Майкл Крайтон - Затерянный мир

От Малкольма вообще не было ничего слышно, правда, на день рождения он таки выслал ей открытку. Поздравление опоздало на месяц. На обратной стороне открытки было нацарапано: «С днем рождения. Радуйся, что ты не со мной. Он меня с ума сведет».

ПЕРВАЯ КОНФИГУРАЦИЯ

«В консервативных районах, далеко от грани хаоса, индивидуальные элементы объединяются очень медленно и не могут служить образцом».

Формы, отклонившиеся от нормы

Солнце стояло в зените. Вертолет летел низко над побережьем, держась черты, за которой буйные джунгли переходили в берег моря. Последние рыбацкие деревушки промелькнули внизу десять минут назад. Теперь под стрекочущей машиной раскинулись непроходимые джунгли Коста-Рики, мангровые болота и бесконечные мили горячих песков. Марти Гутиеррес сидел позади пилота и наблюдал в окно, как проносится лента береговой линии. В этом районе даже не было никаких дорог, по крайней мере, Марти не видел ни одной.

Гутиеррес был спокойным бородатым американцем тридцати шести лет от роду, биологом. Он прожил в Коста-Рике последние восемь лет. Сперва он приехал сюда изучать разновидность туканов, которые водятся в тропических лесах, но остался на должности консультанта при Reserva Biologica de Carara, национальном парке на севере страны. Он щелкнул переговорником и спросил у пилота:

– Долго еще?

– Минут пять, сеньор Гутиеррес. Марти повернулся и сообщил:

– Уже недолго осталось.

Но высокий мужчина, ссутулившийся на заднем сиденье вертолета, не ответил и даже не подал знак, что услышал замечание Гутиерреса. Он сидел, подперев рукой подбородок, и хмурился, глядя в окно.

Ричард Левайн был одет в выгоревший на солнце рабочий костюм цвета хаки. Австралийскую шляпу с поникшими полями он сдвинул на лоб. На шее ученого болтался изрядно потертый полевой бинокль. Невзирая на затрапезное одеяние, Левайн был сосредоточен, как примерный школьник на уроке. Проницательные глаза за очками в стальной оправе пристально и недоверчиво разглядывали пейзаж за окном.

– Что это за место?

– Роджас.

– Значит, мы залетели далеко на юг?

– Да. До границы с Панамой всего пятьдесят миль.

– Что-то дорог не видать, – сказал Левайн, не отводя глаз от окна. – Как же ее нашли?

– Двое туристов, – ответил Гутиеррес. – Приплыли на лодке и поставили палатку на берегу.

– Когда?

– Вчера. Только глянули на нее и сразу дали деру. Левайн кивнул. Он сидел, подогнув длинные ноги и положив подбородок на сплетенные пальцы, так что походил на богомола. Собственно, в начальной школе его так и дразнили – отчасти из-за внешности, отчасти потому, что Левайн был готов откусить голову всякому, кто не соглашался с его мнением.

– Вы уже бывали в Коста-Рике? – спросил Гутиеррес.

– Нет, это первый раз, – ответил Левайн и раздраженно махнул рукой, словно досадуя, что его отвлекают по таким пустячным вопросам.

Гутиеррес усмехнулся. За все эти годы Левайн не изменился ни на йоту. Он до сих пор был самым блестящим и невыносимым ученым на свете. Они вдвоем были в числе лучших студентов Йеля, пока Левайн не наплевал на аспирантуру и не пожелал заниматься сравнительной зоологией. Он заявил, что его совершенно не волнуют сравнительные исследования, которые всегда нравились Гутиерресу. И язвительно окрестил его работу как «собирание попугайского дерьма по всему миру».

А все потому, что Левайн – нетерпимый и талантливый парень – с головой погрузился в прошлое, в мир, которого больше не было. Он прославился фотографической памятью, самонадеянностью, острым языком и неприличным удовольствием, с которым любил указывать коллегам на их ошибки. Как заметил один из них, «Левайн никогда не забывает твои просчеты – и не дает забыть о них тебе».

Прикладные исследователи терпеть не могли Левайна, и он платил им той же монетой. В глубине души он был страшно пунктуальным и дотошным, обожал просиживать в музеях, часами просматривая коллекции, проверяя особенности всех видов и восстанавливая скелеты ископаемых. Левайн ненавидел пыль, грязь и неудобства полевых работ. Будь его воля, он вовек не вылезал бы из музеев. Но так уж распорядилась судьба, что ему выпало жить в эпоху величайшего открытия в палеонтологии. Количество известных видов динозавров было взято под сомнение, и примерно раз в месяц их ряды начали пополняться новыми названиями. Потому слава и репутация Левайна подвигли его в путешествия по всему миру. Он исследовал новые находки и выносил профессиональное суждение, обескураживая исследователей, которые рискнули вызвать знаменитость к себе.

– Откуда ты на этот раз? – поинтересовался Гутиеррес.

– Из Монголии. Я был в Пылающих горах, в пустыне Гоби, три часа езды от Улан-Батора.

– Да? И что там?

– Джон Рокстон вел раскопки. Нашел фрагменты скелета и решил, что это новый вид велоцираптора. Пригласил меня посмотреть.

– И?

Левайн пожал плечами:

– Рокстон никогда не разбирался в анатомии. Он богач-любитель, но, если что-то и раскопает, у него мозгов не хватит оценить свою находку.

– Ты так ему и сказал?

– А что? Это же правда.

– А скелет?

– Это вообще не раптор, – фыркнул Левайн. – Плюсны неправильные, лобковая кость заходит в брюшину слишком глубоко, а кости слишком легкие. Вот такие дела. Не знаю, куда смотрел Рокстон. Скорее всего он откопал подвид троодона, хотя я не стал бы утверждать это наверняка.

– Троодона? – переспросил Гутиеррес.

– Небольшое плотоядное животное Мелового периода, метра два в высоту. Вообще-то это обычный теропод. И ничего интересного Рокстон там не нашел. Разве что одна забавная штука. Там были остатки кожного покрова, его шкуры. Само по себе это не редкость. Больше десятка динозавров были найдены с довольно сохранившейся шкурой, в основном из гадрозавровых. Но эта – нечто особенное. Я сразу заметил, что эта шкура сильно отличается от остальных, ничего подобного раньше не встречалось у динозавров...

– Сеньоры, – вмешался пилот, – впереди залив Хуана Фернандеса.

– Сперва сделай круг, – попросил Левайн.

Гутиеррес выглянул в окно. Он снова напрягся, позабыв о разговоре. Внизу, насколько видел взор, расстилались джунгли, Вертолет облетел побережье кругом.

– Вот здесь, – молвил Гутиеррес, показывая вниз. Полуденное солнце озаряло пустынный полумесяц залива, весь в пенном прибое. Южнее, на песке, одиноко темнел странный предмет. С воздуха он казался скальным выступом или большой кучей песка. Это была бесформенная масса пяти футов в диаметре. Вокруг пестрело множество следов.