердца она с удовольствием разбивала одно за другим.

Была и мисс Блю, хорошенькая куколка с задатками талантливого химика и насквозь фальшивым выражением ангельской невинности. Всеобщее ухаживание за мисс Блю наконец достигло своего апогея в поединке, который состоялся одним росистым утром, на опушке, между химиком и биологом. Во время дуэли химик ранил биолога в левое плечо, и тот, рассвирепев, отшвырнул оружие и начал тузить противника кулаками. А мисс Блю, которая выскочила прямо из постели в одном белье, чтобы понаблюдать за битвой из кустов, сильно простудилась…

А мисс Котч… Она была мастером своего дела в работе с аминокислотами, но совсем беспомощной в личных делах. Ее чересчур доброе сердце не позволяло ей причинять боль людям, и она ухитрилась каким-то образом тайно обручиться с тремя своими сослуживцами сразу. А потом, не найдя выхода из этого положения, она исчезла.

Если учесть этот горький опыт, то подозрительность Френсиса была полностью оправданной. С другой стороны, в пользу Дианы говорило то, что, как он заметил в ходе беседы, она высказывалась достаточно откровенно, полагаясь на свои положительные качества, и не старалась создать впечатление человека, очарованного только работой. Справедливости ради он решил посоветоваться еще с кем-нибудь, хотя бы со своей женой Каролиной. Поэтому он не представил Диану персоналу в столовой, а пригласил ее на ленч к себе домой.

Во время ленча его опасения развеялись. Диана проявила немало такта, непринужденно беседуя с хозяином и хозяйкой, обменялась кое-какими мыслями с Полом, которому тогда было двенадцать лет, возможной дате успешной экспедиции на Марс, приложила немало усилий, чтобы добиться нескольких слов от Зефани, которая смотрела на ее округлившимися от удивления глазами, почти онемев от восхищения. Потом он спросил Каролину:

— Рискнем или, может, не стоит снова нарываться на неприятности?

Каролина взглянула на него с упреком:

— Френсис, милый, ты должен отказаться от мысли, что Даррхауз может или должен работать, как машина. Этого никогда не будет.

— Я начинаю это понимать, — признал он. — Но…

— Мне нравится эта девушка. Она необычная. Интеллигентная и, я бы сказала, умная, а это не одно и то же. Так что, если у нее есть нужные тебе знания и способности, то бери ее.

Диана получила место и влилась в коллектив Даррхауза.

Ее появление вызвало повышенный интерес как у самоуверенных, так и у осторожных. Те, кто привык к молниеносным действиям, попытали счастья сразу же, но попали впросак. Более тонкие стратеги установили кольцо систематической осады, однако завязли еще на начальной стадии. На основе всего этого в Даррхаузе начало формироваться мнение о Диане.

— Красивая, но немая, — заметил печально один из химиков.

— Немая? О боже! — запротестовал биолог. — Разве это было когда-нибудь препятствием? Кроме того, она говорит немало, но, к сожалению, все впустую…

— Именно это я и имел в виду! — пояснил терпеливо химик. — Она немая тогда, когда не должна быть такой. То есть когда почти любая смазливая девчонка не должна быть немой, — добавил он для полной ясности.

Женщины и заинтересованные девушки тоже позволили себе некоторые соображения.

— Холодная, — говорили они друг другу многозначительно и с немалой долей удовлетворения, однако и не без некоторой манерности: никто из них не верил, что женщина может быть абсолютно равнодушной к мужчинам. Но большинство приняло эту предварительную характеристику, хотя и с некоторой оглядкой, главным образом из-за манеры одеваться, присущей Диане. Трудно было поверить, что можно так страстно мечтать о морских волнах лишь затем, чтобы понаблюдать, как они бесследно исчезают…

Когда Хелен Дейли, жена биохимика Остина Дейли, который был едва ли не вторым по старшинству в Даррхаузе, упомянула об этих сплетнях, ее муж высказал иную точку зрения:

— Каждый раз, когда здесь появляется кто-то новый, выплескивается поток подобных нелепых выдумок. И я не понимаю, почему, — пожаловался он. — Молодежь привыкла порхать вокруг да около, представляя себе, что все они необычные, что с них начинается мир. Их отцы и деды тоже когда-то так считали. Потом они попадают в такую же круговерть, демонстрируют такие же привычки и делают такие же ошибки, как и их предки. Обычнейшая банальность: все они в конце концов превращаются в один из четырех или пяти типов, и самое интересное бывает тогда, когда кто-то из них пытается вернуть себе молодость, что запрещено богом.

— А если приспособить твою теорию к нашим условиям, то в какой тип сформируется наша новенькая? — спросила жена.

— Юная Диана? Об этом еще рано говорить. Она принадлежит к тем, кого в наше время принято называть людьми с запоздалым созреванием. А сейчас она пылает любовью школьницы к нашему Френсису.

— Я так не думаю.

— А я в этом не сомневаюсь. Френсис, может быть, не твой герой, но сг отличный образец патриарха для других. Я заметил это давно. Он, конечно, этого не понимает, как всегда. Все равно, она необычная молодая женщина. И я не отважился бы побитося об заклад, какой путь она выберет, когда пройдет этот процесс.

Был Остин прав или нет, но на протяжении первых недель пребывания Дианы в Даррхаузе она никак не менялась, а просто продолжала идти своим путем, демонстрируя дружелюбную независимость. Ее отношения с мужчинами — коллегами по работе — становились либо товарищескими, либо официальным. И эта ее привычка не забираться в чужие владения помогла ей установить теплые отношения со многими молодыми женщинами; также постепенно она превратилась в их глазах в чудачку. В упорстве, с каким Диана следила за своей внешностью, они увидели, правда, с некоторыми оговорками, именно проявление этого чудачества, что-то типа увлечения, скажем, икебаной или рисованием акварелей, то есть нечто такое, что доставляло ей личное удовольствие. А укрепляло их в этом мнении то, что она охотно давала дельные советы из области своего хобби. Своеобразная форма развлечения, невинная до тех пор, пока ее держат под контролем. Однако и дорогая. По общему мнению, все свои деньги она, очевидно, тратила на одежду и украшения.

— В общем, странная девушка, — заметила как-то Каролина Саксовер. — Голова ее приспособлена к одной сфере жизни, а остальное — совсем к другой. Сейчас она, кажется, находится в состоянии полного равновесия этих сфер и чувствует себя в нем достаточно комфортно. Наверное, ее интерес к жизни пробудится внезапно. И, по всей вероятности, скоро.